Задняя позиция по природным условиям была крепкой, да и город Выборг со своими старыми крепостными рвами и инженерными укреплениями являлся мощным опорным пунктом. Правда, у войск не было опыта ведения боевых действий в условиях населенного пункта, но это беспокоило меня меньше, чем мысль о том, сможет ли утомленная до предела армия остановиться на третьей линии обороны и крепко вцепиться в нее. Я не мог припомнить примера большего напряжения за все время моей армейской карьеры.

2 марта противник вошел в соприкосновение с этой третьей линией обороны, при этом в акватории Выборгского залива обстановка была весьма критической. Лед выдерживал даже тяжелые танки, а выпиленные полыньи быстро замерзали. Снежный покров также не был столь толстым, чтобы затруднить маневр различных родов войск. У русских, таким образом, появилась возможность воспользоваться своим превосходством в силах. Только на участке юго-западнее Уура наступало четыре дивизии, поддерживаемые танками и авиацией.

В ночь на 2 марта два полка атаковали батарею, расположенную на небольшом острове Туппура при входе в Выборгский залив. Атаку отбили, отразили и все атаки противника, которые он предпринял на следующий день, но с наступлением темноты ему все же удалось овладеть островом. Героические защитники его прорвались и ушли по льду к озеру Сяккиярви. В этот же день мы потеряли и остров Тейкаринсаари, а также и остальные острова, находящиеся при входе в Выборгский залив. Характерным для этих наступательных действий противника было исключительно гибкое взаимодействие между различными родами войск: после жестоких артиллерийских и авиационных ударов танки окружали остров за островом, еще крепче сжимали свой круг. И лишь затем в атаку шла пехота. [301]

Пехотным войскам береговой обороны — трем отдельным батальонам, — а также береговым батареям довелось испытать самые жаркие моменты боя. Но на подходе были подкрепления. Первые подразделения, прибывшие из Лапландии, выгрузились в Пулса; вступление их в бой было возможно через пару дней. 4-й армейский корпус, уничтоживший 29 февраля сидевшую в мешке 18-ю танковую бригаду, сейчас получил приказ выслать в район Выборгского залива еще один батальон.

Оборона носила импровизированный характер, и для ее организации необходима была опытная рука. 1 марта все войска под Выборгом объединили во временную береговую группу. Командовать ею доверили командиру бывшей Лапландской группировки генерал-майору Валлениусу. Однако задача оказалась для него сверхтяжелой, так как он оказался в условиях, полностью отличных от лапландской глухомани. 3 марта генерал-майора Валлениуса сменил на этом посту начальник генерального штаба генерал-лейтенант Оеш.

4 марта противник пошел в общее наступление через лед Выборгского залива. Ожесточенные бои велись на всем протяжении прибрежной полосы. Особенно же яростные атаки были направлены на мыс Виланиеми. Там противнику удалось зацепиться за берег, но в течение дня и ночи его отбросило обратно на лед. На следующий день русские получили пополнение. Они пошли в наступление силами дивизии при поддержке ста танков через остров Тейкаринсаари на Виланиеми и снова прорвали фронт. Нехватка артиллерии и противотанковых средств проявилась очень больно. Единственными оставшимися в нашем распоряжении неподвижными артиллерийскими точками были две батареи тяжелой артиллерии, одна — на мысе Ристниеми (305-мм), а вторая — на мысе Сатаманиеми (152-мм). Последняя, однако, располагалась на таком удалении, что могла оказать огневую поддержку лишь обороне Ристниеми. Артиллерийские орудия на этой линии обороны к тому же были слишком тяжелы для стрельбы по наземным целям, хотя ее полутонные гранаты и оказывали воздействие на колонны противника, двигавшиеся по льду.

В последующие дни атаки были отбиты повсюду, за исключением Виланиеми, где противник проник за линию обороны и 7 марта перерезал шоссе Выборг-Сяккиярви. Поскольку дорог дальше не было, это означало, что вся прибрежная полоса [302] разрезана надвое и что противник может начать свертывание фронта, если мы не вернем себе Виланиеми. Следовательно, нам обязательно нужно было захватить мыс, а для этого сосредоточить войска.

Те, по большей части импровизированные, подразделения, которые оборонялись в прибрежной полосе под Выборгом, заслуживают огромной благодарности за мужество и самоотверженность. Они бились храбро, несмотря на огромные потери, которые в существенной степени явились следствием недостаточной боевой подготовки и нехватки оружия, а также отсутствия военного опыта.

Как основательно было подготовлено последнее масштабное наступление, уже ясно из того, что противник пошел в него не только по льду Выборгского залива, но одновременно стал продвигаться через острова Суурсаари и Лавансаари в направлении прибрежной полосы Котка-Виролахти. Он преследовал цель создать угрозу тылу наших войск на Карельском перешейке и связать наши резервы. Атаки, предпринятые в период 4–8 марта, были отбиты главным образом огнем береговых батарей, которые наносили огромные потери, особенно полкам, наступавшим плотными колоннами с острова Суурсаари (Готланд). Снаряды порождали зияющие пробелы в рядах наступающего противника и сеяли в них беспорядок и панику. Многие попадали в полыньи, образованные взрывами снарядов. Колоннам противника, выдвигавшимся с острова Лавансаари, удалось зацепиться за внешние острова, откуда они попытались проникнуть на материковую часть, но безуспешно.

Эти атаки очень обеспокоили нас, поскольку пехотные подразделения в районе Котка были переброшены на другие участки борьбы, а противник на моторных санях и автомашинах мог перебросить на этот участок по льду большие силы. Для упреждения угрозы были быстро сформированы пять батальонов из шюцкоровцев долины Кюми — туда вошли и бойцы старшего поколения, и совсем еще юноши, — и эти подразделения спешно передали в распоряжение командования войсками береговой обороны.

русские еще во время войны пустили в ход миф о «линии Маннергейма». Утверждали, что наша оборона на Карельском перешейке опиралась на необыкновенно прочный и выстроенный по последнему слову техники железобетонный оборонительный вал, который можно сравнить с линиями Мажино и Зигфрида и который никакая армия никогда не прорывала. Прорыв русских войск явился «подвигом, равного которому не было в истории всех войн», как было сказано в одном из официальных заявлений русской стороны. Все это чушь; в действительности положение вещей выглядит совершенно иначе. Как я уже говорил, оборонительная линия, конечно, была, но ее образовывали только редкие долговременные пулеметные гнезда да два десятка выстроенных по моему предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Да, оборонительная линия существовала, но у нее отсутствовала глубина. Эту позицию народ и назвал «линией Маннергейма». Ее прочность явилась результатом стойкости и [319] мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений.