IХ

- Тридцать седьмой год?
- Эта дата упоминалась не раз. – Барченко протянул собеседнику листок бумаги с карандашными пометками. – И всегда -  в связи с некими кровавыми событиями. То ли преследование политической оппозиции, то ли ликвидация заговорщиков в комсоставе Красной Армии… Поймите правильно, Глеб Иванович, даже это я собирал по кусочкам, по отдельным фразам, прозвучавшим в бреду, и далеко не факт, что они были истолкованы верно. Но то, что там не раз мелькало и ваше имя, и имена ваших коллег из руководства ОГПУ – в этом я уверен.
- И всё это будет происходить с одобрения Сталина?
- Наш друг, не раз употреблял термин «культ личности», и именно в отношении этого конкретного человека, Иосифа Джугашвили. Выводы делайте сами.
Бокий озадаченно нахмурился.
- Как-то это всё зыбко, Александр Васильевич… неконкретно. Хотелось бы более убедительного подтверждения.
- Никаких проблем. Арест с последующим расстрельным приговором достаточно  для вас убедителен?  Что ж, если верить этому бедняге, несколько лет у нас есть.
И кивнул на лежащего. Тот словно понял, что речь идёт о нём – беспокойно заворочался, неразборчиво что-то забормотал, попытался привстать – но широкие кожаные ремни, притягивающие его к койке, держали крепко.
- Вы сказали: «У нас»? – Бокий поглядел на учёного с интересом.
- Моё имя тоже было названо, и не один раз. Мало того -  мелькало даже слово «расстрел». Так что я, как вы понимаете, есть сторона заинтересованная.
- Какие-нибудь объяснения этому у вас есть?
- Объяснения? – Барченко помедлил. – Пожалуй, да. Видите ли, в редкие минуты просветления наш клиент упорно именует себя Алёшей Давыдовым, подростком из Читы, сыном погибшего на КВЖД телеграфиста. Такой подросток действительно был отобран в Читинском детприёмнике согласно циркуляру, разосланному год назад доктором Гоппиусом,  доставлен в нейролабораторию, прошёл обследование, после чего отправился в коммуну имени Ягоды, где содержатся все, отобранные по этому циркуляру. Там он прошёл повторное обследование, был включён в программу развития особых способностей, где продемонстрировал значительный прогресс. Настолько значительный, что был включён в состав группы, занимавшейся возвращением известной вам книги, и даже эту группу возглавил…
- Это интересно.  - Бокий проглядел переданные ему листки. – Получается, он и с Блюмкиным был знаком?
- Не просто знаком, Глеб Иванович. Именно с подачи Блюмкина он был включён в состав оперативной группы. И, заметьте, сработал за границей, как надо – книга-то у нас!
…А теперь Блюмкин называет себя Алексеем Давыдовым. – сказал Бокий. – При том, что настоящий Давыдов находится в коммуне и чувствует себя превосходно. Любопытно, чрезвычайно любопытно…
Я полагаю, что всё дело в том, что случилось в московской лаборатории Гоппиуса. Когда Алексей Давыдов подвергся там обследованию, установка вышла из строя. Я полагаю, что это была не просто поломка – имело место некое неизвестное явление, в результате которого сознание Давыдова раздвоилось и его.. назовём это «отпечаток разума» - был ненадолго  отправлен в будущее.
- В будущее? – Бокий иронически хмыкнул. – Воля ваша, Александр Иванович, но это уже уэллсовшина какая-то, роман «Машина времени»!
- Тем не менее, товарищ Бокий, другого объяснения у меня для вас нет. – Барченко высокомерно вздёрнул подбородок, при этом бульдожьи щёки его затряслись. - Потом, когда в кресле оказался Блюмкин, «отпечаток» вернулся в наше время и слился с его сознанием, что и вызвало  нынешнее помрачённое состояние. Можно сказать, что сейчас наш пациент страдает тяжелейшей формой шизофрении: с одной стороны, на него давит «отпечаток разума» Давыдова, а с другой – сознание самого Якова Блюмкина пытается осмыслить полученные сведения и выдаёт их в окружающий мир в форме более или менее связного бреда. И, главное…
Учёный запнулся, не решаясь продолжить. Бокий терпеливо ждал.
- Видите ли, Глеб Иванович, один из фрагментов книги, который мы успели перевести, ясно указывает, что мудрецам Гипербореи, кем бы они не были н самом деле,  были подвластны перемещения сознания – как между разными телами,  так и между временами, разделёнными целыми веками. Возможно, Гоппиус, сам того не осознавая, прикоснулся в своих работах к их тайне?
- То есть вы наверняка ничего не знаете?
- Я с самого начала вам это сказал, Глеб Иванович. Всё, что у меня есть – предположения и гипотезы, более или менее обоснованные.
- Гипотезы, значит… - Бокий подошёл к койке. Теперь он нависал над лежащим. – Вы бы побрили его, что ли… щетине дней пять, не меньше!
Действительно, щёки и подбородок лежащего покрывала густая колючая даже на вид  поросль.
- Мы бреем… иногда. – отозвался Барченко. – Но он при этом впадает в сильнейшее беспокойство, и приходится колоть фенобарбитал. А после каждого укола его откровения прерываются не меньше, чем дня на три.
- Да, это много. – согласился чекист. – Пусть тогда небритым лежит, тем более, что любоваться на него всё равно некому.
Он отошёл от койки к окну.
- И как вы собираетесь прояснить ваши гипотезы?
- Пока мы ограничены в средствах. По сути, можем только фиксировать его бред и пытаться как-то сложить в мозаику. Есть, правда, одна зацепка: можно поработать с самим Давыдовым.
- С тем подростком, который сейчас в коммуне?  - Бокий удивлённо приподнял брови. - Вы же говорили, он и так задействован в программе Гоппиуса?
- Так и есть, Глеб Иванович, задействован. И, тем не менее, не помешает приглядеться к нему повнимательнее. Я не исключаю, что и у самого Давыдова могут быть какие-то воспоминания, скрытые знания, которыми он почему-то не торопится с нами делиться.
- А допросить не пробовали? – сощурился чекист. – Гадать,  знаете ли, долго можно…
- Боюсь, столь прямолинейные методы способны только всё испортить. И потом – о чём мы будем его спрашивать?
Бокий задумался и кивнул.
- Да, пожалуй, вы правы. И какие тогда варианты?
- Одна из моих сотрудниц – она опытный психолог, обучалась по методике доктора Фрейда, - уже наблюдала за Давыдовым в процессе его обучения.  И не просто наблюдала, согласно её отчётам их отношения стали весьма… хм… тесными.
- Он с ней спал, что ли? - весело удивился Бокий. – Ну, молодчага парень!
- Скорее, это заслуга нашей сотрудницы – мы изначально полагали, что такое сближение способно принести пользу. Недавно они снова встретились и до некоторой степени возобновили отношения.
- И что вы собираетесь выяснить с её помощью?
- Пусть попробует покопаться в его подсознании. Это неплохо срабатывает во сне, и в особенности, когда мужчина расслаблен после интимной близости. К сожалению, мы не знаем точно, что нужно искать, но если удастся нащупать хотя бы ниточку – это будет уже хорошо.
- Что ж, на том и порешим. – Бокий согласно кивнул.  – И, вот что, Александр Васильевич: попрошу вас не затягивать  с «мертвяками». Если ваши предположения верны – то времени у нас не так уж и много.
- Ни в коем случае, товарищ Бокий. – Барченко поднял перед собой ладони. – Никаких задержек! Материала,  который предполагается использовать, достаточно – все доставлены на место и содержатся под усиленной охраной. Работы на объекте вот-вот будут завершены, а мы пока заканчиваем готовить сотрудников. Кстати,  Алексей Давыдов так же задействован в– он, видите ли обладает чрезвычайно полезными способностями, да и в возвращении книги сыграл далеко не последнюю роль  Вот отличный повод чтобы они с Еленой – так зовут нашу сотрудницу – могли встречаться почаще.
Чекист расплылся в скабрёзной ухмылке.
- Сводничаете, стало быть, Александр Васильевич? В ваши-то годы… Ну-ну, не надо обижаться, я же понимаю, что это для пользы дела! – поспешно добавил он, увидев, как гневно вскинулся учёный.  - Кстати, карточки этой сотрудницы у вас нет? Любопытно взглянуть, что у вас в отделе за особо ценные кадры?

Отредактировано Ромей (23-11-2022 17:44:26)

ВТОРАЯ ЧАСТЬ
Обезьяна с гранатой

I

Гидроплан сделал вираж над внутренним рейдом  и пошёл на посадку. Пронёсся над угрюмыми утюгами линкоров, замерших на бочках, снизился и коснулся острым, на лодочный манер, днищем воды – и побежал, оставляя за собой раздвоенный пенный след. Сбавил скорость, поравнялся с торчащими из воды остовами и трубами кайзеровских дредноутов, затопленных здесь, в Скаппа-Флоу в девятнадцатом году, и заложил дугу к берегу.
- «Супермарин «Саутгемптон». – прокомментировал Джоунс. На этот раз он был не в прогулочном костюме валлийского джентльмена, а в строгой тёмно-синей с золотыми позументами, форме коммодора Королевского Флота. - Дальний разведчик, на вооружении состоит с двадцать пятого года. Вместимость  восемь человек, включая трёх членов экипажа, радиуса действия с избытком хватает для наших задач.  Эти конкретные машины выпущены по спецзаказу – складные крылья и съёмное хвостовое оперение, чтобы можно было разместить из в судовых ангарах и на палубе. Но всё равно, повозиться с ними предстоит от души.
- И сколько таких будет на авиаматке? – поинтересовался его собеседник.
- Четыре штуки, Алистер - и не на авиаматке, а на гидроавианосце. Мы с вами на военном корабле Его Величества короля Георга, и здесь употреблять правильные термины. Впрочем, вам, человеку сугубо штатскому, пожалуй, простительна некоторая неточность.
Кроули дёрнул уголком рта – в этой гримасе коммодор уловил оттенок презрения. Впрочем, тот и не думал ничего скрывать – ему ли, признанному знатоку оккультных наук и создателю учения «Телема» забивать себе голову подобной ерундой?
- Я слышал, это довольно старое судно?
- Старое, но заслуженное. «Пегасус» принимал участие в прошлой экспедиции на русский Север, ещё во время их гражданской войны.
Оккультист проводил взглядом гидроплан, подруливавший к дощатому наплавному пирсу  кабельтовых в трёх от гидроавианосца. Там его уже ждали техники в форменных флотских бушлатах. Они приняли брошенные бортмехаником швартовый конец, завели его на чугунный кнехт и, подтянув летающую лодку к доскам, подали узкие сходни.
- Значит, пилоты уже летали... туда, куда предстоит лететь на этот раз?
Коммодор покачал головой.
- Нет, в прошлый раз  наша исследовательская группа добиралась до места по земле. У гидропланов с «Пегасуса» хватало другой работы, куда более важной. Большевики наступали, приходилось много летать – в том числе, и корректировать огонь наших канонерок и мониторов,  противостоящих на Северной Двине  красным плавбатареям.
О том, что лётный состав на гидроавианосце с тех пор сменился, по меньшей мере, трижды, он упоминать не стал. Сухопутная крыса – что с него взять! Однако своё, оккультное дело понимает крепко, иначе к нему не обратились бы за помощью в этой деликатной операции…
А Кроули всё не унимался.
- Я слышал, это судно собирались продать на слом?
Джоунс кивнул.
- Да,  в двадцать пятом году «Пегасус» отправился в Сингапур, и там его вывели в резерв флота. И совсем было собрались порезать на иголки, когда подвернулась наша экспедиция.
В голосе «чёрного мага» прорезалось лёгкое беспокойство. 
- То есть вы хотите, чтобы мы доверились такому ветхому судну?
…он ещё и трус!..
- Ну, старина «Пегасус» не такой уж ветхий. Дело в том, Королевский Флот перестал нуждаться в судах подобного класса, тем более – старой постройки, переделанных из коммерческих пароходов. Проще было избавиться от него, чем содержать и измысливать какое ни то применение.
Кроули покачал головой – похоже, собеседник его не очень-то убедил.
- И сколько аэропланов будет на судне?
- На заре своей карьеры в качестве гидроавианосца «Пегасус» нёс девять поплавковых разведчиков «Шорт». – снова принялся объяснять Джоунс. – Кроме того, на борт брали ещё один колёсный истребитель «Сопвич»  -  для него на полубаке была оборудована короткая взлётная палуба, ну а садиться предполагалось на суше. Но то были небольшие самолёты, одномоторные. Для наших целей такие машины не годятся, а потому ангары «Пегасуса» переделывают сейчас для «Саутгемптонов». Их предполагается взять четыре и, чтобы расчистить побольше места, с корабля снимают носовую взлётную палубу, катапульту и пушки. 
- Говорите, снимают пушки? – беспокойство в голосе Кроули на этот раз было куда заметнее.  – Но… разумно ли это? Всё же мы будем заходить в территориальные воды страны, которую не назовёшь дружественной Соединённому Королевству…
«Эти мне штатские… - коммодор едва скрыл презрительную усмешку.. – Будь ты хоть трижды маг и оккультист, дражайший Алистер, а всё равно останешься дилетантом…»
- Артиллерийское вооружение «Пегасуса» состояло из четырёх трёхдюймовых орудий, два из которых были приспособлены для стрельбы по воздушным целям.  В обычном морском бою от такого арсенала мало проку. К тому же, у русских на Севере совсем нет военного флота – боевые единицы морских сил  Северного моря они ещё в двадцать третьем передали в ведение частей ОГПУ, несущих охрану морских границ. Да и что это за «боевые единицы», одно название – парочка старых гидрографических посудин, да полдюжины тральщиков, переделанных из рыболовных сейнеров, сейчас они числятся сторожевиками погранохраны.
Кроули покачал головой – похоже, собеседник его не убедил.
- И всё равно, соваться в гости к большевикам без оружия…
…Он ещё и трус!..
- Нас будет сопровождать лёгкий крейсер Его Величества «Каледон». Терпеливо объяснил Джоулс.  - тоже, между прочим, ветеран боевых действий в России, правда, не на Севере, а на Балтике.   Он один сильнее всего, что русские могут наскрести на Севере, так что пусть это вас не волнует.
Ну, разве что… - Кроули с сомнением посмотрел на собеседника. – А где сейчас этот «Каледон»?
- Идёт сюда, в Скаппа-Флоу с Мальты, где он состоял в Средиземноморской эскадре Королевского флота. Раньше середины весны мы в путь не тронемся – погода у побережья Кольского полуострова просто ужасная, а ведь нам придётся поднимать с воды и затем принимать обратно  гидропланы – а они не выдержат даже двухбалльного волнения! Да и лёд на озере хорошо, если сойдёт к началу мая. Так что не переживайте, время ещё есть.
Коммодор поднял воротник шинели – ветер с моря накатывался студёными дождевыми шквалами, от которых почти не спасали парусиновые обвесы мостика.
- Не спуститься ли нам в кают-компанию, Алистер? Здесь становится неуютно, а нам много ещё что нужно сегодня обсудить.

Отредактировано Ромей (24-11-2022 16:25:15)

Гудок хрипло прозвучал над акваторией – один раз длинно и два коротко, отрывисто. Стоящий на бочке сторожевик  - на самом деле, обычный сейнер, на полубаке которого торчала горная трёхдюймовка на поворотной тумбе - отозвался тремя тонкими свистками, приветствуя вымпел Морпогранохраны ОГПУ – зелёного, с парой косиц и красным прямоугольником, разделённым на манер старого корабельного гюйса Российской империи прямым и косым крестами, только с пятиконечной звездой в центре. Вымпел развевался на флагштоке ледокольного парохода «Таймыр», спущенного на воду в Санкт-Петербурге в далёком 1909-м году.
На долю  старого ледокола выпало немало всякого. В навигацию четырнадцатого-пятнадцатого годов он вместе с ледокольным пароходом «Вайгач» первым из русских судов прошел Северным морским путем из Владивостока в Архангельск, открыв по дороге архипелаг Северная земля – тогда на правах первооткрывателей ему присвоили имя «Материк Николая  II». Затем – участие в войне с германцами, служба в отряде судов Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана. Простояв два года в Архангельском порту  на консервации, ледокол прошёл капремонт и в двадцать пятом был передан сначала в распоряжении Убекосевера (эта пугающая аббревиатура обозначала  всего лишь «Управление по обеспечению безопасности кораблевождения на северных морях») а уже оттуда – в мурманский отряд  Морпогранохраны, где и состоял до сегодняшнего дня.  Ещё в пятнадцатом году «Таймыр» получил артиллерийское вооружение в виде двух противоаэропланных пушек системы Лендера, и теперь числился сторожевым судном.

- Что, Мироныч, идём норвежцев гонять? – спросил матрос. Круглая рязанская физиономия его была так густо усыпана веснушками, что они, казалось, делали немного ярче тёмный полярный день, много месяцев висящий над городом Романов-на-Мурмане, с семнадцатого года переименованный по распоряжению революционных властей в Мурманск.
Трюмный машинист Мироныч, служивший на «Таймыре» при всех властях, упрямо продолжал именовать город на старый манер, всякий раз вызывая праведный гнев судового комиссара и весёлые смешки матросов – особенно тех, что пришли с недавним призывом. Таких, впрочем, было немного – во флот, да ещё и Морпогранохрану, входившую в структуру ОГПУ, брали людей проверенных, политически грамотных. И любого другого на месте Мироныча давно бы уже привлекли по статье «контрреволюционная агитация» за ослиное его упрямство – но тут коса в виде комиссарской принципиальности и верности пролетарскому долгу нашла на камень, в роли которого выступил капитан «Таймыра», осознающий свою ответственность за то, чтобы  судно выходило, когда это нужно, из порта – и делало это  своим ходом. Обеспечить сей хлопотный процесс из имеющегося плавсостава мог один единственный человек – именно этот самый машинист Мироныч, знавший механизмы ледокола как крот собственную нору. За это ему прощали и «Романов-на-Муроме», и постоянное нахождение под хмельком и упорное нежелание надевать форму. Казалось, окружающие перестали воспринимать Мироныча, как живого человека, а относились к нему, как к важной части судна – неказистой, изношенной, порой доставляющей мелкие неудобства проблемной,  но жизненно необходимой для нормальной работы целого.
- А и погоняем! – ответил машинист рыжему матросу. И их, и англичан, ежели придётся – а то взяли, понимаешь, манеру браконьерствовать в наших водах! Не-ет, шалите, не пройдёт у вас этот паскудный номер - раньше не проходил, и теперь не пройдёт!
- А я слышал, будто англичане года три назад присылали в наши воды миноносец, своих браконьеров защищать. – влез в разговор другой матрос, чернявый, малорослый, весь какой-то узловатый, будто скрученный из тросов.  – Скажи, Мироныч, если такого встретим – одолеем его, или он нас потопит?
- Ежели миной под мидель долбанёт, тогда, известное дело, потопит. – рассудительно сказал машинист.  - Только напомни, Гришка, ты у нас где состоишь по боевому расписанию?
- Ну, у кормового орудия, заряжающим. – ответил матрос, которого звали Гришкой. – А что?
А то, что, ежели ты пушку свою вовремя зарядишь – то английский миноносец свою мину пустить не успеет, потому как сам потонет. Уразумел, салага?
Дождался бравого «так точно!» от изрядно смущённого Гришки и вперевалочку, как подобает морскому волку, отправился к трапу, ведущему вниз, к машине. А над рейдом раскатились ещё два гудка, на этот раз заунывно-долгие, прощальные. В ответ с пирса долетели жиденькие звуки марша, исполняемого духовым оркестром – так, согласно распоряжению капитана порта, провожали любое из судов Морпогранотряда, выходящее чтобы нести патрульную службу в неласковом зимнем море.

Отредактировано Ромей (24-11-2022 22:52:00)