***
Появление русской канонерки стало для капитана Ледьюка полнейшим сюрпризом – как и для всех остальных на эскадре. Офицеры, матросы, легионеры, поднявшиеся, наконец, на палубы из шлюпок – все были слишком увлечены зрелищем бомбардировки, и даже сигнальщики, которым вообще-то полагается не отрывать глаз от порученного их вниманию сектора, пялились на берег, где с регулярностью метронома поднимались столбы пыли и битого камня – эскадра адмирала Ольри продолжала выкидывать содержимое снарядных погребов на головы au cosaque sauvage ataman  и его сподвижников. А потому испуганный вопль «Военный корабль в пяти милях к осту!» - вызвал мгновенный приступ паники у всех, начиная от самого капитана Ледьюка и до матроса, подающего к орудиям картузы – цилиндрические укупорки артиллерийского пороха,  затянутые, подобно парижским модницам, в шёлковую ткань.
Спустя две или три секунды, вся оптика, что имелась на эскадре – трубы, бинокли, даже медный, на треноге,  телескоп, в который старший офицер «Вольты» наблюдал по ночам звёздный свод, обратилось в сторону незваного гостя. Ледьюку не понадобилось много времени, чтобы определить его принадлежность, класс и даже название. Конечно же, это канонерская лодка «Бобр», несущая, согласно регулярно доставляемым в Обок сообщениям, стационерную службу в Адене. Довольно странная фантазия у этих русских – назвать боевое судно в честь водоплавающего грызуна; впрочем, перевод этого слова на язык Вольтера, «Сastor», вызывало гораздо более героические ассоциации с персонажем античной мифологии, одним из двух братьев-близнецов Диоскуров, Кастором и Полидевком.
Да и смотрится канонерка достаточно солидно – несмотря на свои скромные размеры (около тысячи тонн водоизмещения, шестьдесят метров длины), она несёт одно орудие калибра двести двадцать девять миллиметров, ещё одно – стапятидесятидвухмилиметровое, и в дополнение к ним целую коллекцию стволов поменьше. А ещё - броневая палуба, которая в сочетании с мощным вооружением и неплохим ходом, всего на пол-узла меньше, чем у «Вольты», делает её чрезвычайно опасным противником – во всяком случае, для ьрёх французских кораблей, чьё предназначение – гонять арабские посудины, китайские джонки, наводя страх божий на дикарей и аборигенов по всему миру – а отнюдь не вступать в бой с современными военными кораблями.
Адмирал передаёт: «Эскадре атаковать русскую канонерку!» - крикнул сигнальщик, и Ледьюк едва сдержал ругательство. Старику (пятьдесят с лишним лет – это ведь глубокая  старость, не так ли?) всё неймётся; он не понимает, что продолжение его личной вендетты с русскими чревато в лучшем случае, трибуналом, а в худшем – гибелью французских моряков, а то и кораблей от огня русских. А стрелять  умеют – капитан Ледьюк внимательно изучал описания морских сражений недавно закончившейся войны, и все авторы, как один, отмечали отличную выучку русских артиллеристов, как и высочайшее качество корабельных орудий, произведённых, в-основном в Германии, на заводах Круппа. Меньше всего капитану Ледьюку хотелось подставлять свой потрёпанный крейсер под их огонь – но с адмиралом не поспоришь, себе дороже…
- По местам к бою стоять!  – зычно крикнул он в жестяной рупор. – Срубить стеньги, подать из погребов бронебойные снаряды! Оба минных аппарата зарядить и изготовить к стрельбе!
По палубе рассыпался дробот босых пяток, заухали команды боцманов, заскрипели снасти – стеньги вместе с раскинутыми реями поползли вниз, так, чтобы не подставляться понапрасну под неприятельские снаряды, не рушиться на палубу ливнем калечащих обломков рангоута, не волочиться за судном на обрывках такелажа, снижая ход. Одновременно из погребов подавали тяжеленные стальные чушки – бронебойные снаряды, отлитые на заводах фирмы «Крезо», заменяли в кранцах первых выстрелов места фугасных бомб. А где-то внизу, ниже ватерлинии, минёры подали в стальные ребристые трубы подводных минных аппаратов латунные, начищенные до блеска сигары самодвижущихся мин Уайтхеда. И пусть у «Вольты» нет шпирона, как у флагманского «Примогэ» - если дело дойдёт до ближнего боя, у них найдётся, чем угостить неприятеля!
Ледьюк обвёл взглядом эту суету, столь милую сердцу морского офицера, и произнёс - тише, так, чтобы слышали только стоящие на мостике офицеры:
- Если знаете какие-нибудь молитвы – сейчас самое время. Сейчас эти чёртовы русские покажут нам, где раки зимуют…

Большей части читателей непонятно.
Придётся так

VII

Залив Таджура.
На траверзе
крепости Сагалло.
В кои-то веки капитан Ледьюк был доволен начальством! Мало того – приказ адмирала Ольри – подойти к беспомощной русской канонерки и снять с неё остатки команды, после чего завести на «трофей» буксир и сдёрнуть его с остова «Пэнгвэна» – привёл его в совершеннейший восторг. И неудивительно – захватить вражеский корабль в бою – ведь это орден Почётного Легиона, никак не меньше! Он уже представлял, как примет шпагу у русского капитана, как скажет ему что-нибудь героическое, подходящее к этой ситуации и непременно годное для газетной публикации – должные же у него взять интервью по прибытии в la Belle France! Вот, к примеру: «Вы храбро сражались, мсье, но Фортуна сегодня благосклонна к нам!» - чем плохо?
А потом он собственными руками спустит русский флаг и поднимет вместо него французский – непременно чтобы с дырами от осколков, надо распорядиться поискать заранее… Да, и хорошо бы запечатлеть этот исторический момент на фотопластинку – кажется, у артиллерийского офицера есть фотокамера, надо попросить, чтобы он взял её, и прочие принадлежности для съёмки с собой, когда они отправятся принимать капитуляцию русской канонерки – и пусть только попробует отказаться, сославшись на нехватку какой-нибудь ерунды!
И в этот самый момент, когда капитан уже видел, как снимает с фала белую к голубым диагональным крестом тряпку, а потом крепит на его место трёхцветное полотнище, сладостные грёзы прервал тревожный крик сигнальщика.
- Большое судно на три румба! Дистанция пять миль, идёт прямо на нас!
И, спустя пару секунд, за которые Ледьюк выхватил из футляра бинокль, но не успел ещё навести его на незваного гостя:
- Это русский крейсер, мсье!
Капитан вскинул бинокль к глазам, и…
- Merde! Mon Dieu. pourquoi maintenant?
Ордена не будет, понял он. Не будет даже самой занюханной медальки, поскольку ни в одной армии, ни в одном флоте мира не награждают  за бегство с поля боя – хотя бы и перед превосходящими силами неприятеля.
***
- Иоганн Карлыч, командуйте начало посадки. – распорядился Казанков. – Раненых, раненых в первую очередь грузите, и пусть матросики разберут койки – шлюпки будут переполнены, не дай Бог опрокинутся – а так хоть до берега доплывут, тут недалеко.
Он только что вахтенный начальник барон Ферзен доложил, что  корабль к взрыву подготовлен. 
- А вы как же, Сергей Ильич? – осведомился Бирк.
Серёжа посмотрел на приближающийся французский крейсер. До него оставалось меньше мили. «Едва-едва хватит времени, чтобы шлюпки отошли на безопасное расстояние… - прикинул он.- И надо ещё не забыть подрезать огнепроводные шнуры в котельном отделении, с расчётом, чтобы подрывные  прозвучали одновременно с теми, что заложены в артиллерийских погребах. Французы, известные позёры – их капитан наверняка встанет с «Бобром» борт-в борт, чтобы провести церемонию сдачи канонерки как можно торжественнее, за что и поплатится…
…лишь бы только подошёл…
- Не стоит держать меня за болвана, Сергей Ильич. – сказал Бирк, понизив голос так, чтобы его не слышали остальные офицеры. – думаете, я не понимаю, что вы задумали взорвать канлодку вместе с «Вольтой»?
- Вы хотите что-то возразить?
- Разумеется, хочу! – кивнул старший офицер. – Воля ваша, Сергей Ильич, а только это дурь несусветная!  Ладно, воевали бы мы сейчас  с Францией, как во время Крымской кампании, я бы и сам тогда счёл за честь – но класть свою жизнь из-за какого-то дурацкого инцидента, которому мы даже и причины-то не знаем? Глупо, право же – дипломаты не позже, чем через месяц договорятся, историю эту как-нибудь замнут, а вас-то уже не будет в живых! И ведь было бы ради чего – а то, чтобы расколотить антикварное колониальное корыто да поубивать десяток-другой лягушатников? Сами подумайте, стоит ли овчинка выделки?
Казанков внезапно осознал, что согласен с Бирком. Первый запал прошёл, и теперь он оценивал ситуацию… если не спокойно, то хотя бы здраво. Ситуация с обстрелом Сагалло действительно тёмная, имеет смысл воздержаться от непоправимых поступков – дров и так наломано предостаточно.  Конечно, сдавать канонерку целой нельзя – в Морском уставе Петра великого прямо сказано: «Все воинские корабли рос¬сийские, не должны ни перед кем спускать флага», и правило это действует и по сей день, а вот стоит ли складывать голову ради того, чтобы нанести французам лишний урон - это ещё нужно подумать. Старший офицер кругом прав:  дипломаты разберутся, это их хлеб, а его задача на данный момент – сохранить для России жизни её моряков. Включая. Между прочим, и свою собственную.
- Корабль на три румба! – зычно гаркнул сигнальщик,  не покинувший своё место на крыле мостика. – И тут же, громко, радостно, так, чтобы услышал каждый на палубе «Бобра»:
- Это наши, вашсокородь господин кавторанг! «Мономах»! Пишут: «Иду на помощь»!
Серёжа досчитал про себя до десяти, чтобы не заорать от восторга, что, конечно, не пристало командиру боевого корабля.
- Вы правы, Иоганн Карлыч, лучше воздержаться от непоправимых поступков. Канонерку взрывать обождём, да и эвакуацию на берег, пожалуй, можно отложить. Сами видите - Гилдебранд всё-таки успел.
В ответ на флажной сигнал, взлетевший на мачту «Владимира Мономаха» на «Примогэ» тоже поползла вверх пёстрая гирлянда.
- Сигналец, что пишут?
- Не разобрать, вашсокобродь, своим кодом шпарят. На «Вольте» отрепетили, отворачивают!
- Поняли, мер-р-рзавцы. – проворчал Бирк. – Поняли, что им не светит, и улепётывают…
Казанков и сам видел, что приближающийся крейсер сбавил ход и отваливает в сторону. На мачте французского флагмана заполоскался новый сигнал.
- С ихнего флагмана пишут британским сводом!  – крикнул сигнальщик. – «Русскому крейсеру. Готовы выслать представителя для переговоров».
И словно в подтверждение этих слов, стволы орудий на «Примогэ» и «Вольте» поползли, возвращаясь в диаметральную плоскость. Казанков снял фуражку и широко перекрестился; жест командира повторили стоящие на мостике, а потом и все остальные, кто только был канонерке.
- Спас Господь!

Отредактировано Ромей (21-08-2023 20:33:27)