От автора:

Темы, которые я планирую задеть в этой, по моим прикидкам, длинной истории - Рабочие протесты в предвоенных США, Мексиканская Революция, Западный Фронт Первой Мировой, ВОЗМОЖНО - гражданская война в России.

Хотелось бы сказать, что я, как можно судить по моему никнейму, являюсь литовцем. Моя семья перебралась в Вильно во времена Советского Союза, так тут и осталась. К чему я это веду? К тому, что, несмотря на то, что я вырос в русскоговорящем окружении, грамматика мною была изучена самостоятельно и имеет огрехи. Пожалуйста, будьте терпимы, к моему “езыгу”.

Без лишних слов, начнём:

Глава I

     Джон медленно прошёл в небольшую ванную комнатку квартиры, что ему выделили в Москве. Чувствовал он себя прескверно - постоянно тошнило и, если бы у него был хоть какой-то аппетит, расставаться с едой пришлось бы регулярно. Температура чуть спала, но голова продолжала болеть. Хотя, в последнем, скорее всего, виноват факт, что, за последнюю неделю, журналист проспал десяток часов суммарно. То, что он сам обозвал плохим переносом смены погоды, после возвращения из Дагестана, похоже оказалось чем-то куда более серьезным. Нужно посетить врача. Но… Тело было откровенно слабо. Завтра… Да… Завтра он обязательно сходит к врачу.
     Рид неспешно умылся и поднял глаза к зеркалу. Лицо было красным, но оно и неудивительно, с таким-то пульсом - мужчина буквально слышал каждый удар собственного сердца, которое колотило слишком быстро даже на его, не наметанный взгляд.
     - Чёрт… - на выдохе выругался Джон, причём сделал это на русском, которым владел уже достаточно неплохо. Но это понятно - Коминтерн, он, конечно, интернационал, но время мировой революции еще не настало, а с коллегами по исполкому общаться нужно, вот и нахватался. Да и с языками у Рида всегда было неплохо, как-никак, студент Гарварда, да ещё и военный корреспондент. Что в Мексике, что на полях Великой Войны, что во время революции в Российской Империи, разговорная речь давалась ему на удивление просто. Да, с акцентом, но ведь понимали! А это главное.
     Закрыв за собой дверь, писатель вернулся в спальню и направился к окну, которое заблаговременно открыл, чтобы проветрить комнату. Хотелось просто оставить его открытым, но октябрь в этом, 1920-ом году выдался холодным и не хватало ещё, ко всему, простудиться. Несколько секунд понаблюдав за Водовзводной Башней Московского Кремля, что была видна из его двухкомнатной квартиры, мужчина поморщился и лег обратно в постель, в надежде подремать хотя бы полчасика. Глаза слезились и покалывали, но он ничего не мог с этим поделать. Пока-что. Главное - не забыть сказать об этом врачу. Да… Врачу… Отчего-то уснуть удалось очень легко.
     Сон был странный. Нет, ничего из ряда вон - обычные воспоминания, но какими-же четкими они были! Будто он действительно вновь оказался в семейном особняке, будто вновь видел счастливые лица сестрёнок и младшего брата. Вот частная школа - пролетели давно, казалось бы, забытые воспоминания. Вот первая попытка здать вступительные экзамены в университет, а вот и попытка номер два. Учёба, спорт, кружки по интересам, в то числе социалистический, где президентом был Уолтер Липпман. Вот уж удивительно сложилась история - президент соц.кружка прибился к Демократической Партии США, а человек, который там был не более, чем редким слушателем, сиречь Джон Рид, стал одним из основателей Коммунистической Партии в этой же стране. Да уж, как говорят в России - судьба-злодейка. Но и эти воспоминания пролетели, сменившись другими, уже связанными с путешествием по предвоенной Европе. Потом переезд в Нью-Йорк, поиск работы. Будни корректора сразу в нескольких газетах, попытки опубликовать свои эссе и, наконец, удача. Статья за статьей, размышления и философствования, растущая заинтересованность идеей революции и день, который изменил его жизнь. Хотя, точнее будет сказать, дал этим изменениям начало. Перед глазами легли строки, которые он позже написал - “Казалось, не было никакого предвкушения, никакого напряжения или чувства страха.” Вновь на теле ощущались те тяжёлые капли дождя, брызги слюны изо рта взбешенного офицера МакКормака (надо же, даже имя этого ирландца вспомнил… Странный это, всё-таки, сон) и то, как он грозился ударить Джона дубинкой. Его не менее тупые коллеги, затянувшие молодого журналиста в полицейский фургон за угрозы закону. Слышались песни бастующих, слышались восклицания поддержки в сторону ИРМ [1]. А потом сон стал медленно сходить на нет и Джон стал просыпаться.

Отредактировано Алексей Литовец (20-02-2024 16:09:16)

Судья… Мистер Кэрролл его звали. Личность более чем занимательная в том плане, что он не знал жалости, в плохом смысле этого слова. Нередко случалось, что он отправлял попрошаек на полугодичное заключение без права апелляции за один лишь факт попрошайничества, а порой такого срока удостаивались даже дети. Судебный зал был средних размеров комнатой стандартной планировки, вот только сейчас здесь было заметно меньше людей, нежели количество, на которое она была рассчитана. Судья, мистер Кэрролл; обвинитель, офицер МакКормак, судебный писарь, средних лет женщина со светлыми волосами и офицер, следящий за порядком в зале суда. Быстро пробежавшись по необходимым формальностям, “суд” начался.
     - Джон Сайлас Рид. - лениво зачитал судья. - Обвиняется в нападении на сотрудника правопорядка на службе. Признаёте ли вы свою вину?
     - Нет. - коротко ответил обвиняемый, прямо как тогда, в первый раз. Вот только дальше он планировал нечто совершенно иное, нежели короткий пересказ случившегося, что он сделал в первый раз.
     - Н-да? - склонил голову набок Кэрролл. - Что-же, изложите свою версию событий.
     - Кхм. - слегка кашлянул Джон. - Поскольку моя речь протоколируется, - лёгкая улыбка и кивок в сторону стенографистки. - Я бы хотел начать с того, что во время моего ареста, неоднократно был нарушен Билль о Правах. Итак…
     - Ближе к делу, мистер Рид, ближе к делу. - раздраженно махнул рукой судья.
     - И всё же, мистер Кэрролл, я взываю к пятой поправке, которая дает мне право на надлежащий уголовный процесс. - теперь недобро улыбнулся уже Джон. Нет уж, быть овечкой на заклание он уже давно перестал.
     - Продолжайте. - недовольно поморщился мужчина в белом, судебном парике.
     - Итак, начать я хотел бы с того, что я являюсь корреспондентом газеты “The Masses” и прибыл я в Паттерсон для освящения недовольства рабочих шёлковых фабрик, так что моё нахождение на месте забастовки охраняется законом о свободе печати. Однако я соглашусь, что у офицера МакКормака не было причин принимать меня за такового и что я был, по-видимому, принят за одного из бастующих. Что же, будем отталкиваться от этого. Когда офицер МакКормак приблизился ко мне, мною было сообщено, что я нахожусь на территории двора жилого дома с согласия владельца. Офицер МакКормак же, на мою просьбу, не представился, на что, само собой, имеет право. Однако на что он права не имеет, согласно законам штата Нью-Джерси, так это не сообщить мне причину ареста, чего он не сделал, арестовав меня после слов о том, что я, возможно, буду ему лгать [2]. Однако, я хочу заметить, что я не лгал о своей личности и мой документ был показан офицеру, моё же право на самовыражение защищено первой поправкой. Далее, поскольку мне не была сообщена причина ареста, последующий обыск является, де-юре, незаконным и нарушает уже четвёртую поправку. Далее, в камере, при попытке узнать причину ареста, ко мне была применена физическая сила вместо ответа. Что, вновь же, нарушает моё право на получение надлежащего уголовного процесса. Далее, сей суд не имеет присяжных, на которых я имею право, поскольку это гражданское дело, относящееся к трудовым вопросам. Напомню, мои обвинения основаны на соображениях, что офицер МакКормак принял меня за бастующего. Таким образом, мои права, данные мне Биллем о Правах были нарушены четыре раза, если выходить из указанных мною ранее соображений, либо единожды, если предположить, что офицер МакКормак, все же, знал о моей журналистской деятельности. В связи с чем, я, как гражданин Соединенных Штатов Америки, требую не только адвоката, но и суд с присяжными, а также желаю подать встречный иск на офицера МакКормака и полицейский департамент Паттерсона. - Джон, переводя дыхание, посмотрел на единственную женщину в помещении, после чего спросил: - Всё записала, дорогая? - та автоматически кивнула, после чего резко замерла, но Рид уже на неё не смотрел. Он уставился на судью, краем глаза заметив красного офицера.
     Судья молчал. Секунду, две, пять, после чего рявкнул:
     - Уберите этого подонка из моего зала суда! И чтобы глаза мои его больше не видели!
     В то время, как незнакомый офицер выводил писателя из помещения, тот лишь как-то отстраненно подумал “Ну что за странный бред…”.
________________________
[1] ИРМ - Индустриальные Рабочие Мира - международная рабочая организация, выступавшая за прямую рабочую демократию в лице прямых делегатов и прочих похожих методов. Существует до сих пор, но сложно сравнить тысячу человек активных участников со 100 тысячами членов в момент её пика.
[2] При общении с офицером МакКормаком, Джоном была применена фраза “to put one over”, что может быть переведено как “надавать тумаков”, но может и как “обмануть”.

Отредактировано Алексей Литовец (20-02-2024 16:10:27)