Они  появились весной 42 года. В мире ТФ. Я об этом писал.

Uksus

Исправил в основном тексте.

Сборка.

Докладная записка (Степан)
«На Юго-Западном направлении участились случаи ударов авиации противника по колонны автомашин с применением новой тактики ударов бомбово-штурмовой авиации. В обобщённом виде тактика имеет следующий вид.
Для ударов по крупным автоколоннам собирается группа в количестве 40-60 самолётов различного назначения, а именно:
- истребители типа Ме-109 (используются для непосредственного прикрытия ударных самолётов и доразведки маршрута колонны),
- скоростные штурмовики на базе нового истребителя ФВ-190 (используются для подавления мобильной ПВО колонны),
- пикирующие бомбардировщики типа Ю-87 (используются для ударов по транспортным машинам и «добивания» ПВО колонны).
После того, как истребители проведут доразведку маршрута движения колонны, пикировщики отвлекают внимание зенитчиков. После чего, колонна атакуется с малых высот скоростными штурмовиками с применением стрелково-пушечного вооружения. Главной целью атаки являются зенитно-самоходные установки типа «Вяз». После чего производится атака пикирующими бомбардировщиками. Оставшиеся без прикрытия транспортные машины уничтожаются, после чего группа отходит до появления наших истребителей.
Даная тактика является достаточно эффективной, однако требует сосредоточения большого количества самолётов и идеальной скоординированности их действий.
В качестве противодействия следует использовать:
- для авиации - перехват крупных групп самолётов противника на подходе к линии фронта,
- для зенитного прикрытия колонны – разделение секторов наблюдения в соответствии с требованиями «Наставления по противовоздушной обороне сухопутных войск», индивидуальное маневрирование и взаимная поддержка огнём.
В целом же можно с высокой долей вероятности утверждать, что данная тактика, несмотря на свою эффективность, не может широко применяться, т. к. требует привлечения значительных сил и средств и их идеальной скоординированности. Более вероятен переход к ударам малыми группами самолётов, с малых высот, с быстрым ударом и отходом без контроля результатов…»
Дочитав последний абзац, командующий силами противовоздушной обороны Юго-Западного фронта хмыкнул
- Вот значит как. Хорошо. Но что нам сейчас-то делать с этими… деятелями?
Начальник аналитического отдела пожал плечами
- Думаю, что ничего. Обратить внимание на новую тактику при обучении и инструктажах личного состава. Выдать рекомендации по противодействию, основываясь на имеющемся опыте. Этого будет достаточно для успешного противостояния. Потери от таких ударов и сейчас принципиального значения не имеют, а при условии выполнения наших рекомендаций – тем более.
- Есть другое мнение на это счёт?
- Так точно. Рапорт приложен к настоящему докладу.
- Ваше мнение об этом предложении?
- Излишне. Создавать особую авиагруппу для охоты конкретно на «охотников за колоннами» не имеет смысла – времени потратим много, а толку чуть. Ну, поймаем мы их, ну уничтожим и что? Немцы новую группу сварганят и её снова придётся ловить. Поэтому моё мнение остаётся прежним – лучше исправить выявленные огрехи во взаимодействии авиации и наземных войск, исправить недочёты в тактике действий зенитных самоходок. Не спорю, это сложнее и немедленного эффекта не даст, но в дальнейшем сильно снизит потери и среди зенитчиков, и в маршевых колоннах.
Закончив свой монолог, аналитик немного подумал и добавил
- А вот схему эшелонирования, возможно, стоит перенять. И приемы тесного взаимодействия истребительной, бомбардировочной и штурмовой авиации – тоже, хотя оба эти вопроса требуют более детального анализа…

Ника
После четырех дней полноценного отдыха мозги опять затребовали работы. Происходящее в партизанском отряде выглядело странновато на фоне моих сведений про деятельность партизан и диверсантов в тылу у немцев. Еще зимой в Центре произошли кардинальные изменения в тактике. Группы стали разделять на диверсионные и разведывательные и не потому, что было много народу, а из-за разницы в функциях. Разведка – это, прежде всего, работа с агентурой, подбор кандидатов, фильтровка и анализ данных, наблюдение и еще раз наблюдение. До рези в глазах, до одури. Диверсант же – это акции, умение «выстрелить из палки и взорвать кирпичом». Требовать от партизан, которые в большинстве своем «от сохи» работу разведки и диверсии было, на мой взгляд, непрофессионально. Благо, что Старинов и Судоплатов меня в этом активно поддержали. На момент Выборга по моим скромным данным в тылах работало более трех тысяч диверсионных групп и около тысячи двухсот агентурных. Из них почти две трети – выпускники Центра и ускоренных курсов при Центре. Отказ от «рельсовой войны» и передача диверсий на железных дорогах Литовцеву стали поворотным пунктом в партизанской войне. С полетевшим к чёрту графиком подвозки резервов, немцы не решались выйти на оперативный простор, постоянно оглядываясь в ожидании выстрела в спину. Диверсионо-снайперские группы были страшным сном немецкого командования. Наша последняя акция хоть и была верхом наглости, но по сути ничего сверхъестественного мы не сделали. Тут все получилось благодаря слаженной работе отряда Мельникова и разведки Кузнецова. А мы только приехали-постреляли-уехали. Делов-то!
   К моменту, когда Центр переименовали в Училище, состав преподавателей расширился почти втрое, а число «студентов» в восемь раз. Появились кафедры десантников, морпехов, морских диверсантов – последние, правда, пока еще только занимались общевойсковой подготовкой, но в скором времени должны были начаться занятия по моим наработкам. В первую очередь внимание уделялось подготовке командного состава, выработке понимания тактики этих специальных частей, умение мыслить собственными, нестандартными категориями. Эти мальчики должны были не только уметь сражаться, но еще и побеждать в самых безвыходных ситуациях. И они это делали. Недавно был взорван завод по изготовлению авиабомб в Гданське – я была точно уверена, что выстрел с километра по заложенной на чердаке взрывчатке был выполнен одним из учеников Освальда - предел возможного. Вышедшие из Училища не знали слова «невозможно».
   В этом же партизанском отряде время будто остановилось. Не было ни заложенных «схованок»-баз, ни графика подрывов, ни агентов, которые снабжали сведениями по передвижению немецких частей. Не было ничего. Были только слова... да подрывы наобум. Я оказалась в замедленной сьемке – люди бесцельно ходили, разговаривали, умирали и всем было все безразлично. Болото. Жизнь среди болот. Спокойная, несуетливая. Она затягивала. Хотелось расслабиться и забыть, что рядом, в нескольких километрах война. Кто-то приходил иногда, как брошенный в воду камень создавал круги, но камень тонул и болото успокаивалось. Несколько раз у меня возникало впечатления, что сейчас я обогну пригорок, зайду за дерево и окажусь в нашем времени. Обратно – в будущем. И там, так же неторопливо и ирреально пройдет мимо толстая повариха Галя и незлобно окликнет: «Ну чо стала? Ходи давай домой!» И голубое небо так же безразлично будет смотреть на чужую женщину растерянно стоящую у векового дуба.

DarkAlamez
Военно-транспортный самолёт в сопровождении четвёрки истребителей летел из Ленинграда в Москву. Среди находившихся в самолёте офицеров выделялся человек в адмиральском мундире. Выделялся он не только своим воинским званием. Николай Герасимович Кузнецов крепко спал, не слыша ни шума моторов, не чувствуя болтанки воздушных ям, в которые временами попадал самолёт. За последние несколько дней Нарком вымотался душевно и физически настолько, что уснул в кресле самолёта сразу после взлёта. После перелёта в Москву предстоял подробный доклад Верховному о проведённой
Буквально на второй день после высадки десанта немцы - словно с цепи сорвались. Атаки Люфтваффе следовали одна за другой. Южная группа, так успешно задержавшаяся у эстонского берега на ночь, попала под раздачу с воздуха у Гогланда. Спасибо истребителям флота, связавшим боем торпедоносцы, и не давшие им прицельно сбросить свои «рыбки». По кораблям сумели нанести удар только пикировщики. Два попадания в «Октябрьскую Революцию» и повреждения от близких разрывов бомб остальных кораблей вынудили Дрозда отдать приказ об отходе  группы от острова в финские шхёры. Десант на эстонском берегу остался под прикрытием «Фрунзе» и канонерок.
Этот переход флотилии канлодок от Лавенсари к эстонскому берегу тоже не обошёлся без приключений. Утром в нарвском заливе флотилия была атакована небольшой группой сторожевиков и тральщиков противника. Атакована с кормовых курсовых углов. Это открыли огонь корабли противника, сумевшие выйти из боя с эсминцами южной группы. Своим внезапным нападением немцы сумели внести суматоху и дезорганизованность в походный строй флотилии. Корабли были вынуждены менять курс на не протраленной акватории, чтобы ответить немцам огнём своих орудий. В результате, канонерка «Красное знамя» подорвалась на мине. Это и оказалось единственным успехом немцев в этом бою. После сообщения об атаке флотилии, вылетевший для атаки немецкого крейсера штурмовой авиаполк был перенацелен на новую цель. Немцам стало не до обстрела своих визави. Повреждённая канонерка была вынуждена позднее выброситься на берег. Остальные корабли флотилии благополучно дошли до устья Наровы и приступили к своей работе по поддержке десанта.
Одним из решений Наркома в Ленинграде стал приказ об отправке на позиции в Финский залив нескольких подводных лодок. Одни из них имели задачу действовать у финского побережья на меридиане Гогланда. Другие получили задачу патрулировать у эстонского побережья, прикрывая десант от возможных атак кораблей противника. Уже находясь в Москве, сделав полный доклад Главнокомандующему, Николай Герасимович получил копию донесения от командира одной из лодок. Капитан-лейтенант Маринеско единственной торпедной атакой отправил на дно «Лютцов». Всё-таки хорошо получилось с этими попаданцами! Николай Герасимович, изучая информацию с ноутбуков, инициировал не только разработку новых вооружений. Нарком отметил для себя некоторые фамилии, и тихонько навёл о них справки. Поощерение инициативы отдельных личностей в нужное время в нужном месте приближало победу не меньше, чем технические новинки из будущего. Вот и сейчас, не самый образцовый офицер, на не самом удачном корабле исполнил свой воинский долг. Маринеско обнаружил «Лютцов» , находясь под берегом, на малой глубине у мыса Кунда. Тяжёлый крейсер обстреливал западный приморский фланг десанта. Затем, отбивая атаку авиации флота, вошёл в дальность действия торпедных аппаратов «М-96». Судя по поведению эскорта, немцы не видели следа торпед, и не обнаружили советскую подлодку. Это позволило Маринеско воочию наблюдать погружение корабля противника. Убедившись в результате своей атаки, командир подлодки принял решение оставаться на позиции до темноты. Уже в сумерках подлодка стала потихоньку уползать с места своей победы. А ещё через сутки её командир дал радиограмму, информируя командование о своей удаче.

Ника
Откуда взялась эта «белокурая бестия» я даже сначала не поняла. Вроде бы и не спала же! Смотрела во все глаза на резвящееся подрастающее поколение, которое с утра пристало ко мне на тему: «Тетенька, а вы правда фашиста голыми руками завалили?!». Попыталась отшутиться. Вот только шучу я еще хуже, чем готовлю. Пришлось успокаивать перепуганную партизанскую пацанву и в акт доброй воли и хорошего расположения духа показать несколько простых подсечек и уходов от захвата. Когда-то, давным-давно, в добрые мирные времена эти уходы были первым, чему я научила свою четырехлетнюю дочурку. Красавицу, совсем не похожую на мать, со светлыми пшеничными локонами и огромными карими глазищами. Я её обожала. И страшно за нее боялась. Боялась именно не успеть защитить, опоздать на один краткий миг – поэтому моя доченька очень хорошо освоила технику «большого пальца». Все очень просто – надо вывертываться в сторону большого пальца руки. Неважно, держат ли тебя за руку или за шею, всегда хват слабее именно там. Теперь эти простые приёмы я и показала мальчишкам. А они рады стараться! Вон уже валяют друг друга, выдумывая такое, что я и не показывала, интузазисты, блин!
А этот  появился на поляне в одно мгновение ока.  С той стороны бугор с редкими соснами – весь на просвет. Еще секунду назад между деревьями кроме солнечных лучей ничего не было и вот те на – стоит! Лет шестнадцать на вид, худой, впрочем, как и все здесь и сейчас. Волосы в таком художественном беспорядке, что хочется протянуть расческу. А цвет – именно такой, чтобы прикусить губу от сжавшего сердце воспоминания о своей «солнышке». Где она? Как она, там, без мамки?
- Чего приперся?
Что-то не замечала я за мальчишками такого хамства. А тут – вызверились, как взъерошенные волчата. С чего бы это?
Парень только не по-детски серьезно хмыкнул и, не обращая внимания на пацанов, прошествовал через поляну ко мне.
- Здравствуйте!
- Здравствуй, - поздоровалась в ответ я, все еще недоумевая, откуда взялся этот белокурый и почему я его раньше в отряде не разглядела.
- Пожалуйста, - с места в карьер взял парень, - возьмите меня в свой отряд!
Вот те раз! И как это, разрешите, понимать? Я что, начальник рекрутского набора малолеток в ряды Красной Армии?
Я ему так и сказала, только чуть в других выражениях. Жадно слушавшие нас мальчишки тут же расхохотались. Из их комментариев я уяснила, что белокурый - позор всего партизанского движения, а также тупой, дурной и вообще неизвестно откуда выползший... А вот это мне явно не понравилось. Смеяться можно, а вот унижать человека – не сметь. Не люблю я этого... с детства.
- Имя, фамилия? Откуда?
- Руслан Щипачев. Я из Хабаровска.
- А что ты тогда в Белоруссии делаешь, Руслан?
- Отдыхал я. На лето. У бабушки. Всей семьей. Теперь никого нет. Я один.
- А в Хабаровске родственники есть?
- Нет, – из того, как он это произнес я поняла, что если и есть родственники у Руслана в Хабаровске или еще где-то, видеть он их не хочет. Да и вряд ли сможет в ближайшее время.
- Пусть не врет! Он не на лето к бабке ездил, он от япошек сматывался! А бабка их видеть не хотела! Япошка он!
Опаньки! Это что ж, межрасовый конфликт?!
- А ну, герой, иди сюда! Ты японцев хоть раз в жизни видел?
Мальчишка независимо пожал плечами:
- Нет, ну и что? У нас всё село знало, что его отец с япошками дружил!
- Это правда?
Парень поджал губы размышляя, что лучше, соврать или быть честным до конца.
- Да.
Нелегко далось ему это простенькое слово. Закаменел весь. Ждет. Если я сейчас откажу ему, не возьму с собой, его здесь запинают однозначно. Он и так любовью местных, как я поняла, не пользовался, а уж теперь и подавно. Не простят как минимум. Раньше знали в основном из слов старухи, но это только слухи были, а теперь сам сказал. Сам.
- Самурай.
Сосна за моей спиной легко вибрирует. Как будто я не знаю, что Самурай уже давно висит на ветке над моей головой. А нечего было иголки ронять!
Руслан вздрогнул. Значит, знаешь, кто такие самураи! Однако... Становится всё интереснее. Эра Мэйдзи в этом мире наступила так же, как и в моем, в 1868 году. И самураи, как сословие, было ликвидированы.
«... в эту ночь решили самураи перейти границу у реки...»
От чего же ты милый, белокурый мальчик, бежал вместе со своими родителями в далекий Белорусский край? Почему терпишь издевательства местных пацанов и как при таком отношении умудрился не погибнуть за целый год войны?
Любопытство погубит кошку. Однозначно погубит. Это факт! Но перед этим кошка обязательно должна удовлетворить своё любопытство и попытаться, насколько возможно, показать коготки.
- Зови СБ. У нас тут Самурай номер два объявился.

Darkalamez
В рабочем кабинете Верховного присутствовали два человека. Один из них являлся хозяином этого кабинета, Главнокомандующим вооружённых сил, руководителем страны. Второй, находившийся в кабинете, был Наркомом военно-морского флота.
- Товарищ Кузнецов, я попросил Вас прийти сегодня, чтобы услышать Ваше мнение о перспективах строительства военного флота у нас в стране после войны. Партии и правительству необходимо знать, каким будет наш военно-морской флот в ближайшее время. Ваш вчерашний доклад о Вашем визите в Ленинград мы оцениваем как очень грамотную работу вашего ведомства, – усмехнулся в усы Сталин. В тоже время,  у Вас есть заместители и подчинённые, которым можно было доверить командование операцией на месте. Не нужно Вам самому мотаться по флотам. Ви необходимы здесь.
- Товарищ Главнокомандующий, планированием этой операции занимался я сам, поэтому и отвечаю за её проведение. Моё присутствие во время высадки десанта в Ленинграде считаю правильным решением. Это позволило держать руку на пульсе операции с самого начала.
    - Хорошо, если считаете, что без Вас Ваши подчиненные что-то не так сделают, можете  лететь куда хотите, - разрешил Верховный. - А сейчас расскажите мне, как обстоят дела на флоте со строительством новых кораблей. И что Ви намерены делать после ознакомления с информацией из ноутбуков. Говорите прямо, товарищ Сталин хочет знать правду, какой бы она не была.
    - Товарищ Сталин, исходя из информации попаданцев, главным противником у нас будут США и Англия. Разработку и постройку новых кораблей и судов придётся вести, отталкиваясь от этого. К сожалению, вынужден констатировать, что противопоставить флотам этих государств нам нечего. Возможности нашей промышленности не позволяют соревноваться с экономической мощью Америки  и Англии. Даже, если бы не началась война, мы бы не смогли построить флот, способный противостоять этим двум морским державам. Сейчас же, и подавно не сможем. По крайней мере, в течении ближайших 10 лет.
- Ви можете аргументировать свои слова? И сколько времени понадобиться для восстановления довоенного состава сил флота? Сколько и каких кораблей мы должны построить?
- Товарищ Сталин, проблема состоит в необходимости разработки и создания  новых систем оружия, изменения в проектах заложенных до войны кораблей. А главное – приходится учитывать информацию попаданцев. Всё это, вместе взятое, говорит о необходимости разработки принципиально иного плана строительства флота. Возможности нашей промышленности не позволяют строить четыре флота одновременно. Необходимо предпринять все возможные усилия для сокращения потенциальных театров боевых действий. Лучше всего будет, если мы сумеем закрыть саму возможность проникновения флотов потенциальных противников на Балтийское и Чёрное моря. В этом случае Северный и Тихоокеанский флоты смогут относительно быстро встать на ноги. Что касается конкретных проектов кораблей, то на данный момент у нас нет возможности достраивать уже заложенные корабли крупнее крейсера. Даже, если бы такая возможность появилась бы, уже заложенные корабли нуждаются в переработке проектов. Наши предвоенные идеи, заложенныё в строящиеся корабли, оказались ошибочными. Прежде всего, из-за всё возрастающей роли авиации в ближайшее время. Развитие авиации заставляет нас, моряков, искать средства противодействия угрозе с воздуха. Наиболее эффективным решением этой проблемы считаю создание собственных авианесущих кораблей. Во-вторых, уже начата разработка универсальных артиллерийских систем среднего калибра. В-третьих, уже поступили на вооружение малокалиберные зенитные автоматы, которые будут совершенствоваться в дальнейшем. На новых проектах кораблей планируется установка только универсальных артсистем. К сожалению, на разработку и создание данных пушек уйдёт от года до пяти лет. Это объективные возможности нашей промышленности на данный момент. Я могу перейти к подробностям по каждому классу кораблей.
Нарком выжидательно посмотрел на Сталина. Тот не спешил с новыми вопросами. В принципе, всё было всем известно. Разговор в кабинете Верховного явно был нужен ему для оглашения какого-то своего решения. От этого решения зависела судьба тысяч людей и ход возможной будущей войны. И сейчас Сталин неторопливо прохаживался по кабинету, прекрасно это понимая…
…Разговор с Верховным для Николая Герасимовича оказался не простой. Сталин старался вытащить из Наркома буквально каждую мелочь, относящуюся к разработке новых систем оружия. В нормальной ситуации Кузнецов быстро и легко оперировал цифрами, фактами, фамилиями. В данной ситуации – зачастую с трудом отстаивал свою точку зрения. Проблема заключалась в нехватке исходной информации по темам, в первую очередь, интересовавших Сталина. Было очевидно, что Верховный предварительно сам тщательно изучил данные из ноутбуков, и устроил Наркому своеобразный экзамен. А может и выволочку, чтобы Нарком не зазнавался после удачно проведённой операции.
На самом деле, при обмене мнениями, между Сталиным и Кузнецовым возникли принципиальные разногласия по видению роли флота в будущем. Сталин считал, что после войны необходимо продолжить строительство тяжёлых кораблей для всех флотов Советского Союза, Кузнецов предлагал иметь на Балтийском и Чёрном морях ограниченное количество тяжёлых единиц. В аргументацию своей точки зрения Нарком приводил всё возрастающую роль авиации и предстоящее появление на сцене реактивных самолётов. Имея на вооружении подобную боевую технику, можно с береговых баз контролировать значительную часть водного пространства вышеупомянутых морей. Для решения остальных задач достаточно иметь соединения, включающие в себя корабли классом не крупнее лёгкого крейсера. Возможно, с добавлением лёгких авианосцев. На Северном и Тихоокеанских флотах следовало иметь полноценные эскадры из тяжёлых и лёгких крейсеров и авианосцев. С добавлением в них, при необходимости – линейных кораблей. Количество их было бы ограничено.
Вот по проблемам строительства линкоров для флота и разгорелся первый спор. В Ленинграде на стапеле находился законсервированный корпус линкора проекта 23. Нарком, совершенно справедливо указывая на необходимость коренной переработки проекта, предложил перестроить заложенный корабль в авианосец. При этом, этот авианосец, будучи первым подобным кораблём специальной постройки в стране, выполнял бы функции учебного корабля. Для грамотного и эффективного применения палубной авиации необходимо было подготовить большое количество высококлассных специалистов. От морских лётчиков до матросов посадочной команды. Без наличия действующего учебного корабля это было крайне сложно сделать. Строительство следующих кораблей данного класса  следовало бы вести с учётом ньюансов эксплуатации первенца. Одновременно, по мнению Наркома, следовало построить, или перестроить из других кораблей, несколько лёгких авианосцев. Данные корабли могли эксплуатироваться на Балтике и Чёрном море, и тоже служить в качестве учебных, пока в строю не окажутся более крупные собратья.
Сталин возражал. Похоже, Верховный просто не мог расстаться со стереотипом могучего линейного корабля, являющегося воплощением мощи флота. И это, несмотря на уроки идущей войны и информацию попаданцев. Сам облик линейного корабля глазами Вождя и Наркома виделся по-разному. Нарком предложил уйти от прошлых концепций, и радикально изменить тактические задачи планируемым к строительству линкорам. Соответственно, проектирование новых кораблей этого класса следовало начинать с нуля. Аналогичная  ситуация складывалась по классу тяжёлых крейсеров. Мнения Вождя и Наркома расходились в концепции применения этих кораблей. Сталин желал видеть такой «хулиганский корабль» - рейдер, способный вести самостоятельные действия в океане. Хорошо вооружённый, с достаточной скоростью, чтобы уйти от более сильного противника.
Наркому в свою очередь нужно было достаточное количество тяжёлых крейсеров для укомплектования ими эскадр хотя бы на двух флотах. По мнению  Кузнецова, не нужно было разрабатывать сверхпроект, на голову выше своих иностранных аналогов. Достаточно создать сбалансированный корабль для действий в составе авианосных групп, для поддержки лёгких сил, для артиллерийской поддержки десантных операций. Соответственно, разнились стоимость, водоизмещение, сроки постройки кораблей. Для проектирования и производства орудий для тяжёлых крейсеров Кузнецов предложил привлечь одного известного конструктора артсистем, занимающегося сейчас сухопутными пушками. Сталин пообещал подумать над этим вопросом.
Начиная с эсминцев и лёгких крейсеров, Вождь и Нарком сошлись во взглядах. Было решено строить и далее крейсера проекта 68, откорректировав в них возможность замены вооружения на более современные системы. Которые только-только планировались Наркомом к проектированию. Верховный одобрил продолжение строительства эсминцев проекта 30, достройку двух лидеров проекта 48. Естественно, в откорректированном в свете реалий виде.
Одобрил Сталин и решение об усилении Северного флота за счёт кораблей других флотов. По Беломорско-Балтийскому каналу уже совершали переход на Север несколько подлодок. Через Севморпуть в эту навигацию шли четыре боевых корабля. На следующий год планировалась отправка тем же маршрутом крейсера «Калинин». Без этих подкреплений Северный флот не мог ничего предпринять на своём театре боевых действий. Потому, что был очень маленьким по своему составу. Несмотря на успехи советских войск на Северном фронте, помощь им в этом от флота была минимальной. Слишком сильная группировка кораблей противника противостояла Северному флоту. Нарком планировал через пару недель вылететь на север с целью личного ознакомления с ситуацией на месте. А сёйчас Николай Герасимович возвращался из Кремля в Наркомат.

Wild Cat
Вот как такие,… скажем мягко – оригинальные люди, могут жить на втором году войны? Жить – в буквальном смысле слова, то есть – просто оставаться живыми в тылу врага? Очередной раз пытался хоть как-то организовать охрану лагеря, не говоря уж о правильной караульной службе. Как горох об стену. Глядя на странное отношение местного, с позволения сказать – командира, его подчинённые тоже смотрели на нас как на какое-то природное явление, которое надо перетерпеть. А лучше – приспособить к делу по своему усмотрению. Почему Ника Алексеевна не хотела поставить на место этого типа, предъявив припрятанные документы с полномочиями, которые заставили если не стоять по стойке «смирно», то относиться очень уважительно штаб фронта – не знаю. Может, очередную вводную со своими бойцами отрабатывает, может просто смотрит, кто что делать будет – с неё станется.
Ну вот, опять. Отношение к моим усилиям «собака лает – караван идёт». Мол, тропка через болото одна, чужие не найдут, так что нечего и напрягаться. О-хо-хо. А вот и иллюстрация к моим словам: из куста за спиной двух охранников (только пять минут назад кивавших моим инструкциям) отделился Самурай, провел им по шеям обратной стороной ножа, и, хмыкнув пренебрежительно, сказал:
– СБ, Вас Летт зовёт.
– Что-то случилось?
– Ещё нет. От Вас зависит – может, и случится.
Озадачив всех такой новостью Самурай не торопясь (а на деле явно рисуясь перед зрителями) обогнул сосну, но с обратной стороны не вышел. Я был уверен, что за деревом его нет. Картину испортил Батя, небрежно бросивший в пространство:
– Тоже мне – лесной дух, половину коры ободрал и чуть не гикнулся вместе с веткой…
Прилетевшая сверху шишка, угодив точно в лоб Бате, прервала его филиппику. Удаляясь с полянки и слыша сзади смешки и комментарии партизан, подумал, что «кони явно застоялись». Или мы уйдём отсюда (но вопрос с проводником!), или придумаем, что делать с местным командиром, или наши бойцы придумают сами. А фантазия у них…
Подходя к кухне, увидел диспозицию: Летт, рядом с ней какой-то белобрысый паренёк, чуть в сторонке – стайка мнущихся детишек.
– По Вашему приказанию прибыл! – три шага строевым, руку к козырьку. Летт морщится. Да помню я, помню насчёт «в походе без чинов». Но в данной обстановке, для местных, следует всячески подчёркивать, что мы – регулярная часть.
– Вот, полюбуйтесь, – Летт опять поморщилась. Видимо, это не из-за моего выхода. – Какое к нам пополнение подошло.
– Где разместились? Рация есть?
– Разместились – вот, передо мной. Кроме «партизанского радио» другими средствами связи не обладает.
– Это как понимать? Самовольный переход из части в часть во время боевых действий? Что ещё за анархизм такой? – похоже, меня позвали в качестве своеобразного пугала, вот и постараюсь отработать.
И то правда – только пацана с собой тащить нам и не хватало, для полного счастья. И так непонятно, как оторвались. Конечно, Бате скорее подошло бы имечко Леший, и минёры наши молодцы, и выложились, но… Нас на второй, много – на третий день должны были зажать между егерями и кордонами и там и раздавить. Кровью бы немцы умылись, но и нас закопать просто должны были. Как выкрутились – не понимаю. Несколько раз выскакивали на места недавних стоянок, видели брошенные позиции где явно стояло оцепление – иногда ещё костры были тёплые. Похоже, у немцев помимо нас какие-то проблемы возникли, другого ничего придумать не могу.
– Давай отойдём в сторонку, поговорим. А вы – не подслушивать!
Летт быстро, но точно ввела меня в курс дела. Да уж… И тут его бросить – плохо, и с собой брать… Стоп! Говорите, в Белоруссии был? Но мы-то сейчас ещё на Украине! Добрался сюда – как? Если сам – то, может, это и есть тот самый проводник, который нам нужнее многого и многого другого…
– Вот и разберись. Ты же у нас СБ – вот и обеспечь безопасность отряда. Проведи проверку новобранца, собеседование и примем решение. – Это Летт проговорила уже на ходу и громко. В расчете, что новобранец услышит и не придётся повторять. Это у неё талант – ловить по три зайца сразу.
Разговор затянулся. Летт, как образцовая домохозяйка, чистила картошку, при этом невзначай прислушиваясь к разговору, благо я посадил парня спиной к ней. Ещё сверху свалилось несколько иголок. Белки, что ли, расшалились? Ага, хорошие такие «белочки», килограммов под семьдесят… Что ж, минимум двое в отряде в курсе разговора.
Ладно, решение принимать всё же командиру, моё дело – рекомендации. И ещё одно я понял – разговор этот проверка не только для пацана, но и для меня. Не могла Ника не заметить, как я морщусь при слове «Самурай», знала наверняка мой послужной список и моё отношение к японцам. Вот и слушает внимательно. Что же, слова товарища Сталина, что «сын за отца не отвечает», я помню. Ладно, надо обеспечить майору свободу манёвра, да и свою позицию обозначить. О, а давай-ка вот так, заодно и парню жизнь облегчу, если всё-таки тут оставить придётся. Благо свидетели – вон они, крутятся неподалёку.
– Ну что же. Не стану скрывать – проводник нам нужен. Вот только выдержишь ли? У нас люди очень подготовленные, в день столько километров отмахать можем, что только держись. Начнёшь отставать – что с тобой делать? Не немцам же оставлять? Они спрашивать умеют, а зачем им знать наш состав, планы, маршрут? Ты меня понимаешь?
Паренёк на миг задумался, побледнел и кивнул. Хотел что-то сказать, но я продолжил:
– Что до остального… Все знают, японская военщина крови нашему народу попортила немало. И понятно, что, разобравшись с гитлеровской Германией, надо будет наводить порядок на востоке страны. И тогда люди со знанием языка, уклада, да ещё и со знакомыми на той стороне – то есть, считай, с агентурой – будут очень нужны. Я имею  в виду – наши, проверенные люди. Сам, например, не отказался бы иметь парочку таких бойцов у себя на заставе. Я пограничником до войны служил, на Дальнем Востоке. Так что даже если сейчас командир тебя с собой не возьмёт – по пути из Берлина обязательно заеду.
Ишь, как глазки-то сверкнули, как на местную ребятню покосился. И те зашушукались – не даром я голос повышал, всё на ус мотают. А вот и Летт – перестала делать вид, что вся в хозяйстве. Да и подошли мы вплотную.
– Ну что, СБ, как тебе новобранец? Можно брать?
– Можно. Самая лучшая проверка, разумеется, в бою, но – можно. Жалко парня, конечно, но ведь война.
Стоит, дыхание затаил, столбиком прикидывается. А самого мелкая дрожь колотит.
– Ладно, берём. Только согласуем с его нынешним командованием. И ещё, СБ, с тебя – позывной для нового бойца.
– А давайте его и спросим, как его называть?
– Если можно – Ронин…

DarkAlamez
В пробивающем облачность на пути в Архангельск самолёте летели с десяток офицеров в военно-морских мундирах. Один из сидящих, Николай Герасимович Кузнецов, Нарком военно-морского флота, углубился в изучение каких-то документов. Остальные, сидящие в салоне самолёта офицеры в основном дремали. Кроме пятерых, имевших неприметную внешность, цепкий взгляд, плавность в движениях. Это были офицеры из ведомства Лаврентия Павловича. Охрана Наркома с некоторых пор была  усилена личным распоряжением  Верховного.
Кузнецов летел в Мурманск, с промежуточной посадкой в Архангельске. Промежуточной для него, но не для самолёта. В Архангельске предстояла пересадка на летающую лодку «Каталина», на которой предстоял перелёт в Мурманск. Сейчас Николай Герасимович, делая вид, что читает документы, в который раз пытался найти решение проблемам Северного флота. Проблем на севере хватало…. Средств для их решения – нет. Самый маленький флот Советского Союза имел огромную зону ответственности, на просторах  которой его корабли просто растворялись. Наступательная мощь флота вообще не могла сравниться с противником. А если ещё учесть потери, неизбежные на войне, то приходилось констатировать неприятные факты – флот не справляется со своими задачами. Нарком прекрасно понимал, что его визит на север не решит большинство существующих проблем. Особенно главную – нехватку кораблей.
Николай Герасимович усмехнулся, вспомнив эпизод с английским линкором «Дюк-оф-Йорк». Да, если бы таким образом можно было бы приобрести корабль такого класса, как про это раструбили  пропагандисты, проблем бы было меньше. К сожалению, чудес не бывает. А как красиво звучало: англичане бросили свой повреждённый линкор, а мы его спасли! Спасли и сохранили. Возвращавшийся домой английский линкор получил торпеду в корму с немецкой подлодки. Их четырёхторпедного залпа - попала одна. Попадание получилось удачным, линкор частично лишился электроэнергии и потерял рулевое управление. В бушующем штормовом море англичане ожидали следующих атак подводных лодок. Похоже, томми уже сталкивались с подобными повреждениями раньше. Часть команды начала эвакуацию на корабли эскорта, оставляя на повреждённом корабле только необходимый минимум для борьбы за живучесть. Командование Северного флота предложило англичанам помощь и оказало её. На линкор высадилась аварийная партия с нашего эсминца. С одного борта корабля эвакуировались «лишние» англичане, с другого – лезли русские.
Совместными усилиями английского крейсера, нашего и английского эсминцев, удалось отбуксировать лишённый хода корабль в Кольский залив. Так получилось, что с некоторыми донесениями о процессе буксировке ознакомился корреспондент из Москвы. Не будем называть фамилию, всем известный и любимый человек, но охочий до сенсаций.  И абсолютно не разбиравшийся в текущей обстановке. В штабе флота он находился по поручению Самого. Писал о работе штаба Северного флота. Заодно подслушал разговор штабных офицеров, уловив нужные моменты.  И, решив сотворить сенсацию, недолго думая,  отстучал в Москву. Так непроверенная информация прозвучала по радио. Англичане удивились. Командующий Северным флотом – тоже. К счастью, Верховный обладал чувством юмора, и теперь корреспондента периодически величали «Герцогом». Англичане тоже имели чувство юмора, и пообещали за помощь в спасении линкора выплатить страховку. Нарком попросил выплатить страховку современными радиолокационными станциями. После этого английский военно-морской атташе зауважал русских ещё больше.
В Архангельске Николай Герасимович пробыл около часа. Столько времени ушло на пересадку, уточнение маршрута полёта, и т.д. В полёт ушли две «Каталины», сопровождаемые четвёркой «Пе-3». Вынужденная необходимость. Над Белым морем периодически появлялись немецкие самолёты, и страхующая летающая лодка, как и эскорт – были вынужденной необходимостью.

Саня
Минут через двадцать совместными усилиями Веялис и старший матрос Ванштейн провели экспресс-допрос пленных. Сведения подтверждались, противоречий особых не нашлось. Пленных передали на подошедший кораблик, даже не успел рассмотреть его название. Батальон морпехов остался оборонять порт. На их позиции растащили  пушки и неспособные передвигаться танки с маслозавода. Экипажи и расчеты сформировали из освобожденных. Всеми остальными силами, включая отбитые старые танки, выдвинулись на юг к железнодорожной развязке Вайвара. Уничтожили там пост и зенитную батарею залпом ИСов и одного из "Штурмов".  В нескольких местах просто сняли рельсы. Если в Нарве есть поезда - не убегут, да и со стороны Таллина сюрприз в виде бронепоезда внезапно не появится. Правда, несколько озадачила европейская колея путей. С тех пор, как меня обозвали почетным железнодорожником, некоторые особенности этого транспорта пришлось выучить. Тридцать километров до Нарвы прошли двумя параллельными колоннами примерно за два часа. На окраине города сходу снесли несколько постов и баррикаду, а потом начали планомерную зачистку. С помощью корректировщика с телефоном удалось заткнуть батарею ахт-ахтов около железнодорожного моста огнем двух "Штурмов", третий прямым попаданием разнес недостроенный ДОТ. Тактика городского боя примененная в Выборге, а затем в Смоленске принесла свои плоды, хотя и немцы здесь были неопытные, не то что на линии фронта. Со стороны Ивангорода тоже доносились звуки боя. Десантники заняли окраины, а затем, с нашим подходом, зачистили весь городок. Единственно серьезное сопротивление оказали эсесовцы в ивангородском замке. Там мы потеряли один Т-52 и пулеметный Т-26. За все время штурма обоих населенных пунктов сгорели еще два пятьдесятвторых и один БТ. На железнодорожной станции Нарвы удалось захватить четыре паровоза, двенадцать крытых вагонов и шестнадцать платформ большой грузоподъемности. Но самым "вкусным" подарком для наркомата Кагановича был целехонький путеперешивочный агрегат, взятый в Ивангороде и паровоз ФД к нему. Причем стояли они уже на "русской" колее. Две цистерны с авиабензином в одном тупике, и пассажирский вагон с красными крестами в другом были уже приятным бонусом. Я оказался рядом, когда отделение Акулича полезло проверять последний. Старшина вышел побледневшим:
-Товарищ полковник, там дети. Много. Малые. Голодные сильно.
-Выводи куда-нибудь в капитальное здание.
-Да как их вывести! Там самому старшему лет пять-шесть!
Пока я вызывал по радио еще кого-нибудь в помощь, перед глазами проплыли картинки из хроники с детьми-узниками концлагерей. В голове стали всплывать названия Майданек, Дахау, Освенцим, Саласпилс... Стоп! Саласпилс - это где-то в районе Риги. Надо срочно смотреть документы и сообщать на "Большую Землю" о находке. Чуть позже Веялис, найдя в вагоне какую-то папку подтвердил, что вагон должен был попасть именно туда.

DarkAlamez
Сидящий за своим столом в кабинете главного конструктора мужчина поднял трубку зазвонившего телефона. Поднял сразу, буквально через секунду после сигнала. Василий Гаврилович уже был в курсе, с кем он будет говорить.
--Здравствуйте, товарищ Грабин, -- раздался в трубке знакомый всему советскому народу голос. – Товарищи из Политбюро и я интересуемся, как Ваше здоровье, Василий Гаврилович, как здоровье Вашей супруги? Можете ли Вы в ближайшее время прибыть в Москву?
Получив утвердительный ответ, задав пару-тройку вопросов про производственные нужды, Иосиф Виссарионович попрощался с Грабиным. Какое-то время Василий Гаврилович сидел, сжимая в руке трубку телефона. Верховный и раньше звонил на завод, напрямую ведя разговор по интересующим его вопросам. Сейчас, своим звонком, Верховный внёс большие перемены в жизнь Василия Гавриловича.
Через несколько дней в кремлёвском кабинете вождя, в присутствии Лаврентия Павловича, состоялся интересный разговор.
--Товарищ Грабин, -- сделав паузу, взглянул на стоявшего навытяжку Сталин.— Решением Комитета Обороны создаётся Центральное артиллерийское конструкторское бюро. На должность руководителя этого ведомства мы хотим предложить Вас. Скажем сразу, главной Вашей задачей будет организация разработки и производства широкой номенклатуры новых пушек. Для этого вы будете иметь самые широкие полномочия и возможности. Проблемы с кадрами Вам поможет решить товарищ Берия. С ним же Вы будете решать возможные проблемы, которые неизбежно возникнут в Вашей работе. 
Сталин, не спеша подойдя к столу, взял трубку. Внимательно посмотрел на Грабина.
--Минусом Вашей новой должности будет сокращение свободного времени для конструкторской работы. Мы постараемся предоставить Вам все условия для работы, но, как Вы знаете, в сутках только двадцать четыре часа. Поэтому, мы даём Вам день для того, чтобы Вы хорошо подумали. Если решите отказаться от предложения партии и правительства, Ваш отказ будет понят правильно. Товарищ Сталин Вас тоже поймёт.
--Товарищ Сталин, я готов начать работу на новой должности, и считаю необходимым быстрее определить круг моих первостепенных задач, -- решительно произнёс Василий Гаврилович.
--Замечательно, -- произнёс Сталин. – Товарищ Берия сейчас нам в этом поможет. Товарищ Грабин, подойдите и садитесь. Разговор будет долгий. Многое из того, что Вы узнаете, является государственной тайной, с которой Вы теперь будете работать.
Из кабинета Верховного через несколько часов вышел новоиспечённый начальник ЦКАБ, имеющий полномочия карать и миловать очень многих на просторах страны. На совещании у Верховного Василий Гаврилович с удивлением услышал много интересных идей, направлений и концепций по развитию артиллерии. Сейчас удивление постепенно сменялось ещё большим уважением к Вождю. Грабин отчётливо вдруг понял, что Сталин своим предложением сделал ему такой подарок, который может оценить только профессионал. Теперь в создании новых артсистем Василий Гаврилович будет иметь огромное информационное превосходство над конкурентами. А возможную нехватку времени для самостоятельной  работы можно выправить, правильно построив свой рабочий график. В конце концов, его полномочия позволяют найти талантливых помощников, которым надо только правильно сформулировать их задачу. И всё-таки, почему Верховный так быстро изменил многие свои взгляды на развитие артиллерии? А многие его сегодняшние высказывания и идеи. Откуда они? Раньше мнением Верховного   иногда «рулили» дилетанты в погонах, теперь их время, похоже, закончилось. Хорошо бы навсегда.

Саня
Пока мы с Казарским стояли в окружении освобожденных, Акула снова куда-то пропал. Подошел человек в форме со следами от "шпал" на петлицах и перевязанной рукой.
-Товарищи командиры! Не знаю обозначений званий нового образца. Разрешите обратиться? Военный инженер первого ранга Смолкотин.
-Полковник Бондаренко. Обращайтесь.
-Капитан второго ранга Казарский.
-Товарищи командиры, группа бывших военнопленных под моим руководством подняла восстание и захватила территорию бывшего маслозавода. В результате операции на территории завода уничтожено восемь фашистов, захвачено одиннадцать, в том числе два инженера. На территории находятся танки и артиллерийские орудия. - докладывавший достал бумажку и прочитал - на вчерашний день расклад  таков. Танков Т-26 пушечных девять первой категории, два - второй, четыре нуждающихся в заводском ремонте. Т-26 пулеметных два первой категории, один нуждается в заводском ремонте. Танков БТ-7 один, исправен, БТ-5 два исправны, один на завод. Т-28 один, исправен. Т-34 два, оба второй категории. КВ один, исправен. Т-37А один, исправен. Артиллерийский тягач "Коминтерн" - двигатель ремонту не подлежит, остальное - исправно. Орудия полковые 76 миллиметров - три, исправны, укомплектованы. УСВ - одно, исправно , отсутствуют прицельные приспособления. Гаубицы девятого - тридцадьседьмого - две. Боеприпасов нет. Захвачено стрелковое оружие охраны.
-Я же сказал - рояль.
-Может завтра "Тирпиц" пойдем захватывать? - хмыкнул Казарский.
-Товарищи командиры, разрешите нам воевать с Вами? Очень много претензий к фрицам накопилось.
-Разберемся. Топливо?
-В бочках в одном из складов. Дизтопливо около тонны. Бензин Б-70 тонна восемьсот. Кроме того на заднем дворе походные мастерские немецкой танкоремонтной роты. На их базе здесь все и планировалось развернуть. Начальник мастерских - оберст-лейтенант Клюге. Жил в городе на квартире.
-Матрос! - крикнул кап-два - тащи сюда немцев по-одному. И Ванштейна  найди.

Wild Cat
Ващенко не спал третьи сутки. Ведь нельзя же считать сном  два-три часа урывками минут по десять максимум. И всё из-за Ровно. Даже не из-за группы майора Ивановой, а из-за главного дела. То, что старший майор Ярошенко жив и не у немцев радовало, но даже его пребывание в Москве, здорового и на службе, а не в охраняемой палате госпиталя было бы неуместным. Место Ярошенко было на Западной Украине.
В самом деле, не на проверку вполне рядовой информации о «странных окруженцах» летел старший майор ГБ, таких или похожих сообщений приходило в неделю по дюжине. И справиться с подобной проверкой мог бы и он, помощник Ярошенко. А вообще, очень всё сложно и интересно получилось. Усилиями различных организаций всех заинтересованных сторон собрался вполне себе многослойный и запутанный клубок многоходовых интриг. Ващенко не мог точно знать, кто, что и для чего затевал со стороны немцев, украинских националистов и АКовцев, хотя о многом догадывался.
Сегодня, 19 июня, стартовала решающая фаза операции, ради которой был почти вдвое по сравнению с первоначальным планом увеличен отряд «Победители» и курировать которую летел Ярошенко. И для которой дерзкая и очень шумная ликвидация Коха, сопровождаемая уличными боями, послужила великолепным отвлекающим манёвром. А как совпали даты! По некоторым данным, фюрер рвал и метал из-за того, что победные реляции об успехах германского оружия на Востоке приходится разбавлять траурными речами по Коху, резко снижая пропагандистский эффект от успехов вермахта. Если бы ещё он знал, что спецслужбы рейха были в курсе существования группы Ивановой, её цели и сроков действия… Хм, а это мысль – плеснуть керосинчику в муравейник! Но – позже, и другие люди этим займутся. Но докладную записку подать надо.
От «попаданцев» и из их носителей информации было получено очень много данных не только военного или технического характера, но и общеисторических. В том числе – по методам «решения еврейского вопроса» в Германии и на оккупированных территориях. Особенно много дали беседы с еврейским танкистом. С ним и работали в последнее время очень и очень  плотно. Информация о судьбе Ровненского гетто, оформленная как добытые разведкой планы немцев, данные и фотографии из Аушвица и Треблинки позволили найти подход к плотному сотрудничеству с лидерами общины. Особенно, когда доведенные до сведения старейшин планы немцев стали осуществляться с пугающей точностью.
Долго, долго шли переговоры и согласование позиций. Тут помогли и «послезнание» о создании в конце сороковых еврейского государства, и о существовании в составе Советской Армии национальных формировании, наподобие Войска Польского и их роли в послевоенном устройстве Европы.
Словом, игра шла серьёзная. И вот, дело дошло до практической реализации. Засновали по лесам разведгруппы с картами, на которых были отмечены замаскированные склады и схроны КОВО, проверяя наличие и комплектность. Потянулись муравьиные колонны курьеров с грузами. Копились штабеля грузовых контейнеров на аэродромах. Собирались по всему фронту (один тут, два-три там, незаместно для окружающих) командиры и технические специалисты с подходящим «пятым пунктом», проходили инструктаж и уходили за линию фронта или готовились к заброске.
И вот сегодня, 19 июня, операция «Голем» достигла точки невозвращения – должно было начаться вооружённое восстание в Ровненском гетто. И именно там, в штабе Первой Еврейской стрелковой бригады, должен был находиться сейчас Ярошенко – человек, владеющий всей полнотой информации об «исходном будущем», о реальном положении дел и имеющий достаточно полномочий, чтобы оперативно решать от имени Советского Командования любые оперативные вопросы!
* * *
Диверсанты группы Летт не знали, и знать не могли, что операция по их поимке начала сворачиваться, не успев толком развернуться. Снимались полицаи и каратели с кордонов и оцеплений, разворачивались в другие адреса маршевые части, идущие к фронту. И диверсанты ускользали от бесящихся егерей, проходя через дыры в немецких порядках там, где должны были быть глухие стены…
* * *
Первая Еврейская стрелковая дивизия (именно так решили именовать данное соединение, когда стал ясен масштаб исхода) шла от Ровно на Киев. Шла трудно и медленно, отягощённая огромным, по меркам любой армии, обозом – потому что уходили семьями и родами. И с каждым днём, после каждого знакомства с деятельностью карателей, всё больше способных хоть как-то держать оружие переходили из обоза в строй.
Дивизия, которая должна была стать ядром для еврейской армии, которой, в свою очередь, предстояло стать козырной картой СССР при создании Израиля, шла на соединение с ОМСБрОН-2, имея задачей усилить мехбригаду для нанесения удара по северному флангу немецкой группировки, пытающейся повторить на Украине успех группы армий «Центр».

Сборка.

Ника
Мы вырвались. Вырвались из болота. С громким звуком «чпок». С охреневшим и запуганным нашим нежданным «взрослением» из каких-то там разведчиков до самой Группы Ставки командиром партизанского отряда. Перепуганным политработником и растерянными ребятишками. Многие хотели идти с нами. Так что вытягивать себя из этой трясины спокойствия пришлось чуть ли не по живому. Каждый шаг давался с трудом – обленились, расслабились. Но вязнуть еще больше не было ни сил, ни желания – нас ждала Родина, как ни патетично это звучало. А лично меня, ждал, где-то там, мой Алексей.
Я еще не знала, что сзади в Ровно и по всей оккупированной части Украины началось то, что в последствии назовут незамысловато и просто – Исход. Исход евреев. А Моисеем должен был стать как раз Ярошенко. Не стал. Черт его знает, хорошо это или плохо, но мы сделали что смогли – одним ударом обезглавив верхушку командного состава вермахта. А заодно и УПА. Разрозненные, обозленные украинские националисты,  удерживаемые вместе только авторитетом Шухевича и Бандеры, вдруг оказались лицом к лицу с диверсионными группами. Как раз тогда когда сам Шухевич пал от наших рук. Не помогла даже широко разрекламированная немцами украинский батальон «Нахтигаль». Она просто распалась.
Теперь наша дорога петляла через болота и топи в направлении Белоруссии. Первые несколько дней Ронин, гордясь возложенной на него ответственностью, бодро вел нас лесными тропами. На четвертый нас встретил дозорный отряд белорусов. Дальше нас перебрасывали как эстафетную палочку от одного отряда в другой. Вот только где финиш у эстафеты не знала даже я. После переправы через Припять темп начал понемногу ускоряться. Мальчишка пыхтел, скрипел зубами, но упрямо ковылял в середине колоны, отказываясь остаться в любом из партизанских объединений. Видно пошел на принцип – сдохну, но дойду! Ню-ню...
По дороге сёла. Деревеньки. Печные трубы из-под сожженных крыш. Брошенные хаты. Живые села мы обходили стороной. Но их мало. Боги, как их мало! Запах пепелищ преследует постоянно. И это на юге Белоруссии, где и деревень-то по факту не много было, а что же делается на западе? Об этом не хочется даже думать. Я не думаю. Я привычно бегу сзади Ронина опять в роли радистки. Командует СБ. Пусть... так для всех лучше и привычнее. Даже для меня. Не люблю быть главной... не хочу.

ТБ-3
Неторопливо разогнавшись, «крылатый линкор», гордость советской авиации, увы давно прошедших тридцатых годов, «тяжёлый бомбардировщик три» оторвался от полосы и взял курс к одному ему ведомой цели, двигаясь на крейсерской скорости в 190километров. «Данный тип самолётов не представляет боевой ценности», так, кажется, указывалось в отчёте о самолётах, состоящих на вооружении военно-воздушных сил Советского Союза, и это было горькой правдой. Оружие вообще стареет быстро, а самолёты – ещё быстрее, так что к сорок второму году ТБ-3 действительно, не представлял боевой ценности. Добавим, впрочем, «как бомбардировщик».
Зато он представляя не малую ценность как машина, способная поднять груз весом до пяти тонн – не так много таких самолётов было в СССР, поэтому его пока не списывали, решив использовать как очередного «гостя из будущего».
Про самолёты дальнего радиодозора от попаданцев узнали осенью сорок первого года, но и без них было ясно, радар на тяжёлом самолёте необходим для защиты Баку и для военно-морского флота. Добавочным стимулом для ускорения работ стало и уничтожение локаторов на западном фронте, поэтому довели до работоспособного состояния первый летающий радар довольно быстро…

Саня
-Вальтер, Вы просто обязаны прорваться к этому чертову ТБ! Штаб Группы "Север" бомбардирует меня телефонограммами с требованиями сбить это чудовище. Каждые полчаса новая истерика. Этот самолет как на ладони видит все передвижения более-менее существенных подразделений!
-Но герр оберст, мы уже пытались атаковать его вчера! Такое впечатление, что он просто видел, как мы взлетали. Этот чертов ТБ только развернулся и неспешно полетел в сторону Ленинграда, а на мой штаффель навалилось около двадцати русских. В результате осталось два самолета, остро нуждающихся в ремонте, да еще три пилота подали о себе весть из наземных частей. Герр оберст, я видел только одного подбитого русского. Они знали, откуда и на какой высоте мы летим, сколько нас. А мне не удалось подойти к этому чудовищу ближе пяти километров.
-Удастся в этот раз! Вальтер, я в тебя верю!
-Герр оберст, но в этот полет пойдут новички! Почти половина группы!
-Только так мы сможем набрать достаточное количество. Вальтер, у меня от всей эскадры осталось четыре десятка самолетов. И на половине - зеленые новички. В эскадре "штук" потери еще больше. А штаффель морских истребителей просто перестал существовать - ни одного самолета, и ни одного невредимого пилота... Если твои подчиненные, сбитые вчера, успеют приехать, то в учебной группе в Кенигсберге есть два 109Б и один Е2. Возьмешь на усиление.