22 машины. Там кроме Тигров ещё 15 "трёшек.

91-22 в пользу "Тигров" анрил? Только при встрече с "Матильдой-1". ПМСМ.

Отредактировано Степан (17-08-2009 16:39:30)

Уменьшил число потерянных "Тигров" до одинадцати. Всего потери 22, по-прежнему.

Сборка.

Саня
Прошло несколько часов ожидания, а немцы не проявляли признаков активности. Мы уже успели сменить позиции, выдвинувшись вперед почти на полкилометра. Пара "Ворошиловцев" из артполка резерва Ставки, прибывшего на станцию в Вязьме привезли нам боеприпасов и начали эвакуацию разбитых "Тигров". То, что это именно "Тигры" я убедился рассмотрев вблизи башню и найдя в моторном отсеке табличку завода-изготовителя. Немцы пустили в производство один из экспериментальных на моей "хронородине" танк "Порше". "Хеншель", видимо,  остался не у дел. Значит "Пантеру" стоит ждать гораздо раньше, и, возможно, не в знакомом мне виде.
-Куда прешь, мля? Жить надоело, мля?
-С дороги, у меня приказ ударить навстречу немцам!
-Ты с дуба рухнул? И вы сосну ударился? Ты два ИСа навстречу видел? Битых? А кучу немцев на дороге? Ты хоть остановился? Осмотрел незнакомую машину?
-Нам некогда! Приказ...
-Я тебя спросил, полковник, ты ИСы видел?
-Ты на меня не ори, подпол! Чином не вышел!
-А теперь подумай, что будет с твоими "тридцатьчетверками" и "пятидесятками", когда вы на их оборону налетите? Тебе голова чтоб думать или для шлемофона? Куда пре5ш колонной, без разведки, без флангового прикрытия? Давно на марше?
-Около восьмидесяти километров.
-Привал когда был?
-Не было..
-Мля... Останавливай своих. приводите машины в порядок Через час трогайтесь, догоняйте нас. Но вперед не лезть, пока мы всех "Тигров" не выбьем!
-А ты кто такой, чтоб мне приказы отдавать?
-Дед Пыхто! На, гляди. - я протянул бумагу с подписью самого Лаврентия Павловича о содействии, личные документы. - И та кучка металлолома на дороге - наша работа.Так что я знаю, о чем говорю.

Wild Cat
Киевский аэродром, поздний вечер 15 июня 1942 г.
Лейтенант ГБ Акинфеев шел к ангару, где снаряжали предназначенный для спецвылета Пе-8, дабы лично проконтролировать процесс (как и что он будет контролировать, не являясь специалистом  по авиационной технике, лейтенант не задумывался) и проинструктировать экипаж. В ангаре царила деловая суета. Авиатехники под присмотром и при участии лётчиков, которых всё равно с 18-00 не выпускали из ангара и которым уже совершенно опротивело проверять по ковырнадцатому разу заменённый двигатель М-40, цепляли к самолету какой-то обтекаемый деревянный ящик впечатляющей длины.
– Что тут у вас происходит?
– «Змеиный ящик» вешаем, под полсотые и четвертные, – подробно но непонятно ответил техник-сержант.
– Какой ящик?
– Сбрасываемый контейнер для малокалиберных авиабомб, – уточнил подошедший командир экипажа. – Сбросим первым заходом, освободим створки бомболюка и вторым заходом…
Лейтенант ощутил, как волосы шевелятся на голове и приподнимают фуражку:
– Каким, к е….м …. ВТОРЫМ заходом?! Договаривались об одном! Там после первого люди в зону удара пойдут! Вы что, охренели – план полёта менять без согласования?!
– Спокойнее, товарищ… эээ… как вас, простите?
– Лейтенант Госбезопасности Акинфеев, Сергей Анатольевич.
– Так вот, Сергей Анатольевич, всё согласовано. Звонил из Москвы товарищ Ващенко, из Четвертого Управления НКВД, с ним всё и обсудили.
– Почему через голову?!
– Не знаю, не я ему звонил, а он нам, через дежурного по аэродрому. Вы вроде как в кабинете отсутствовали.
– И что вы наобсуждали, чтоб при инструктаже не наговорить непонятного?
– Да, собственно, только это: 25 «соток» может оказаться мало, попросили проработать варианты. Мы предложили, но на два захода. Первым сбрасываем контейнер, в нём 20 штук ФАБ-50 и 36 штук двадцатипятикилограммовых, вместе с контейнером и подвесной системой как раз 2 тонны. В отсеке – 14 штук ФАБ-100. Бомбим так:…
* *
Бомбардировщик плыл над ночными полями. Тяжелая машина с плавностью и грациозностью примы балета скользила с невидимой воздушной горки, снижаясь с четырёх с половиной километров до высоты 400-500 метров,  достаточной для раскрытия «змеиного ящика». Вот второй пилот заметил справа и чуть впереди три точки костров. Командир экипажа кивнул головой и начал плавный поворот влево, имея целью описать почти полный круг и сбросить при этом лишние 300 метров высоты. Закончив разворот, пилот сказал радисту:
– Давай!
– Костры вижу отчётливо! – прозвучало в ночном эфире.
Почти сразу в небо взвилась белая ракета, через несколько секунд – четыре красные ракеты указания цели. Потом ещё 2 красные и одна – осветительная, пролетевшая горизонтально над землей.
Пилот чуть тронул штурвал, выводя машину точно по оси треугольника костров. Штурман нажал кнопку сброса, полегчавшую на две тонны машину ощутимо подбросило.  Командир пошел на второй заход, под прямым углом к первому. Надо было пройти вдоль края леса так, чтобы середина серии «соток» легла на хутор, отмеченный парой красных ракет. Вот только ракеты догорели. Тут пилот увидел четвертый костер – горела подожжённая сигнальной ракетой соломенная крыша сарая на искомом хуторе. И только стрелок, управлявший хвостовой спаркой, смог увидеть во всей красе как широкой полосой поперёк луга распускаются более полусотни огненных цветов. Днём бы они предстали дымными фонтанами земли, а вот ночью…
Вторая серия бомб легла аккуратно. Правда, горевший сарай стоял чуть в стороне от дома, поэтому с серединой серии немного не получилось: в стоявший под углом 15-20 градусов к курсу самолёта длинный дом попали девятая и десятая бомбы из четырнадцати. Они угодили в правый ближний и в левый дальний углы строения. Лётчики, как и было договорено, сымитировали ещё три захода в атаку, затем легли на курс домой.
* *
Под гул моторов кружащего в небе самолёта четыре слегка оглушенных близкими взрывами разведчика (пятый остался около рации) редкой цепью шли через поле. Они ориентировались на стоны и крики, осматривали все подозрительные тёмные пятна. Через пол часа они собрались на полянке, метрах в двухстах от кромки леса.
– Как там? Никто не удрал? – спросил радист.
– Вроде как нет. Точно не скажу – там несколько бандитов стояли около костра, а одна бомба ударила прямо в огонь. Прикинули по примерному количеству комплектов конечностей – вроде как пятерых там накрыло. А может – и шестерых. Дом рухнул и горит, сколько осталось там – неизвестно. Утром было 23 штыка, включая легкораненого. Курьера мы переняли, тут должно быть 22 трупа. На улице насчитали не то 17, не то 18, из них семерых положили мы, остальных – летчики. Труп командира опознан. Точнее то, что от него осталось…
– Ладно, ночью, не разбирая завалы, точнее мы не узнаем. В любом случае – банда, как подразделение прекратила существование. Лёня, давай радиограмму на Большую Землю и уходим на базу.

Степан
- Товарищи офицеры, Командование поздравляет нас с выполнением боевой задачи. Кроме того, получен приказ на отход за линию наших войск.
Мелькнувшая тень облегчения на лица присутствующих сменяется на обычное озабоченное выражение - отдать приказ гораздо проще, чем его выполнить. Сколько сил за эти дни мы потратили, что бы оставаться здесь. Оставаться, несмотря на методическое выбивание нас немцами, несмотря на постоянные бомбёжки, от которых не спасают ни истребители, ни зенитки, оставаться, не смотря ни на что.
И вот теперь – приказ отходить. Нетривиальная задачка, особенно если учесть, что нас окружают замечательные люди. Немецкие танкисты и мотопехота, вместе с пехотой обычной, а также авиацией и артиллерией заметят наше движение достаточно быстро. И, разумеется, приложат все силы, что бы мы остались здесь. Навечно. Не очень весёлая перспектива, не находите?
На совещании было принято решение прорываться ночью. Однако в течение дня немцы продолжали давить по всему фронту, поэтому выдернуть части из боевого соприкосновения с противником удалось только с наступлением темноты. Это закономерно привело к задержке начала движения потрёпанной в боях механизированной группы. Построение избрали аналогичное тому, которое использовалось при прорыве летом.
…Мерный рокот двигателя и духота внутри машины клонят в сон. Колонны движутся под покровом темноты, стараясь не выдать себя случайной вспышкой фар или просто карманного фонарика. А меня бьет озноб – по субъективным ощущениям, температура градусов тридцать восемь с копейками. Это последствия ранения, вернее моего довольно наплевательского к нему отношения. На последней перевязке рана выглядела гораздо хуже, чем на предыдущей. Ладно, это уже не важно – скоро выйдем к своим, а там можно и в госпиталь, как полагается. Сон, отдых, регулярные, а не когда придётся, перевязки и через три-пять дней буду здоров, как молодой кабан.
Из-за задержки с выходом к рассвету мы оказались совсем не там, где предполагалось. С закономерным итогом, немцы таких просчётов не прощают.
- Группа самолётов, курс…, скорость…, высота… - это по нашу душу, «лаптёжники», чтоб их создателю до конца дней в ухо сирена гудела. Зенитки парами сходят на обочину, готовясь устроить горячий приём прорвавшимся самолётам. Их мало – досталось нам за эти дни качественно. Колонна же расползается, чтобы иметь возможность манёвра. Танки парами тоже готовятся принять участие во всеобщем веселье. С машин сыпанула в стороны пехота, залегая и направляя к небесам стволы винтовок и пулемётов. Ну-с камрады из воздушных сил, ваш выход.
…Вой сирен почти не слышен за рёвом «Вязов». Спустя несколько секунд их партию подхватывают крупняки, а спустя ещё какое-то время – пехота. Потеряв ведущего «юнкерсы» ломают строй и беспорядочно отходят. Что-то они сегодня быстро. Странно…
Додумать эту мысль мне не даёт внезапное появление второй волны самолётов. Низко, едва не цепляя верхушки деревьев идут «штуки» с двумя мандолинами под крыльями. Отчаянный вой привода, стремящегося развернуть башню против новой опасности и мгновенное понимание, что мы не успеем. Ведущий немцев уже нас видит, уже целится, уже стреляет…
…Серия тридцатисемимиллиметровых снарядов ударила по башне и корпусу ЗСУ. Вышли из строя привода наведения, и спарка стволов безвольно поникла. Запоздалые очереди остальных установок свалили троих, заставив других прекратить атаку. Установка потеряла вооружение, но сохранила возможность двигаться, благо механик водитель не пострадал. Из башни расстрелянной самоходки подбежавшие солдаты извлекли потерявших сознание и окровавленных, но живых наводчика и командира зенитчиков, майора Сергеева.

orvil
Медленно, всего три оборота в минуту вращается кабина, с антенны в пространство летят импульсы излучения и пропадают где-то, то ли в атмосфере, то ли вообще в космосе. Оператор не отрываясь смотрит на маленький зеленоватый круг экрана, перечеркнутый по центру яркой полоской. Смена близится к концу, от непрерывного вращения уже мутит и нестерпимо хочется "по малому", но полоска на экране взрывается знакомым дробленым пиком. Взгляд на лимб азимутального датчика - и напрочь пропадает тошнота, на задний план уходит всё, не относящееся к работе и по медным кручёным жилам на КП ПВО летит доклад:
- Квадрат 78, цель групповая, идут плотной группой!
Еще один оборот антенны и следующий доклад:
- Курс цели  120, скорость 370, появилась вторая, курс тот же , отставание пять километров!
В движение приходит огромный механизм фронтовой ПВО - на планшет наносится новая информация, трещат телефоны и поют морзянкой радиопередатчики, на краю летного поля в десятках  километров от КП взлетают сигнальные ракеты, поднимаются дежурные звенья истребителей, получая задачу уже в воздухе:
- Гроза-30, я Туман, квадрат 79, "большие" с "осами", не допустить к передку, подтвердите приём!
- Туман, я Гроза-30, вас понял, квадрат 79, не пропустить "больших", не пропустить "больших".
И завертится в небе собачья свалка воздушного боя, связывающая группа насмерть сцепится с "мессерами" прикрытия, а мимо них к тяжелым тушам бомберов будет рваться основная группа краснозвездных машин, полосовать их громоздкие тела пушечными очередями, натыкаясь на огненные трассы пулеметов и расчерчивая небо дымными выхлопами ревущих на форсаже моторов...
В конце длинного трудного дня на стол командующего фронтовым ПВО ляжет сводка:
"За сегодняшний день противником было предпринято 16 попыток массированной бомбардировки наших войск группами до 40 бомбардировщиков под прикрытием истребителей, 12 из них успешно отражены летчиками ПВО фронта, потери противника составили 17 машин. Потери истребительных полков составили 7 сбитых над полем боя, 4 самолета из числа вернувшихся на аэродромы восстановлению не подлежат. Погибли 4 летчика, пропали без вести 2."

Wild Cat
Колонна грузовиков и топливных «наливняков», относящихся к … танковой дивизии готовилась к маршу в сторону фронта. Пока водители, интенданты и сопровождающие их бойцы ждали сопровождение. Вообще организация доставки грузов в прифронтовой полосе летом 1942 претерпела определённые изменения. Даже название у этой процедуры было новое – «проводка конвоя». Уже подошёл взвод лёгких Т-52, распределился вдоль колонны. Уже подошла небольшая колонна пехоты – два некогда крытых грузовика (брезент снят, на крыше кабины стоит пулемет, бойцы сидят на двух скамейках, расположенных вдоль оси кузова лицами к бортам), три джипа (один из них с длинными усами рации), шесть мотоциклов из которых четыре с колясками и два лёгких. Вот подошла машина ВНОС, такие стали сопровождать каждую крупную колонну с момента прорыва немцев южнее Смоленска: гитлеровцы отчаянно стремились захватить господство в воздухе, хотя бы локальное, а РККА, соответственно, старалась этого не допустить. А колонна всё ещё чего-то ждала.
– И чего мы тут кукуем? Чего ждём? – нервничал молодой белобрысый парень лет 19 с петлицами автобата.
– Ночи, – не отвлекаясь от сосредоточенного сворачивания самокрутки отозвался интендант – сержант с седыми висками и морщинистым загорелым лицом.
– Какой ещё ночи?! Нам приказано – вернуться как можно быстрее!
– Вот именно – вернуться. А для этого нужна ночь, – сержант вздохнул. – Вот только не дадут нам до ночи загорать. «Зонтик» дождёмся и поедем.
Пожилой боец приступил к такому же тщательному раскуриванию «козьей ножки».
– Зонтик?! Зачем нам зонтики? Мы что – барышни?
– Вот же заноза. От свинцового дождя зонтики. Подожди и сам всё увидишь.
Прошло минуты три, и в рощицу въехали четыре зенитные самоходные установки на шасси Т-50. Две остановились около замыкающих грузовиков, ещё две бодро пропылили в голову строя машин. Вместе с ними вдоль колонны прокатилась команда «По машинам!».
– А вот и они, зонтики, – проговорил, поднимаясь с чурбачка, сержант Лялин. – Гробики деревянные, э-эх.
Интендант рачительно подхватил с земли чурбачок и поспешил к грузовику, вслед за молодым водителем. Тот всего неделю был на фронте и сержант чувствовал себя спокойнее если был рядом и видел, что и как делает молодое пополнение.
– А почему «деревянные»? – продолжил водитель расспросы, пристраивая свой ГАЗ-АА на отведенное ему место в колонне.
– Потому что «Вязы». И потому что горят часто. Одно слово – «прощай, Родина».
– А отчего это – часто? Это же, считай, танк – только башня другая!
– От того, что они германцам крови портят немало. Пока эти машинки работают – редко какой «лаптёжник» к колонне прорвётся. Страшная штука. Мне знакомый, он с Ленинградского фронта приезжал в Смоленск за каким-то хитрым грузом, рассказывал – как-то эти самые «Вязы», причем четырёхствольные, по ошибке наш истребитель обстреляли. Пилот как-то вывернулся, ас не их последних. Но говорил, что три дня потом заикался, как вспоминал.
– Ну так, это ж наоборот – мало гореть должны, если такие надёжные!
– Эх, зелень… Немцы что тебе – дурней, чем полено вот это вот? Им же задача стоит – к колонне прорваться. Вот они и стараются – в первую голову «Вязы» повырубить. Потому пока эти машинки живы – и мы живые. Только близко к ним подъезжать не надо, а то чужую бомбу словим.
Сержант призадумался. Потом проговорил:
– Не знаю, может, если бы они не по четыре ездили, а по десятку… Да еще парочку помощнее – чтоб двухмоторники доставать, которые с большой высоты бомбы сыплют… Может, и реже бы горели. Да только где ж их взять – по десятку? Так что крути баранку и радуйся, что сам не «увяз». Что на грузовик попал, а не в гробик деревянный мехводом.

Москва, 16.06.1942, кабинет Начальника 4 Управления НКВД. (Wild Cat)
Ващенко Пётр Семёнович вошёл в кабинет Судоплатова ровно в 14-00. Он ещё не совсем привык лично отчитываться перед столь высоким начальством, и потому испытывал двойственные чувства. С одной стороны – робость и скованность, боязнь сказать или сделать что-то не так. С другой – возможность быть замеченным «наверху». Это могло сулить как перспективы карьерного роста (хоть вроде и стыдно думать о чинах и должностях в ходе столь тяжёлой войны), так и судьбу приближенных прежнего руководства. Короче говоря – и страшно, и интересно, и непонятно…
– Старший лейтенант Госбезопасности Ващенко по Вашему приказанию прибыл!
– Не ори, не на плацу. Проходи, рассказывай.
Такое начало разговора, с небольшими вариациями, становилось своеобразной традицией, нарушать которую Ващенко не собирался.
– Получена радиограмма от отряда «Победители». Банда ликвидирована. Первым заходом лётчики накрыли посадочную поляну и кустарник между поляной и хутором, где и ждала засада. Второй заход, вдоль кромки леса, уничтожил постройку и отрезал уцелевшим бандитам пути к отступлению. Уцелевших полицаев добили наши разведчики. Установить точное число погибших не представляется возможным – всё-таки авиабомбы вещь специфичная. Но тело командира опознано. Найденные при нем документы и пакет, который вез курьер бандитов, отправлены в партизанский отряд товарища Ф., завтра будут доставлены по воздуху в Киев для детального изучения. Кроме того, пленный и подслушанные разговоры бандитов у костра дали кое-какую информацию о судьбе старшего майора Государственной Безопасности Ярошенко.
Ващенко сделал паузу, ожидая разрешения продолжить.
– И что там с ним? – Павел Анатольевич заинтересовался.
– Как удалось выяснить, один из бандитов нарушил светомаскировку в то время, когда товарищ Ярошенко опускался на парашюте. <…>, вероятно, увидел дом и понял, что дело нечисто. Он попытался управлять парашютом так, чтобы сесть в стороне от встречавших. Бандиты бросились в погоню. Ярошенко, приземлившись, с помощью термитной шашки уничтожил имевшиеся у него документы, завернув их в часть парашюта. Еще перед приземлением нашего офицера бандиты открыли огонь и, похоже, ранили его. Ожидая, пока документы сгорят, старший майор принял бой. Он расстрелял почти в упор первую группу преследователей, но был ранен ещё дважды, в спину и в шею и, в тяжёлом состоянии захвачен в плен. По имевшимся у бандитов данным в сознание он до сих пор не пришёл. Лже-партизаны потеряли в стычке троих убитыми и двоих ранеными. Один «тяжёлый», лечится в немецком госпитале. Второй был ранен легко и отлёживался на хуторе…
– Хорошо, с этим вопросом всё? Что с группой товарища Ивановой?
– Начало совещания у Коха запланировано на 14-00. По плану, операция должна начаться в 14-20, то есть, – Ващенко посмотрел на часы, – через шесть минут.
– Добро. Как только будут какие-то данные по этой операции – сразу же ко мне, адъютант в курсе.

Ровно, центр города, 16.06.1942 г. 14-10. (Wild Cat)
Килл, удобно сидевший на облюбованных ранее стропилах, плавно перетёк в стоячее положение. Собственно, прежнюю позу назвать «удобной» мог бы не каждый, но в сравнении с тем, что ему предстояло в ближайшие пол часа… Снайпер вскинул винтовку, в очередной раз окидывая взглядом через оптику свой сектор огня. Под его контролем находились задний двор Комендатуры и её торцевые окна, а также кусочек площади перед главным входом. Были видны припаркованные сзади машины, прорыв к которым должна была имитировать группа обеспечения во главе с СБ. Затем, на подходах к кухне, планировалось свернуть в сторону и покинуть здание через окошко. Рядом с припаркованным за углом «Адмиралом» гауляйтера. Килл глянул на часы, контролируя себя, сам себе кивнул и приник к прицелу, принимая позу для стрельбы стоя – до начала операции оставалось 2 минуты. Жаль, не видно – как проникла внутрь группа обеспечения.
Батя,  он же сержант Широких, видел эту часть операции. Его позиции были оборудованы в другом крыле того же здания, в сектор огня попадали главный вход, площадь перед ним и тот же самый «стратегический торец». Бывший охотник стащил уцелевшую мебель, обустроив гнёзда в глубине комнат таким образом, чтобы иметь возможность вести огонь как с рук, так и с упора. И теперь, удобно устроившись на позиции, он наблюдал весь спектакль как в театре. С той лишь разницей, что вместо театрального бинокля у него в руках была АВТ-41 с четырёхкратной оптикой.
Вот подвода с возницей, связанным пленником и каким-то блёклым маломерком в форме немецкого лейтенанта, сопровождаемая парой полицаев подъехала к крыльцу. Полицаи грубо сдёрнули человека в помятом камуфляже и следами побоев на лице на землю. Один из них подхватил из соломы на дне повозки увесистый «сидор» и вся компания, замыкаемая офицериком с брезгливым выражением на лице, поднялась по ступенькам. Лейтенант небрежно козырнул «парадным часовым» у входа и живописная группа вошла внутрь. Мало кто из наблюдавших эту сцену знал, что главный в компании – «избитый пойманный диверсант». Он же капитан Мякишев, он же СБ, как его называли последнюю неделю.  Немецкий же лейтенант – и не немец и не лейтенант, а рядовой Малахов с позывным «Док». Полицаями были пара рукопашников – ефрейтор Бычко (или Бык) и боец с кличкой Самурай. Звание и фамилия Самурая так и оставались загадкой для всех троих. Возницей же был возница – нанятый в пригородной деревне мужик. «Мало кто» в данном случае означает трое: Батя; Летт, задержавшаяся у окошка и ТриДэ у пулемёта.
3-Д также за сутки облазил развалины дома, занятого маленьким гарнизоном, изучая подходы и выбирая позиции. Он имел приказ – не стрелять по мелким группам, не представляющим опасности для снайперов. Боец расчистил от кусков кирпича тропки в оба крыла здания, оборудовал «ДЗОТ» в полуподвале и теперь ждал на своём НП на первом этаже с видом на площадь. На поясе висели все пять «улиток» с лентами по 50 патронов каждая, в MG-34 была продёрнута лента, найденная в «закладке» вместе с цинком патронов. Какой умелец собрал эту ленту на 78 патронов и для чего так и осталось неизвестно, но брезговать ею никто не стал. Денис ещё раз постарался вспомнить маршруты между своими огневыми и, главное – места установки растяжек и фугасов в доме.
Алекс нервничал. Он «оставался на  хозяйстве», вот только хозяйство это было раздроблено на четыре части без связи между ними. Он с тоской вспоминал рассказы Ники о портативных радиостанциях размером с пачку сигарет, способных перекрыть весь этот городишко и тяжко вздохнул. Только теперь, оказавшись на месте Ники он до конца осознал, насколько это нужная вещь в их работе. Алекс ещё раз прошел по позициям своих двух снайперов и опустился этажом ниже – изображать прикрытие снайперской пары. Эта тройка перекрывала перекресток, где уходящие из Комендатуры коллеги могли свернуть или к выезду из города или к госпиталю – по состоянию группы.