Вот, придумалась такая аннотация

Эпоха пара и электричества, городских и междугородных омнибусов, парусно-паровых броненосцев и первых железных дорог. Девятнадцатый век? Ошибаетесь. На дворе 1738 год, а место действия находится за океаном. Сен-Доменг благодаря научно-технической революции за полвека самостоятельного развития превратился в сильнейшую державу западного полушария. Но Европа ещё способна задавить своей мощью любого, кто неосторожно перейдёт ей дорогу, хоть её саму раздирают постоянные войны за наследство то одного, то другого почившего в бозе бездетного монарха. Футуршок от шквала прорывных достижений науки постепенно прошёл, и начались проблемы. Причём, у всех без исключения.
Каков он, мир, созданный пришельцами из будущего? Таким ли они себе его представляли?

А это собственно прода:

«Не к добру это. Так недолго додуматься до богоизбранности Сен-Доменга, а чем подобные идеи оборачиваются… Достаточно на Францию посмотреть».
Свои мысли по этому поводу капитан Касадо, впрочем, предпочитал держать при себе. Сен-доменгская свобода совести никуда не девалась: можешь быть рьяным республиканцем или верным роялистом, христианином или язычником, можешь говорить об этом на каждом углу, наказания за убеждения можно не опасаться. Но вот коллеги-офицеры, через одного помешанные на мысли о некоей высшей миссии Сен-Доменга, могут не понять. Белых ворон никто не любит. А он был честолюбив не по годам. Закончил морскую офицерскую школу в неполные семнадцать – с отличием! Капитан фрегата в двадцать два года! По нынешним временам большое достижение. Покойный адмирал Эскобар, под конец жизни ушедший с военного флота читать лекции курсантам, прочил юному гардемарину большое будущее. А для того, чтобы пророчество старика адмирала сбылось, следовало до поры до времени соблюдать осторожность. Капитан Касадо пользовался уважением команды и доверием нынешнего адмирала Юго-Восточной эскадры, но для успешной карьеры этого недостаточно.
Эх, вернуть бы лихие дедовские времена, когда можно было стать адмиралом, совершив два-три удачных пиратских налёта на богатые вражеские города!..
- Спустить паруса! – скомандовал Касадо, заметив выхваченный из темноты лучом носового фонаря буёк, прыгавший на волнах. Белый – значит, обозначает восточный край фарватера, и следует держаться левее. – Пять градусов к западу!.. Машине – малый вперёд! Приготовиться к развороту на правый борт!
Старший механик с помощниками исчез в люке, и к тому моменту, когда матросы на реях свернули паруса, внизу глухо застучала паровая машина, а из трубы повалил жирный чёрный дым. За кормой вспенилась вода, взбаламученная винтом… Сезару довелось недавно побывать на верфи, где строили броневой линкор новейшей конструкции. Помнится, его потрясли размеры ходового винта, для раскручивания которого потребовались аж две мощные – куда там его «кастрюле» – паровые машины. Одной лопастью такого винта можно было отрубить «Республиканцу» бак и не заметить этого. Тем удивительнее было то, что скорость этот броненосец развивал далеко не впечатляющую, всего девять-десять узлов на полном ходу. Тяжёлый, зараза. Но зато и потопить подобную плавучую крепость, по всеобщему мнению, было довольно затруднительно. Капитан Касадо, однако, предпочёл бы командовать несколько более маневренным кораблём, и не терял надежды когда-нибудь стоять на мостике корабля-мечты. Тем более, что Сен-Доменг успел за последние полвека прославиться как страна, где сбываются самые смелые мечтания.
Паровая машина, запустившая на полную мощность машину электрическую, позволила зажечь все бортовые фонари и огни на мачтах. Два протяжных гудка – обычный сигнал судна, входящего на внутренний рейд. В ответ дважды коротко проревела сирена, означавшая разрешение на вход в гавань, и фарватер с берега осветили двумя мощными дуговыми прожекторами.
Путь свободен. Скоро «Республиканец» бросит якорь в столичной гавани.
В родной гавани.

…Продолжать повествование о моих почтенных родителях я мог бы долго, однако тем, кто заинтересуется их жизнеописанием, советую прочесть записки отца моего, изданные лет десять тому назад в типографии господина Биргера. Его воспоминания о людях, основавших нашу республику, коих он имел честь знать лично, могут сослужить хорошую службу нашим современникам. Ибо доблесть дедов наших, слывших в своё время морскими разбойниками и подтверждавших сию нелестную репутацию иными делами, всё же невозможно подвергнуть сомнению. Именно их мужество и доблесть стали тем щитом, о который раз за разом разбивались попытки вернуть нашу землю под власть европейских монархов. Хотя я не отрицаю, что ныне насквозь монархическая Европа куда сильнее республики Сен-Доменг и союзных нам стран Америки, однако же нельзя не отметить тот странный факт, что многие из технических приспособлений, кои заметно облегчают жизнь здесь, произвели в Старом Свете и отрицательное действие.
Засим позволю себе прерваться и предаться во власть Морфея. То есть, немножечко вздремнуть. Комендант Дю Касс, несомненно, приятный собеседник, однако же бывает изрядным занудой, когда дело касается бумаг…

2

С восточного берега доносились гудки: заводы дружно возвещали об окончании вечерней смены и начале ночной, если таковая бывала предусмотрена производственным циклом. Через мосты и дамбу гидростанции, ярко освещённые электрическими фонарями, потянулись возвращавшиеся по домам рабочие. Торговое правобережье, которое, казалось, работало круглые сутки, под конец каждой смены будто взрывалось фонтаном разноцветных огней. С тех пор, как какой-то купчишка первым догадался оснастить свою вывеску раскрашенными лампочками, никакой владелец магазина или питейного заведения не мог считаться респектабельным, если не тратился на подобные украшения. Да и вообще, иному гостю Сен-Доменга могло показаться, что местные жители тратят драгоценное электричество на совершеннейшие пустяки. Парижане и лондонцы, вон, платят солидный налог на электрическое освещение, оттого и сделали его пока только в богатых кварталах. Всем прочим приходилось довольствоваться газовым, что ненамного дешевле электрического, или вовсе масляным. А домингос уже ставят «немецкие лампочки» в собственных домах, когда вроде могли бы спокойно пользоваться старыми добрыми керосинками…
Пожилой мужчина в камзоле военного покроя не спеша возвращался из крепости Осама в Алькасар де Колон. Он прихрамывал, опираясь на тяжёлую трость с костяным набалдашником. Покачивающаяся походка, собранные в хвостик седые волосы, короткополая треуголка выдавали в нём моряка, а жёсткий властный взгляд человека, привыкшего командовать – большую шишку. И не скажешь, что мужчине этому уже под семьдесят. Тяжёлые германские черты выдавали уроженца северной Европы, но его лицо было смуглым от давно въевшегося в кожу тропического загара. Этот человек действительно родился не в Сен-Доменге, как и два его предшественника. Но, по примеру их обоих, он считал эту землю своей второй родиной. Ведь первая родина – Швеция – без объяснения причин назвала его родителей колдунами. Потому и бежали всем семейством за океан, без всякой надежды на возвращение. Сын «колдуна» и «ведьмы» отблагодарил Сен-Доменг за гостеприимство пятьюдесятью годами безупречной службы. А Сен-Доменг, в свою очередь, вспомнил о заслугах пожилого адмирала, когда прежний генерал-президент, Хосе Домингес, ушёл в отставку по состоянию здоровья.
Знакомьтесь, дамы и господа: Оскар Хенрик Магнуссон, нынешний генерал Сен-Доменга. Ещё один блудный сын Европы, добившийся за океаном всего, что было заказано ему на родине.
Стальной наконечник трости постукивал по мостовой, вплетаясь в обычный вечерний городской гам. На узких улочках Старого Города с трудом могли разминуться две коляски, не говоря уже о каретах, но движение было достаточно плотным. Курсировали крытые парусиной общественные омнибусы – идея не новая, но впервые подобные экипажи для удобства перемещения по огромному городу применили именно здесь. По ярко освещённой набережной фланировали модно одетые молодчики под ручку с дамами. Оттуда на улицу Лас Дамас доносились музыка и смех: вероятно, выступает труппа итальянских комедиантов. Едут, едут сюда всяческие фигляры, ведь двухмесячный тур по острову позволяет им заработать столько, что хватает и дорогу в оба конца окупить, и хорошо поживиться сверх того… На углу Лас Дамас и Эль Конде вольготно расположился богатый магазин с огромными даже по сен-доменгским меркам стеклянными витринами. У буйного студенчества, раз в год отмечавшего день рождения Технического университета, даже вошло в обычай после традиционной попойки разбивать эти витрины. Виновных, как водится, не находили, но ушлый купец каждый раз отсуживал у университета полную стоимость уничтоженного имущества.