Опасался я, похоже, напрасно - в тоннелях, прорубленных в гранитной толще невесть сколько лет назад, можно было палить хоть из базуки, нисколько не опасаясь обвалов и прочих проседаний породы. А вот уши стоило бы заткнуть хотя бы комочками воска – и то, не известно помогло бы. В каменной узости выстрелы били по барабанным перепонкам, как хорошая кувалда – похоже, ещё долго нам придётся говорить друг с другом «на повышенных тонах»…
Первого часового я увидел у выхода с лестницы – и не задумываясь, срезал его экономной, на три патрона очередью, не обращая на короткое вяканье Марио из-за спины – «Живым!..»  Мы прижались к стенам, ощетинившись стволами во все стороны. По любым расчётам, сейчас из-за поворотов должны хлынуть толпы охранников – таких же, как этот, в щегольской чёрной униформе, со замысловатыми оккультными символами на петлицах (существенную их часть составляли вышитые серебром свастики), с висящими на поясном ремне короткими широкими мечами в чёрных кожаных ножнах и пехотными карабинами системы «Манлихер» 1895-го года. Как они собирались управляться с этими не такими уж короткими дурами в здешних узких коридорах и ещё более узких лестницах – известно, наверное, одному Господу, да доктору фон Либенфельсу - судя по предсмертным откровениям фамилара, он самолично разрабатывал униформу и вооружение здешних бодигардов. Ну и хорошо, нам же проще…
Нет, не набежали – видимо, многочисленные повороты, развилки и лестницы, расположенные в самых неожиданных местах, съели весь звук. Я подождал немного, поковырял пальцем в ушах, силясь восстановить слух (бесполезно!) и сделал знак спутникам следовать за мной. Фонарик я убрал в карман – переходы замка скупо освещались толстыми свечами, в грубых железных канделябрах, попадавшихся через каждые десять-пятнадцать шагов на стенах. По мне, так тут Либенфельса подвело чувство стиля – факела подошли бы куда больше, но тогда в коридорах было бы не продохнуть от смоляной копоти…
На этот раз Марио со своей «Береттой» занял место в хвосте нашей короткой процессии; перед ним, перехватив пистолет обеими руками, кралась Татьяна – драгоценные «искалки» ждали своего часа в плоском кожаном футляре у неё под мышкой. Марк шёл вторым, у меня за спиной – оружие он держал в опущенной руке, и судя по отсутствующему взгляду и беззвучному шевелению губ,  старательно вслушивался в колебания местного эфира.
Он и обнаружил следующего часового – вернее, не обнаружил, а почувствовал его присутствие в небольшом круглом зале, куда выводил плавно поднимающийся коридор.  Процедура на этот случай была оговорена у нас заранее – Марк дважды прикоснулся к моему плечу, я вскинул правую ладонь, дважды сжал её в кулак и посторонился, пропуская вперёд Марио. Итальянец перекинул висящий на ремне  пистолет-пулемёт за спину, и извлёк из кармана нож – классический «нож вендетты»  с узким, дюймов пять в длину, с ручкой, украшенной гирляндой из роз и головой мавра и вытравленной на клинке  надписью «Che la mia ferita sia mortale» . «Подлинный Эдуар» - похвастался мне как-то он, - работа знаменитого ножевого мастера из города Тьер, ему больше ста лет…
Что ж, остаётся надеяться, что корсиканский клинок не потерял былой остроты – переходы там, или не переходы, а лишний шум нам сейчас точно ни к чему…

Марио дёрнул плечом. Брезентовый ремень сполз, и машингевер с лязгом обрушился на камень.
- Всё… - обессиленно прохрипел он. – Обе ленты, без остатка. Ну и тяжёлый же, рezzo di merda!*
Я наклонился и постучал согнутым пальцем по кожуху водяного охлаждения. Так и есть – звук гулкий, из патрубка слева, куда присоединяется водяной шланг, курится горячий парок. Ясно -  пусто, всё содержимое выкипело до капли.  И как это Марио не расплавил ствол, когда в предыдущем зале поливал очередями от бедра, выкашивая набежавшую толпу охранников и ещё каких-то людей в чёрных и белых балахонах, размахивающих разномастными пистолетами и револьверами?

*(итал.) Кусок дерьма

Потом мы пробирались к противоположной стене, выискивая, куда поставить ногу – гранитные плиты были сплошь завалены трупами и залиты лужами крови. Татьяна бледнела на глазах, и когда мы преодолели наконец, страшные завалы – её долго, мучительно рвало желчью. Страшная всё-таки штука – пулемёт вот так, в упор…
- Зато дальше, надо полагать, пойдём без помех. – сказал я. – не рота же у них тут…
По моим подсчётам, мы уже положили не меньше трёх десятков черномундирников – не считая носителей балахонов. На двух или трёх я разглядел нашитые красные тевтонские кресты и солярные знаки в виде восьмиконечных свастик.
- Я прикинул, мы сейчас должны быть на третьем этаже. – сообщил Марк. - Выше только башня, туда-то нам и нужно… я полагаю.
Я вопросительно глянул на Татьяну. Она вытерла рот платком и стала открывать несессер с «искалками». Пальцы у неё дрожали, она никак не могла справиться с застёжкой.
- Будем проверять каждый поворот. – объявил я, как только вожделенные прутики появились на свет. - Тань, как только услышишь хотя бы слабый отклик – говори, свернём.
Она мотнула головой и прикрыла глаза. «искалки» в её руках еле заметно подрагивали.
- Не получится. – вынесла она вердикт примерно через минуту. - Тут повсюду такой мощный фон… если окажусь в одной комнате с той самой книгой, тогда, может, и почувствую, а сейчас – извини…
- Ладно, будем решать проблемы по мере их возникновения. – я ткнул стволом «Астры» в конец коридора. - Кажется, там мы ещё не были?
Марио, а за ним и Марк, помотали головами.
- Лестница, ведущая вверх, в донжон, должна быть где-то тут, поблизости, поэтому проверяем каждую дверь. Марио – замыкаешь, Татьяна, спрячь пока свои игрушки, сломаешь ещё… Марк, прислушивайся возле каждого поворота - короче, всё, как обычно. Готовы? Тогда – вперёд!

Всего их было семеро – совсем молодые ребята, самому младшему на глаз едва исполнилось шестнадцать, старший вряд ли успел отпраздновать двадцатилетие. Они сбились у дальней стены узкой, уставленной железными койками комнаты – нечто вроде дортуара, в каких жили студенты германских университетов, прикинул я. На каждом – балахон, белый, без каких-либо символов. В руках у некоторых поблёскивают лезвия ножей.
- Фамилары? – шепнул Марк.
- Нет, блин, папы Карлы… - огрызнулся я. - Сам, что ли не видишь?
- Какие ещё карлы? 
- Который вырезал из полена Бура… Пиноккио. Неужели не читал эту сказку?
…вот чёрт, неужели Алексей  Толстой её ещё не написал?
- Так его звали Антонио, а прозвище - Мастер Вишня! И вообще, тогда уж, скорее, Арлекины.  Только вот - почему их семеро? Один погиб,  должно же быть восемь!
- Главное, что не девять. - ответил я, не спуская взгляда с жмущихся в кучку фамиларов. – Если я что-нибудь понимаю в колбасных обрезках и вообще, в оккультизме, то для ритуального жертвоприношения, который задумал Либенфельс, нужно именно такое количество – не больше, и не меньше. Потому они, скорее всего, и живы до сих пор.
- Давайте, я с ними поговорю? – предложила Татьяна.
- Это ещё зачем?
- Ну, надо же объяснить, что их ждало на самом деле! Пусть выбираются из замка и расходятся по домам, пока этот гад Либенфельс не устроил ещё какую-нибудь мерзость!
Не выйдет у тебя ничего. – сказал Марк. – Тот, в Иерусалиме – помнишь, как ему качественно промыли мозги? А эти, к тому же, в се вместе, друг за друга держатся.
- Да, Тань, сагитировать эту компашку не получится, уж извини. К тому же, по-немецки ты говоришь неважно, но думаю, и у Марка ничего не выйдет.
Один из фамиларов, тот, что стоял впереди, вдруг коротко взмахнул рукой. Кинжал рыбкой блеснул в воздухе, едва не задев Татьяну, и со звоном отскочил от стены.
- Ах, ты ж, гадёныш!..
Марк едва успел подбить ствол «Астры» вверх, иначе бы я прошёлся очередью по белобалахонной кучке очередью. Грохот, визг пуль, один из фамиларов громко ойкнул и схватился за щёку – то ли каменный осколок от стены, то ли задело рикошетом…
- Не стреляй, Лёша! – отчаянно закричала Татьяна. -  Ты прав, пусть их, не хотят – не надо, пойдём отсюда, только больше не стреляй!
Марио обхватил меня сзади, заставил отдать оружие.
- Пойдёмте, синьор Алексис, ну их совсем! Подопрём дверь скамьёй, я видел в коридоре – тяжеленная, дубовая, замучаются выбивать…
Оказавшись снаружи, я сел на пол, привалившись к стене, и наблюдал, как Марк и Марио подпирают скамьёй дверь в дортуар. Что ж, разумно – комната, судя по окнам, угловая, другого выхода нет. Посидят, поколотятся в дверь, поостынут – может, соображать начнут?
Марк протянул мне кинжал фамилара. Ого, до боли знакомый дизайн: широкий обоюдоострый клинок, рукоятка чёрного дерева с характерным утолщением посредине. Гарда и навершие – две серебряных дужки, слегка загнутые кончиками  навстречу друг другу.  На рукояти картуш со свастикой в окружении лилий, по клинку бегут вытравленные готические буквы:  Ordo Novi Templi. В СС такие введут только в тридцать третьем…
- В самом деле, ну и чёрт с ними! Я встал, повесил на шею «Астру», дослал в магазин недостающие патроны. – У нас и без этих придурков дел хватит! Марк, иди первым, на следующей развилке свернёшь направо – там мы, кажется, ещё не смотрели?

Отредактировано Ромей (08-11-2022 19:51:20)

Магазин, все двадцать патронов, вылетели одной очередью. Ни одна из пуль не пропала даром, но зомби это не остановило – разве что, заставило шатнуться назад да замедлиться на секунду-другую. Изрешеченный торс фонтанировал кровью,  часть очереди пришлась бродячему трупу в плечевой сустав, и теперь левая рука болталась на бледных, заляпанных кровью, жгутах жил  – но правая неумолимо шла вверх, занося меч. Шаг, ещё шаг – и смертоносная железяка пошла вниз. Я, как мог, принял удар на «Астру», отточенным движением отбросил клинок в сторону и прикладом, «коротким бей» без замаха приложил зомби в физиономию. С тем же результатом – он качнулся назад, выронил меч и с неожиданной ловкостью вцепился мне в горло. Я подался назад, споткнулся и полетел на пол спиной вперёд, увлекая за собой нападавшего.  Удар о камни вышиб из лёгких остатки дыхания, и я вдруг оказался нос к носу с ожившим мертвецом нос к носу, глядя в чёрные пустые провалы глаз, из которых сочилась кровавая слизь, вдыхая тошнотворное амбре из щербатого рта – напоследок приклад «Астры» всё же проредил его оскал…
Хватка ожившего мертвеца, против ожидания, оказалась не такой уж и железной. Всё дело было в панике – вместо того, чтобы заученным борцовским приёмом (не зря же нас натаскивали в «особом корпусе» инструктора по рукопашному бою!), я схватил зомби за запястья и попытался оторвать его от своей шеи. Бесполезно, мёртвые пальцы всё глубже вписались мне в гортань, в глазах потемнело, поплыли кровавые круги – и тогда я правой рукой  из последних сил  нашарил за поясом «браунинг», ткнул стволом под подбородок мерзкой твари и нажал на спуск. И давил, давил, пока пистолет отзывался грохотом, пока  ствол не выплюнул в кровавое месиво, образовавшееся на месте головы моего жуткого противника, последний кусок свинца калибром девять миллиметров, и затворная рама не встала с громким щелчком на задержку.  Хватка сразу ослабела – зомби обмяк, но двигаться не перестал – теперь он трясся, словно в эпилептическом припадке, сучил ногами, заливая мне лицо и грудь кровью из разнесённого вдребезги черепа.
И вдруг всё кончилось. Страшный груз куда-то делся с моей грудной клетки; крепкие руки подхватили меня под мышки и усадили, прислонив спиной к дверному косяку. Я жадно вдыхал напоенный запахом крови и мертвечины воздух и ощупывал свою многострадальную гортань. Господи, больно-то как…
Марк оттащил никак не желающего снова издыхать мертвяка в сторону  - тот ещё дёргал ногами, почти оторванная левая рука волочилась за ним на пучке мускулов.
- В голову их надо, в голову! – сказал Марио. Он стоял надо мной, сжимая в руке перехваченный за ствол «Манлихер». Приклад был измочален, весь в крови и ошмётках белёсой мозговой ткани.  - Иначе нипочём не свалить. Я в своего весь рожок высадил, а когда он всё же нацелился шарахнуть меня по башке,  – отобрал карабин и сам разнёс ему башку. Живучая гадина – у же и половины черепушки как не бывало, а она всё дёргается…
Я повернул голову – зомби в белом плаще валялся шагах в трёх от меня. Действительно, головы у него не было вовсе – только шея, какие-то кровавые лохмотья, да скалящийся выщербленными зубами обломок нижней челюсти. Я едва сдержал рвотный позыв.
- На, возьми, вытри лицо…
- Татьяна – и когда она успела подойти? – протягивала мне платок. Лицо у неё было бледное, без единой кровинки. Я благодарно что-то прохрипел (воздух не желал выходить из полураздавленной гортани) и утёрся – вернее сказать, размазал кровь по лицу и рукам. Нашарил рядом «Астру» - ну, конечно, ствольная коробка смята, на металле – глубокая зарубка от удара клинка, затвор намертво заклинил в заднем положении.
… вот клятые андеды, испортили такую хорошую вещь…

- А сейчас ты что-нибудь чувствуешь? – спросил я. -  Вон за той дверью?
Марк скривился от напряжения. Похоже, он ещё не вполне отошёл от встречи с зомби – лицо бледнее мела, лоб в капельках пота, руки мелко дрожат. Но – пытается бодриться, сжимает «люгер» мёртвой хваткой. Не пальнул бы ненароком от излишних нервов…
- Да пусто там, точно… заговорил он и вдруг запнулся, даже зубы лязгнули.  - Стоп… что-то, кажется, прослушивается. Еле-еле, тень, отголосок…
И замолк – надолго, минут на несколько. В залитом кровью, провонявшем смертью зале повисло напряжение – и оно сгущалось с каждой секундой.
- Ф-фух!... – Марк потряс головой, и я шумно выдохнул – оказывается, всё это время я задерживал дыхание.
- Ошибочка.  Кто-то живой там определённо есть. Один, до смерти перепуган - так, что соображать не может. Совсем.
- Что ж, раз соображать не может – значит и стрелять не станет. Может быть. – сделал я вывод. – Вы всё же держитесь у стен. А ты, Марк, разряди ствол, а лучше – отдай от греха Марио. Если что – мы и вдвоём справимся, а мне так будет спокойнее.
Я загнал в «браунинг» свежую обойму, передёрнул затвор - и решительно пнул каблуком дверь.

Это оказался ещё один зал, немного уже первого – видимо, перегородка разделяла самый верхний этаж пополам. У стены наверх, к деревянному люку, преграждавшему выход на верхнюю, наружную площадку донжона, вела каменная лестница, а весь центр зала занимал деревянный помост высотой около метра. По углам – россыпи чёрных свечей, на полу мелом нанесён круг, по контуру которого тоже мелом были нанесены свастики, шестиконечные звёзды, кабалистические знаки и прочие, незнакомые мне, но явно оккультные символы. На ложе распростёрся ещё один мертвец – в чёрно-серебряной униформе изрешеченной пулями, с вытекшими глазами и бумажно-белой, покрытой трупными пятнами кожей, - но на это раз недвижный.  Голову и грудь его опутывали провода, идущие в угол, к аккумуляторной батарее,  присоединённой к реостату и ещё каким-то приборам. Но дело было даже не в них – лежащего мертвеца придавил сверху человек в балахоне из белой шерсти, с головой, прикрытой глубоким капюшоном. Мы осторожно приблизились.
- Этот самый – живой, которого ты учуял из-за стенки? – прошипел я.
Марк мотнул головой. Нет, не он. Этот – мёртвый как кочерга, точно говорю…
Вдвоём с Марио мы попытались разделить этоу жутковатую композицию, сняв мертвеца с его страшного ложа. Вернее, попытались снять – оказалось, что «нижний» покойник мёртвой хваткой стиснул горло «верхнего».  Марио, матерясь по-итальянски, один за другим разлепил ледяные пальцы, и труп шумно рухнул на пол. При этом он перевернулся на спину, капюшон съехал, открыв узкое костистое лицо, огромный лоб с залысиной. Глаза выпучены, рот раззявлен в попытке сделать один, последний спасительный глоток воздуха…
Марк охнул.
- Это же Либенфельс!
- Он самый. – я сплюнул - Сдох-таки! Жаль, а так хотелось подержать его за кадык… Ты лучше скажи – где ты тут живого учуял? Я пока вижу только падаль, и ничего больше.

Поначалу мне показалось, что их двое – оба в белых, расшитых тевтонскими крестами балахонах, только один сидел, привалившись к стене, и кровь из разрубленной ударом меча головы стекала ему на колени, образовав на полу большую багровую лужу. Этот был безнадёжно мёртв – хато второй, маленький, щуплый, скорчился в углу и тихо, по-собачьи скулил.
- Фамилар. – сказала Татьяна. – Тот самый, недостающий, восьмой.
Рядом с фамиларом стояли на полу брезентовые носилки явно армейского образца, все обильно заляпанные кровью.  Марк склонился, потрогал одно из пятен – фамилар при этом его движении сменил скулёж на вой и попытался вжаться в каменную кладку. Безуспешно.
- Свежая… - заключил Марк. – Я, кажется, знаю, что тут было.
- Аудитория у твоих ног. – буркнул я, стараясь чтобы слова звучали, по возможности, иронично. – Наслаждайся, пока можешь.
Меня снова начало трясти – нервы расшалились вконец, и пришлось засунуть «браунинг» за пояс и сжать кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь кистей рук.  К счастью, Марк не обратил на мою дурацкую выходку внимания.
- Эти двое – он ткнул пальцем сначала в убитого, потом в фамилара, -  по приказу Либенфельса принесли сюда мёртвые тела на носилках и он попытался превратить их в этих…
В зомби. – подсказал я. Знаешь, как в фильмах ужасов...
Марк посмотрел на меня   озадаченно. 
- Я видел один такой фильм - давно, ещё с отцом, когда мы жили в Палестине. Назывался «Кабинет доктора Калигари» - кажется, немецкий, немой. Только там такого кошмара и близко не было!
…ах, да, здешний Голливуд ещё не успел заполонить мир сюжетами про зомби-апокалипсис…
- Ну, в оживших мертвецов, неуязвимых  для пуль. Чтобы натравить на нас. Только вот бокор из доктора Либенфельса получился паршивый, раз его создания его же и прикончили.
- Бокор? – на этот раз удивилась Татьяна. - Что это такое?
- Колдун гаитянского культа вуду, умеющий оживлять свежие трупы и превращать их в таких вот зомби.
- И зомби на них тоже нападали? – это уже Марк. – а зачем тогда…
- Нет. Во всяком случае, не как правило. Считается, что бокоры могут командовать своими созданиями.
Я захлопнул рот, едва не прикусив язык. Пора менять тему, а то мы тут невесть до чего договоримся.
- Ладно, забейте, потом расскажу, когда будет время. А сейчас – давайте-ка осмотримся тут хорошенько. Хотите, поспорим, что где-то тут Либенфельс и держит… держал ту чёртову книгу?