О позывных и прозвищах. Если говорится официально со званием используется майор Иванова. Группа майора Ивановой.
Летт - это внутренний позывной в группе на месте. Его даже Ващенко может не знать (хотя конечно знает), но не употребляет.

Ника
Учёл, поправил.

Bookwar
Плюсанул.
Единственно - странно высокая точность стрельбы для случайно собранных вместе людей.
ПМСМ, должны быть варианты, когда по одному немцу стреляет чуть не пол отряда, а другой - дружно игнорируют. И вот он-то, скажем, и залепил  ИСу в гусеницу...

Да и промахов должно быть немало. С другой стороны - во время боя некогда оценивать чужую стрельбу, разве что случайно что-то в поел зрения попадет.

Отредактировано Wild Cat (22-08-2009 00:19:53)

Индивидуальная меткость - пускай себе, хоть техника и малознакомая. А вот согласованность после первого залпа...

Киевский аэродром, поздний вечер 15 июня 1942 г.
Лейтенант ГБ Акинфеев шел к ангару, где снаряжали предназначенный для спецвылета Пе-8, дабы лично проконтролировать процесс (как и что он будет контролировать, не являясь специалистом  по авиационной технике, лейтенант не задумывался) и проинструктировать экипаж. В ангаре царила деловая суета. Авиатехники под присмотром и при участии лётчиков, которых всё равно с 18-00 не выпускали из ангара и которым уже совершенно опротивело проверять по ковырнадцатому разу заменённый двигатель М-40, цепляли к самолету какой-то обтекаемый деревянный ящик впечатляющей длины.
– Что тут у вас происходит?
– «Змеиный ящик» вешаем, под полсотые и четвертные, – подробно но непонятно ответил техник-сержант.
– Какой ящик?
– Сбрасываемый контейнер для малокалиберных авиабомб, – уточнил подошедший командир экипажа. – Сбросим первым заходом, освободим створки бомболюка и вторым заходом…
Лейтенант ощутил, как волосы шевелятся на голове и приподнимают фуражку:
– Каким, к е….м …. ВТОРЫМ заходом?! Договаривались об одном! Там после первого люди в зону удара пойдут! Вы что, охренели – план полёта менять без согласования?!
– Спокойнее, товарищ… эээ… как вас, простите?
– Лейтенант Госбезопасности Акинфеев, Сергей Анатольевич.
– Так вот, Сергей Анатольевич, всё согласовано. Звонил из Москвы товарищ Ващенко, из Четвертого Управления НКВД, с ним всё и обсудили.
– Почему через голову?!
– Не знаю, не я ему звонил, а он нам, через дежурного по аэродрому. Вы вроде как в кабинете отсутствовали.
– И что вы наобсуждали, чтоб при инструктаже не наговорить непонятного?
– Да, собственно, только это: 25 «соток» может оказаться мало, попросили проработать варианты. Мы предложили, но на два захода. Первым сбрасываем контейнер, в нём 20 штук ФАБ-50 и 36 штук двадцатипятикилограммовых, вместе с контейнером и подвесной системой как раз 2 тонны. В отсеке – 14 штук ФАБ-100. Бомбим так:…

    * * *
Бомбардировщик плыл над ночными полями. Тяжелая машина с плавностью и грациозностью примы балета скользила с невидимой воздушной горки, снижаясь с четырёх с половиной километров до высоты 400-500 метров,  достаточной для раскрытия «змеиного ящика». Вот второй пилот заметил справа и чуть впереди три точки костров. Командир экипажа кивнул головой и начал плавный поворот влево, имея целью описать почти полный круг и сбросить при этом лишние 300 метров высоты. Закончив разворот, пилот сказал радисту:
– Давай!
– Костры вижу отчётливо! – прозвучало в ночном эфире.
Почти сразу в небо взвилась белая ракета, через несколько секунд – четыре красные ракеты указания цели. Потом ещё 2 красные и одна – осветительная, пролетевшая горизонтально над землей.
Пилот чуть тронул штурвал, выводя машину точно по оси треугольника костров. Штурман нажал кнопку сброса, полегчавшую на две тонны машину ощутимо подбросило.  Командир пошел на второй заход, под прямым углом к первому. Надо было пройти вдоль края леса так, чтобы середина серии «соток» легла на хутор, отмеченный парой красных ракет. Вот только ракеты догорели. Тут пилот увидел четвертый костер – горела подожжённая сигнальной ракетой соломенная крыша сарая на искомом хуторе. И только стрелок, управлявший хвостовой спаркой, смог увидеть во всей красе как широкой полосой поперёк луга распускаются более полусотни огненных цветов. Днём бы они предстали дымными фонтанами земли, а вот ночью…
Вторая серия бомб легла аккуратно. Правда, горевший сарай стоял чуть в стороне от дома, поэтому с серединой серии немного не получилось: в стоявший под углом 15-20 градусов к курсу самолёта длинный дом попали девятая и десятая бомбы из четырнадцати. Они угодили в правый ближний и в левый дальний углы строения. Лётчики, как и было договорено, сымитировали ещё три захода в атаку, затем легли на курс домой.
    * * *
Под гул моторов кружащего в небе самолёта четыре слегка оглушенных близкими взрывами разведчика (пятый остался около рации) редкой цепью шли через поле. Они ориентировались на стоны и крики, осматривали все подозрительные тёмные пятна. Через пол часа они собрались на полянке, метрах в двухстах от кромки леса.
– Как там? Никто не удрал? – спросил радист.
– Вроде как нет. Точно не скажу – там несколько бандитов стояли около костра, а одна бомба ударила прямо в огонь. Прикинули по примерному количеству комплектов конечностей – вроде как пятерых там накрыло. А может – и шестерых. Дом рухнул и горит, сколько осталось там – неизвестно. Утром было 23 штыка, включая легкораненого. Курьера мы переняли, тут должно быть 22 трупа. На улице насчитали не то 17, не то 18, из них семерых положили мы, остальных – летчики. Труп командира опознан. Точнее то, что от него осталось…
– Ладно, ночью, не разбирая завалы, точнее мы не узнаем. В любом случае – банда, как подразделение прекратила существование. Лёня, давай радиограмму на Большую Землю и уходим на базу.