Еще один отрывок:

1936 год. Ноябрь. Броня крепка и танки Польши тоже!

Пойло ударило и в ноги, и в голову. Хорошо хоть не в ж…пу. Представляете? Сидеть на унитазе с тазиком в руках? Хоть в чем-то мне повезло. Путь из каюты на верхнюю палубу правда несколько удлинился. Словно по заказу ветер стих. Наш старый пароход вяло покачивался на зыби без хода. Собственно говоря, мне например, было понятно для чего – принять тот самый «дополнительный» груз.
Что за груз? Тут можно было пока только гадать. Но было забавно наблюдать, как нашему пароходу подгребает еще один, размером побольше. Нет, не так! Было забавно наблюдать за командами, отдаваемыми этой мисс Энн. Все ее слушались! Получалось, что она настоящий капитан! Нет, ну какая же гадость это «виски»! Ноябрьский балтийский воздух бодрил. Может даже слишком бодрил, но я стоически держалась. Чертовски хотелось узнать – а что там за груз. Нет, я конечно же понимала, что там могут быть безликие ящики без всякой маркировки, но… Черт! После того, как второй пароход размером поболее, пришвартовался к борту нашего, моряки стали крепить тали грузовых стрел к каким-то вытянутым продолговатым контейнерам на палубе. Контейнеры были примерно по 60-65 футов длиной и двенадцать футов шириной. Весили они не более пятнадцати тонн. По крайней мере, грузовые стрелы «Рэмбона» поднять больше не могли. Помимо двух больших контейнеров, чуть позже стали грузить и маленькие. Напоминало… что за бред! Напоминало упакованные бревна! Торпеды!!! Точно! А в больших контейнерах – торпедные катера. Черт! Я пожалела, что у меня нет с собой фотоаппарата. Хотя не уверена, не улетел бы этот фотоаппарат за борт, вместе со мной, если бы я взялась фотографировать эту погрузку и сам груз. Все может быть! Капитан слишком строгая, не смотря на хрупкость и миловидность.
А еще я поняла, что это русские. Во время погрузки на палубах пароходов стоял сплошной деловитый мат-перемат. Капитан морщилась, но ничего не говорила. На этом мои развлечения, собственно говоря, и закончились. В кают-кампанию я не ходила, сославшись на плохое самочувствие, и всю дорогу до Испании провела лежа на животе. К концу плавания я даже перепугалась – не станет ли моя шикарная грудь плоской от непрерывного на ней лежания? Но обошлось – грудь была округлой и упругой, а соски моментально отзывались на ласку. Я не люблю маструбацию, но чем еще заниматься в каюте, когда даже сесть нормально не можешь? Ведь не в ванне же все время сидеть? К жуткому пойлу, я все-таки привыкла, ибо ничего другого под рукой не было. Тоскливо было, но… чем-то ситуация с моей рассеченной до крови задницей напоминала лечение в госпитале с госпитальным режимом. Завтрак, обед, ужин, в остальное время сон на животе в каюте. Не переборщила ли я в погоне за деньгами? Может существовал другой, менее болезненный способ уменьшить капитал.
Из-за беспробудного пьянства я даже не подумала о том, что будет если нас остановит какой-то военный корабль. По счастью этого не произошло – война в Испании только началась, и по всей видимости моряки еще толком не разобрались за кого им воевать. Не хочу сказать, что к прибытию в порт назначения, я чувствовала себя как огурчик – задница еще кое-где побаливала. Но, конечно же, не так сильно, как в Польше.
Ах, да! Мне ведь еще предъявлять товар покупателям! А вот с ними было сложнее, чем с обычными мужчинами. Слишком испанцы были хмурые и озабоченные. Оно и не мудрено – гражданская война! Вначале «Рэмбон» выгрузил на пирс русский груз, а затем настал черед и танков «Рено». Тут уж мне пришлось спуститься с зашарпанного парохода на грешную испанскую землю. В этом деле главное что? Главное, чтобы груз не повредили при погрузке-выгрузке. Этот процесс нужно контролировать. Причем, как в трюме корабля и на его палубе, так и на берегу. А я была всего одна. К кому обратиться? Логика подсказывала, что к капитану. Она хоть и русская, но как женщина должна меня понять.
Скромненько у нее в каюте. Чистенько и ничего лишнего. Пара фотографий, где она на фоне каких-то пароходов. Ничего личного. Незамужем? Судя по кольцу на пальце должна быть замужем. Или разведена? Русские ведь кажется, носят кольцо на правой руке если замужем, и на левой если разведены. Мои чары на нее не действуют. Увы… Хотя деловой разговор у нас получился. Она даже фыркнула от возмущения:
- Я же капитан парохода и отвечаю за груз!
На том я с ней и договорилась. Я буду стоять на берегу, а она будет руководить процессом выгрузки с мостика. Чуть позже, когда все шестнадцать «Рено» оказались на пирсе, я облегченно вздохнула. Переживания были напрасны – моряки «Рэндома» оказывается классово солидарны с пролетариатом Испании, и очень серьезно относятся к порученному делу. Здорово! Правда это не снимает самого главного и самого страшного – исправности танков! Если гад Юзеф вынул из них двигатели, то…. Бить меня конечно же не станут, но сделка не состоится. Состоится какая-нибудь склока, и мне придется заверять, что двигатели…. Слава богу! Танки, по крайней мере первые проверенные испанцами в моем присутствии, оказались в комплектности. А ведь вполне в духе Юзефа – отдельно продать корпуса танков, отдельно двигатели к ним. Такие вещи он проделывает глазом не моргнув!
Эти испанцы так эмоциональны! И их эмоции идут в какой-то жуткой каше – и радость от того, что у них есть танки, и сомнения в том, что танки эти могут самостоятельно двигаться. Вот здесь и настал мой звездный час! Я потребовала заправить любой из танков на выбор! И похвалила свою прозорливость – на мне сейчас был брючный костюм. В платье с чулками и поясом на броне танка я выглядела бы нелепо.
Несколько раздражает напряженное сопение за спиной. Все ждут от меня чуда. Даже моя восхитительная попка в обтягивающих брюках никого не интересует. От Георгины Фэлкон ждут другого чуда. Ждут, когда чихнет и весело зафыркает французский четырехцилиндровый двигатель в тридцать девять лошадей! Проверяю масло, проверяю воду. Проверяю топливо. Вынимаю штифты и закидываю хвост танка на люк моторного отделения. Вставляю заводную рукоятку. Черт! А если сил не хватит? Рывок! Рывок! Рывок! Есть! Зафыркал родимый! Пусть прогревается, а я пока сниму заводную ручку, и опущу хвост танка в исходное.
Что смущает, так это предстоящее соприкосновение моей незажившей задницы с креслом механика водителя. Кресло явно не салонное. Из-за восторгов никто не замечает, как я морщусь. Теперь осталось за малым – руки на рычаги и вперед! Не подвела трансмиссия! С жутким лязгом «Рено» двинулся вперед, а потом, подчиняясь моим рукам, повернул влево и вправо. В завершении я описала небольшую восьмерку на пирсе. Отлично! Судя по посветлевшим лицам – сделка состоялась. Только тогда я заметила, как цепко и профессионально следит с мостика парохода мисс Энн за моими действиями. Разведчица? Вполне вероятно. Подозреваю, что танк все же она вряд ли умеет водить, хотя капитан она – настоящий.
Проверка остальных танков затянулась до вечера. С двумя из шестнадцати пришлось повозиться пару часов, но и они в итоге завелись. За всей этой суетой я совершенно упустила из виду пароход, и то, что вокруг него происходило. Только когда, я хлопнув в ответ своей перепачканной в масле и грязи рукой по руке испанского полковника дала понять, что все завершилось и танки переданы, я обратила внимание, что экипаж «Рэндома» с вещами перебирается на другой ошвартованный чуть далее пароход. Тоже без названия, но гораздо больших размеров. И на этот пароход грузят с пирса ранее выгруженные контейнеры с торпедными катерами.
Пришлось искать мисс Энн, и выяснять насчет того, где мои вещи, и кто поведет «Рэндом» обратно в Польшу. Правда до этого, пришлось отдать свое тело в восторженные испанские мужские руки – меня похлопывали по плечу пара десятков испанцев, а затем и вовсе стали подбрасывать в воздух под крики «Вэнсэрэмос!». Какой-то молоденький капитан в смешной английской каске времен прошедшей Мировой войны, скопированной очевидно с шлема Дон-Кихота, вооружившись краской и кисточкой вот восторженные крики написал на башне одного из танков «Мисс Георгина Фэлкон». Вот так вот, я вошла в историю Испании! Но где же русская? А она меня терпеливо ждала неподалеку. На мой вопрос о происходящем, мисс Энн загадочно улыбнулась:
- Мисс Георгина! Вы действительно хотите вернуться в Польшу через Балтику?
- Разумеется, - ответила я, вытирая руки ветошью, смоченной бензином (ходить с руками, в которые въелась черная грязь я не испытывала никакого желания).
- Тогда, пожалуй, вам придется добраться до Франции, а оттуда искать пароход до Гдыни. «Рэндом» идет в Америку, а моя команда нанята  для доставки срочного груза на Кубу, а оттуда мы идем в Одессу. Из Одессы можете добраться до Киева, а оттуда самолетом или поездом в Варшаву. Или вы хотите, чтобы вами во Франции заинтересовалась контрразведка? Торговля оружием….- оборвала фразу русская капитан.
Черт! Как-то я не подумала! Ведь вполне в духе Юзефа, подставить меня в какую-нибудь нехорошую ситуацию, а самому оказаться не при делах. А если сделка была незаконной? Это ведь Юзеф мне сказал, что танки списаны в металлолом, а на самом деле? На самом деле он мог вполне продать казенное имущество, хранившееся на складах в Гродно и предназначенное для вооружения резервных дивизий в случае войны. Продать, и сказать, что жадная до денег Гражина Соколовская тайно похитила государственное имущество Второй республики с целью наживы. Очень похоже на Юзефа!
- Хорошо, - ответила я русской, - Куба, так Куба. Когда отходим?
- Как только доставят основной груз – если сейчас, то завтра утром, если завтра, то  послезавтра утром. Эти танки, кстати, испанцы видимо собираются использовать для обеспечения охраны доставляемого груза.
- То есть у меня есть время до утра?
- Да, - мисс Энн нахмурилась, - Если только вы не забредете туда, где опасно. Не забывайте – здесь идет война.
Я вздохнула и улыбнулась:
- Я, как говорят у вас в России – застреленный воробей, и меня мякишем не обманешь.
- Стрелянный, а не застреленный, - поправила меня мисс Энн, и улыбнулась…
Вещей у меня было немного, и я управилась за полчаса. Делать было совершенно нечего. Убегать далеко от парохода резона не было. Пирс и чуть дальше. Так, чтобы не оторваться от испанских военных. Как оказалось не только испанских!
- Гражина! Гражина!
Черт! Это еще кто? О Мать Польша! Это же Йожин Важин! Кто бы мог подумать!
- Господи Йожин! Ну не кричи ты так громко! Сколько лет мы не виделись?
Худощавый, как вешалка мужчина, выглядевший, как семнадцатилетний подросток стиснул меня в объятьях. Как был мальчиком – так и остался!
- Гражина! Последний раз мы виделись в Варшаве, когда поджигали кондитерскую лавку Соломона Крейца. А потом ты уехала с родителями. Сколько лет назад это было, я говорить не буду, ибо…
Я фыркнула. Нам тогда было по восемь лет, когда мы приняли участие в акции «Не покупайте у евреев!».
- И где ты? Точнее, что ты тут делаешь?
Йожин вздохнул:
- Работаю, точнее работал шахтером. Но дела тут не заладились – записался добровольцем…
Нет, ну насколько мир тесен! Встретиться вот так, на испанском пирсе…
Из дальнейшей болтовни я поняла, что во времена кризиса после окончания войны, Йожин уехал на заработки во Францию, оттуда перебрался в Испанию, участвовал в войне с рифами, затем из-за испанской демократии начался бардак, переросший в итоге в войну. Такой же нескладный и лопоухий, как подросток в период полового созревания и ломки голоса. А сейчас ему доверили танк имени меня! Да уж…
А груз то непростой! Хорошо, что глаза не успела накрасить! Из-за пороховой гари в башне, было нечем дышать, и непрестанно текли слезы. Стрелок из Йожина оказался неважнецкий, поэтому ему пришлось перебраться за рычаги «Георгины Фэлкон» А началось все с предложения поучаствовать в охране груза. Что там за груз такой? Несколько сотен грузовиков, кузова которых закрыты брезентом. На всех перекрестках танки и пехота. И почему напали именно на нашем участке? Специально, или такова моя планида, притягивать к себе все неприятности?
Размышлять о планиде было некогда – по корпусу зазвенела шрапнель – мятежники использовали подтяное орудие. Или это мы мятежники? А мне все равно! А вот их пушка нам опасна – шестерых из наших пехотинцев она уже отправила в мир иной, остальные успели попрятаться за броню ли за окрестные камни на обочине. Где эта пушка? Ведь если командир орудия догадается поставить шрапнель на удар – не бывать мне больше в Варшаве. Я разозлилась и уперла дугу танковой пушки в плечо. Чертовы слезы! Ничего не видно! Где же она? Кажется нашла! Те лошади в упряжи – похоже на артиллерийский передок. Вижу! Смерть весом в один фунт заталкивается в пушку Пюто. Конечно, у фунтовой гранаты слишком маленькое поражающее действие, но дело можно решить за счет скорострельности.
Выстрел! Есть! Точно орудие! Именно за тем кустом чего-то типа можжевельника. Выстрел! Выстрел! Выстрел! Есть! Толкаю ногой Йожина в плечо. Вперед! Наша «Георгина» лязгая гусеницами по иссохшейся и твердой как камень земле поползла вперед. Жму ногой еще раз. Остановка. Вижу! Опять их пехота перебежками….Как слезятся глаза…дробный перестук «Гочкиса»… залегли… Выстрел! Побежали назад. Не все побежали! … И вдруг позиции мятежников покрылись россыпью разрывов. Потом еще, еще, все заволокло дымом. Батарея? Откуда? Что значит откуда? Испанцы ведь тоже не дураки – подтянули артиллерию к месту сражения. А колонна грузовиков идет в сторону порта. Стуки по броне. Тот самый полковник, что принимал танки в порту. Нас сменяют – пехота на грузовиках. Несколько машин вместе с солдатами поехало по дороге в ту сторону, откуда нас атаковали мятежники. Все застыли в напряженном ожидании. Тишина. Все обошлось – враг отступил. Нашу «Георгину» загружают на трейлер – до порта своим ходом ей добираться почти сутки.
Я требую воды – нужно умыть лицо – из-за пороховой гари глаза жгет, а лицо чешется. Черт! Свежий воздух действует как хороший французский коньяк. Я лежу на моторном отделении танка и тупо смотрю на утреннее небо. Поездка удалась. Впечатлений выше крыши, хотя я и не знаю, что за груз мы защищали. Скоро узнаю. А пока я лежу на броне танка имени меня самой. Смешно? А вот еще смешнее: Старый танк, моложе меня на 16 лет…Но еще может сражаться. Как и я. И броня – мой взгляд скользит по золотым «блесткам» на башне и борту – отметины медных оболочек от пуль. Чем они стреляли в нас? А есть разница? С каждым новым глотком кислорода пьянею и чувствую, как начинает ныть незажившая задница – все два часа боя, я висела задницей на ременной петле, и это пошло мне не на пользу…
Новый запах. Йод. Море! Наш трейлер останавливается и я кряхтя сползаю с брони. Да вот тот самый пароход с мисс Энн. И на ее пароход грузят какие-то ящики. Деловито и без спешки. И вокруг очень много охраны – пулеметы и танки на подступах к пирсу. Но мне уже все равно. Узнаю позже. Из первых уст – от капитана корабля. Я устала, хочу выпить, и боюсь прозевать пароход.
Испанский полковник Тимурес, весьма галантен. А принесенный им ром – лучше того виски, что я пила на борту «Рэндома». Ром и кофе. Кофе и ром. Ром и кофе. Сиеста. Как бы не проспать отплытие! Иду спать в каюту, пообещав и Тимуресу и Йожину, что вечером выйду на пирс попрощаться перед отплытием….

Еще один отрывок:

Морской дозор.

Я предвидела, что меня во время прощания… И Йожин и Тимурес так на меня смотрели… Черт! Но, не показывать же, им свой исполосованный незаживший зад! Болезненные ощущения можно как-то притупить алкоголем, но вот светить своими незажившими ягодицами… Хотя, после пережитого боя захотелось именно грубости, жестокости и чего-то грязного – в прямом и переносном смысле. Но в полумраке или в темноте. Скажем в угольной яме парохода на куске брезента…или посреди портовой свалки металлолома… И никаких балдахинов, шампанского, свечей и прочей романтической чуши. Ром, спирт и грязная жестокая страсть!
Что надеть перед предстоящим «романтическим» свиданием? Что-нибудь прочное и немаркое темных расцветок. И никакого нижнего белья. Или одеть кружевные трусики в тон чулкам? Ярко-красные. Чтобы возбуждали и порождали желание их разорвать и добраться до самого заветного места….
А как забавно все же наблюдать, когда двое мужчин хотят одну женщину! Какие взгляды и намеки они друг другу делают! Но в такой ситуации должна управлять женщина! Тем более, что кружка разведенного спирта уже дала о себе знать – настроение поднялось, захотелось чего-то радостного и экстравагантного.
- Героям полагается награда, - произнесла я, решив, что пора переходить к интиму, слегка добавив в свой голос эротичной хрипотцы, и демонстративно начав расстегивать блузку.
Мужчины замерли в охотничьей стойке и некотором недоумении – «они ведь еще не поделили меня»!
- Джентльмены погасят свет и помогут леди? Или так и будут стоять телеграфными столбами? Да и дверь прикрыть бы на засов…
Ну, наконец-то! Зашевелились! Тимурес погасил керосиновую лампу, а Йожин метнулся к двери… Отлично! Вот прямо здесь, посреди этого грубого деревянного стола… Через пару секунд, я почувствовала, что «мальчики» включились в «работу». Хотя поначалу и несколько стесняясь друг друга. Но природа берет свое, и к тому времени, когда на мне ничего не осталось кроме туфелек, чулок и пояса, они из скромников уже разогрелись до нормальных самцов. Ну а потом. Мне только и оставалось, что направить «мальчиков» в нужное русло, точнее сказать отверстие своего тела. Правда моя руководящая роль продолжалась до наступления первого оргазма. Дальше они уже фантазировали надо мной сами. Но все получилось так, как я и хотела – грубо и жестко, но без жестокости и всякого там садо-мазо. …
Мое тело получило то, что хотело. Хотя из-за алкогольной эйфории я чуть было не переборщила  - те самые отверстия моего тела после проведенного прощания весьма побаливали. Чертов спирт! Нет, ну надо же, экспериментаторша! Решила попробовать принять в одно отверстие сразу два мужских аргумента! Блин, я думала, что мне там все порвали – как спереди, так и сзади! Обошлось. Хотя и побаливает с непривычки. Красные трусики, как я и предполагала – порвали в клочья. На пароход я правда, возвращалась самостоятельно. Прощание выдалось искренним, трогательным и очень теплым. И как всегда мне надарили визиток, адресов и пообещали на мне жениться. Впрочем, и Тимурес и Йожин – не мой Юзеф, который только говорит и тут же предает- эти на мне и взаправду могут жениться. Стоит только мне сказать «да».
Чего я не успела разузнать, так это  характер груза, из-за которого мне пришлось участвовать в бою. А еще, когда и протрезвела и выбралась наверх, я обнаружила, что на пароход загрузили те самые длинные контейнеры и избавились от деревянной упаковки. Содержимое контейнеров было укрыто брезентом, и я по очертаниям увидела, что это действительно катера, и я была права в своих предположениях…
Странно, но накатила какая-то грусть. Там в Испании… тот деревянный, годами не мытый стол в портовой хибаре, где мы прощались, тот запах боя, те испанские лица – все это напомнило молодость. Ту молодость, когда все было по-настоящему – и мысли и чувства и поступки. И здесь, в оставленной за кормой Испании все по-настоящему. Люди живут, сражаются и умирают. А в моей, нынешней Польше…Золото и власть стали во главу угла, и нет спасения от их нестерпимого блеска и величия. Все хотят в душе и золота и власти. Дворец с гаражом на дюжину лимузинов, с прудом, парком и обширным поместьем. Пару сотен прислуги, круглый счет со множеством нулей. Власть над людьми. Это картина моей родины. Так ее видят многие. И я ее так вижу. С годами хочется все больше, делая при этом все меньше. И этот бой в Испании… Дома, в Польше, я бы начала торговаться за гонорар, требовала бы для себя денег, власти и других благ. Здесь же… Снаряд за снарядом, лента за лентой в тех, кто против нас. Я даже не задумалась над тем, что наши враги могли оказаться союзниками Польши. Воевала за тех, с кем оказалась в одной кампании. Почему? Было в этих людях какое-то душевное обаяние. А если бы я оказалась по «ту сторону баррикад»? Не знаю…Но в Польше такого давно уже нет. Деньги. Деньги. Деньги. И это пугает. Пугает, потому что у такого государства УЖЕ нет будущего. Не будет больше такого единения поляков как в восемнадцатом, девятнадцатом и двадцатом годах…
Снова сухая, спартанская обстановка капитанской каюты. Нет ничего, намекающего на вкусы, пристрастия и слабости капитана. Или это отсутствие личного и есть признак, говорящий о ее личности, больше, чем могут сказать личные вещи? Горячий чай в граненом стакане с казенным подстаканником. Желтоватые куски сахара в стальной сахарнице. Какое-то печенье.
Чем она меня купила? Именно тем, что у нее есть то, чего давно уже нет у меня. Она верит в идею, а я давно уже верю в золото. Зависть. Я ей завидую. Завидую и понимаю, что у меня осталось только одно настоящее и стоящее дело в Польше – училище в Гродно, директором которого я являюсь. Именно там я могу еще как-то быть прежней – нести своим ученицам идеи и прививать веру в Польшу и ее традиции. Испытывала ли я стыд от того, что меня завербовали? Уже нет. Одной разведкой больше – что это меняет? Если мои начальники в Польше занимаются тем же, то почему я не могу себе позволить еще один источник доходов. Ненависть к России? Да, она есть, и никуда не делась. Но и кушать хочется, и не ходить в тряпье.
Я не удивилась странности нашего маршрута – после короткого броска на запад, мы вдруг повернули на юг, и за пару часов на пароходе добавилась фальшивая дымовая труба, третья мачта и сменился флаг. После чего повернули на восток и к вечеру прошли через Гибралтар. За несколько часов до того была сыграна боевая тревога. На мостике и надстройках были установлены пулеметы, брезент на торпедных катерах был частично убран, их экипажи заняли места по боевому расписанию, а грузовые стрелы сухогруза были подготовлены к спуску катеров на воду. Для чего? Черт! Как не вовремя я дала согласие на вербовку! И …???? Или это из-за важности груза?  Но почему бы не послать с этим пароходом военные корабли, если этот груз настолько важен?
Пойти задать вопрос мисс Энн? Подозреваю, что она на него ответит. Только вот я уроню себя в ее глазах до уровня уличной дилетантки, решившей поиграть в Мату Хари.
- Мисс Георгина!
Черт! Легка на помине!
- Мисс Георгина! Вы бы надели спасательный жилет! Да и если Вам необходимо – я поставлю Вас к какому-то из пулеметных расчетов. Ведь если начнется что-то серьезное – лучше быть при деле – это отгоняет страх. Тем более, что Вы нужны НАМ!
Охренеть! Заботливая! Я нужна большевикам…. Большевикам, которых я ненавижу чуть меньше, чем русских. Однако русская капитан убийственно права – лучше быть в спасательном жилете и на верхней палубе. И при деле. А если… Я решила стать наглой:
- А на торпедный катер я могу попасть?
Русская капитан раздумывала не более двух секунд, смотря мне прямо в глаза:
- Да. Имейте ввиду, что двигатель там бензиновый, а стрелять из пулемета лучше всего по мостикам и выше – появляется шанс повредить дальномеры и систему управления артиллерийским огнем…
Через пять минут я уже была в катере, закрепленном в носовой части. Ненавижу большевиков! И русских! Но азарт… Запах предстоящего боя… Почему предстоящего? Потому что, что-то мне подсказывало, что бой произойдет – слишком уж важный груз был на борту этого сухогруза, название которого я так и не успела узнать!
И это случилось! Внезапно что-то зазвенело и заревело, и над кораблем пронеслась команда усиленная корабельной трансляцией:
- По местам стоять к спуску катеров на воду!
Наш пароход резко сбавил ход. Что происходит? Лица русских матросов на катере стали какими-то напряженными и сосредоточенными… «поставили» на воду нас аккуратно, хотя и медленно – мне уже стало ясно, что происходит -  к нам приближался какой-то военный корабль, отчаянно сигналивший клотиковыми огнями и ратьером. Наши катера, находящиеся с противоположного борта он в деталях не рассмотрел, ибо поостерегся бы приближаться и пустил в ход орудия. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. «Поздно думать о девственности, выйдя из недельного запоя в уланской казарме!». Мятежникам не повезло – они зашли с подветренной стороны, купаясь в дыму нашего сухогруза. Я не удивилась тому, что дым из сухогруза стал в момент нашего старта гуще, чем обычно, хотя сам пароход в этот момент уже лежал в дрейфе.
Катера выскочили, как герпес на лице перед фотографированием – испанцы конечно же опомнились, но слишком поздно – торпеды были уже сброшены, а мы развернулись на обратный курс, введя в бой кормовые пулеметы. Черт! Азарт был такой, что я даже оттолкнула русского моряка, увидев, что он безбожно мажет, и сама стала полосовать надстройки многобашенного испанского военного корабля. И этот матрос даже не обиделся – просто стал подавать мне новые диски до тех пор, пока мы не нырнули в спасительную дымзавесу.  Четыре торпеды! Все четыре торпеды попали в цель! Это я поняла, когда почти одновременно прогремели взрывы. Сорок дет без войны и сорок лет хаоса революций и демократий сыграли свою роль – судя по тому, как  быстро заваливались на борт мачты  корабля мятежников, к торпедной атаке там были не готовы, и даже не задраили водонепроницаемые переборки, забыв по всей видимости о наличии таковых.
Ну а дальше было «возвращение» на базу. Сухогруз «Кайзер» под Панамским флагом внезапно дал ход, и процедура подъема торпедных катеров на борт заняла гораздо больше времени, чем их спуск. Наш катер был вторым. И его тоже встречала русская мисс Энн с весьма встревоженным лицом. Она придирчиво осматривала экипаж нашего катера, и почему-то мой вид, вызывал у нее волну неприкрытого ужаса. Я честно говоря не понимала что происходит, и пыталась вырваться, когда несколько матросов сухогруза меня куда-то поволокли. Нет, я конечно же была абсолютно не против насчет того, чтобы эти четверо русских меня изнасиловали – мне снова или опять захотелось чего-то примитивного и грубого, но… Я хотела ясности! Если эти четверо русских собираются попотчевать меня на битом стекле и раскаленной кочергой – я хотела знать заранее.
Увы, но грубого мужского внимания я сразу не получила – меня принесли в медпункт, где вкололи морфий, а потом что-то начали делать с моим лицом. Вот же! В горячке боя, я даже не заметила, что в правую щеку попали четыре осколка! Хуже всего то, что последовало далее – русская капитан, пока меня штопали, велела перенести мои вещи в ее каюту, заявив, что отвечает за мою жизнь перед Советским Правительством! Вот же! Нет, я, конечно же, сумела смутить эту русскую своими требованиями интима в первую же ночь, но…МОЕ правительство никогда не беспокоила моя жизнь! Неужели я настолько ценный агент?
Почти сутки мне пришлось валяться на диванчике в каюте русской и читать работы Ленина и Сталина – были у русской и еще какие-то книги по навигации и прочие, но они меня не заинтересовали. Уж не специально ли это? Так сказать агитация в добровольно-принудительном порядке? В конце концов, я добилась от русской права выйти на свежий воздух. Только вот зачем? Никакого удовольствия ноябрьское Средиземноморье мне не принесло. Да и море – смотреть на него лучше с берега, а не с мостика…
Тихо позвякивает ложка об стенки стакана с чаем, пытаясь растворить кусок сахара. Разговоры в капитанской каюте. О всяких пустяках. Она тоже замужем, но ее брак с некоторых пор носит формальный характер – разошлась с мужем в политических убеждениях. Странно. Я почему-то считала, что все большевики – однородная масса, а тут такая информация.
- Всю жизнь мечтала связать свою судьбу с морем… начала с ученика матроса… потом добилась поступления в училище… - взгляд русской мисс Энн устремлен куда-то в неведомую точку, - ну и дальше – помощник капитана, старпом, капитан.
- А я вначале пыталась выйти замуж, но поняла, что домашний уют не для меня, училась, путешествовала, пыталась стать коммерсанткой, оказалось не мое. Стала преподавателем. Сейчас тоже преподаю в женской гимназии, директором которой являюсь…
Русская улыбнулась:
- Та самая разведшкола в Гродно?
Я покраснела:
- Ну не совсем …
- Ага, только вот ее выпускниц частенько ловят наши пограничники и милиция на территории СССР, - приперла меня мисс Энн к стенке, - впрочем, эти подробности не по моему ведомству… мне больше интересна такая проблема, как весьма странное увлечение ваших моряков строительством кораблей во Франции. Почему не в Англии или Германии? Или это тянется еще со времен преданий старины глубокой?
Ну и запросы у этой русской! Вынь да положь ей всю подноготную нашего командования ВМС! Но придется – мне нужны деньги и я дала согласие на свою вербовку. Только вот рассказывать особенно нечего – не получается у Польши стать великой морской державой, несмотря на все усилия Колониальной Лиги, участницей которой я являюсь. Но вынула и положила. «Взамен» поинтересовалась, что за испанца мы потопили.
Русская капитан улыбнулась:
- Ну вот, Вы уже сказали «МЫ потопили». Это радует. Судя по справочникам, речь идет о крейсере типа «Канарис». Точнее сказать не могу, так как мы не занимались спасением тонущих. Такой поступок можно было бы назвать бесчеловечным, если бы не одно но – война в Испании – гражданская, мы поддерживаем законно избранное правительство. Мятежники напали на корабль, идущий под флагом иностранного государства. То есть по своей сути они – пираты. Ну а в отношении пиратов, законы и морские конвенции не такие, как в отношении других моряков….

Юнга - это юнга, а ученик матроса - это ученик матроса - официальное название.