Прода

12

- Вот он, ваш модный салон, - девушка-офицер была по-мужски грубовата.
Только врождённая и хорошо развитая учителями деликатность не позволила Адели проявить сожаление. Всё-таки военное образование и воспитание не способствуют развитию изящества манер, права была мадемуазель Соланж, учительница соответствующего предмета в приютской школе. Видимо, поэтому редкие девушки решаются поступать в гардемаринскую школу. Что до неё, то она чужда славы, добываемой порохом, свинцом и сталью. Достаточно будет хорошо делать своё маленькое дело на своём маленьком месте.
- Сердечно благодарю вас за помощь, сеньорита, - вежливость – оружие хорошо воспитанной дамы. – Кто знает, быть может, и я смогу вас чем-то отблагодарить.
- Не стоит, - испанка едва заметно кивнула, отвечая своей вежливостью на вежливость собеседницы. – Если вам когда-нибудь ещё понадобится моя помощь, вы знаете, где меня найти. До свидания.
И ушла по своим делам, слава Богу. Честно говоря, несмотря на искреннюю благодарность, Адель действительно побаивалась. Моряки вообще, мягко говоря, странноватые люди, а военный моряк… Кто знает, какая мысль может взбрести ему в голову? Или ей, что нисколько не облегчает задачи. От мужчины-то хоть догадываешься, чего можно ждать, а женщина в мундире – явление странное и противоестественное. Что ж, каждому отмерено ровно столько, сколько он заслужил. Так говорила сестра Анна, наставница их группы. Если Господь судил этой сеньорите военную карьеру, то пусть так и остаётся. Бывают же исключения из общих правил.
Двери салона мадам Креспин потрясли воображение приютской сироты. Нет, не монументальностью или стариной – этого и в монастыре хватало. Двери были… наполовину стеклянными. К деревянной, покрытой искусной резьбой, основе снаружи крепились изящные кованые решёточки в виде виноградных лоз, защищающие толстое гранёное стекло. Бронзовые ручки были начищены до ослепительного блеска. Адель даже поначалу побоялась прикасаться к ним. Поколебавшись с минуту, она преодолела робость и толкнула дверь, которая подалась на удивление легко. Где-то вверху тоненько звякнул колокольчик. Не успела Адель понять, что это за звон, как перед ней словно из драгоценного паркетного пола выросла чистенькая девочка лет тринадцати, в тёмном платье, белом чепчике и передничке служанки.
- Что вам угодно, мадемуазель?
Адель настолько не привыкла, чтобы к ней обращались с подобным почтением, что на миг потеряла дар речи.
- Я… Я к мадам Креспин… - еле слышно прошелестела она, краснея.
- Подождите, мадемуазель, я сейчас доложу о вас, - девчонка, мгновенно оценив посетительницу, стрельнула весёлым взглядом и с едва слышным хихиканьем скрылась.
«Господи, какая же я дура! Нужно быть смелее, иначе никогда не найду хорошую работу!»
Безусловно, это была дельная мысль. Только вот воплощать её в жизнь было некогда: в шикарную прихожую вышла целая процессия. Исключительно женская, между прочим. Одна вертлявая дамочка в дорогом шёлковом платье с не менее дорогими брюссельскими кружевами, при ней камеристка, несшая модный китайский зонтик, и две дюжие служанки, тащившие по коробке. Видимо, с полученными заказами. Не бедная заказчица, да… Рядом с оной, с достоинством записной аристократки, шествовала дама лет сорока. Она и сейчас была весьма привлекательна – невысокая брюнетка с редкой в этих краях белой кожей – но уже не столько за счёт врождённой красоты, сколько за счёт безупречного туалета и манер. Лишь на мгновение Адель встретилась с ней взглядом, и этого оказалось достаточно, чтобы понять: хозяйка модного салона ещё и умна. Большое достоинство для дамы, имеющей столь доходное, но хлопотное дело. Вежливо распрощавшись с клиенткой и незаметно сделав жест девочке-служанке (чтоб не забыла так же вежливо открыть дверь), хозяйка немедленно переключилась на Адель.
- Мадам, - девушка присела в реверансе.
- С кем имею честь быть знакомой?
- Адель Брюно, мадам.
- Позвольте, я угадаю, - с ироничной усмешкой проговорила мадам Креспин, неспешно обходя смутившуюся девушку сбоку и сзади. – Вы пришли по объявлению о найме. Так, так… Очаровательно, дитя моё, просто очаровательно. Простая бумажная ткань, дешёвые ленты – но в то же время какой изумительный вкус! У вас потрясающее чувство прекрасного, девочка, и недурная интуиция. Вы очень тонко уловили все модные тенденции этого сезона: никаких фижм, узкие кружева и неброские цветочные вышивки. А шляпка… Вы совершенно правы: чепец только уродует женщину. Милая моя, где вы взяли эту прелесть?
- В магазине подержанных вещей, мадам, - Адель чувствовала, что сгорает от стыда. Вряд ли хозяйке салона понравится, что к ней пришла наниматься какая-то нищенка.
- Очаровательно. Она выглядит как новая, хотя, ей самое меньшее лет пять! Впрочем, соломенные шляпки снова входят в моду. А эти цветы из ленточек вы, конечно же, приделали сами.
- Да, мадам.
- Где-то работаете? – в синих – тоже редких на острове – глазах хозяйки прыгали озорные искорки. Словно ей было не сорок, а четырнадцать. – Впрочем, это тоже угадать нетрудно: такие аккуратные швы можно сделать только на новоизобретённой швейной машине господ Зингеров. Но поскольку вы не выглядите обладательницей столь дорогой вещи, напрашивается единственный вывод – вы работаете на швейной мануфактуре господ Зингеров.
- Вы весьма проницательны, мадам, - совсем стушевалась гостья, не смея оторвать взгляд от узорчатого паркета.
- Что ж, дитя моё, - хозяйка вскинула голову, увенчанную пышной причёской и изящной (тоже соломенной!) шляпкой, - вчера и сегодня у меня были девушки, искавшие работы, которым я обещала подумать и сообщить о своём решении. Но вам отвечу сразу: вы приняты. Даже несмотря на то, что живёте вы наверняка на окраине. Я угадала?
- Улица Лефевр, это на левом берегу, - с явным облегчением и неподдельной радостью вздохнула Адель. Её приняли, приняли!
- Не желаете ли занять комнату на третьем этаже?
- Нет, мадам, что вы, у меня есть своё жильё. Как раз с улицы Лефевр ходит омнибус прямо к собору, я никогда не опоздаю, мадам.
- Что ж, ваше право. Ваши родители, надеюсь, осведомлены о том, что вы собираетесь сменить работу?
- Я сирота, мадам…
- О, простите меня за бестактность, - виновато, но обворожительно улыбнулась хозяйка салона. – Впервые я ошиблась в вас. Будьте добры, пройдите в приёмную комнату, я должна ознакомиться с вашими документами… Рекомендации от приюта? Так я и думала…
Адель не могла и словечка вставить: мадам Креспин затараторила так быстро, как это умеют только парижанки. Но отчего-то появилась стойкая уверенность, что эта элегантная дама знает, как крепко держатся приютские выпускники за выделенную им от государства комнатку. За первый собственный угол, ставший для многих из них пропуском в нормальную жизнь. Адель вспомнила страшненькие, но автобиографичные рассказы подруги – девочки, каким-то чудом в возрасте десяти лет сумевшей пробраться на корабль с голландскими эмигрантами, убывающими в Сен-Доменг. Даже при том, что в Голландии приюты для сирот давали фору прочей Европе, даже при том, что житьё в приюте Святой Барбары трудно было назвать райским – Николь Хогердик, помнится, перешла в католичество в благодарность за человеческое обращение. Всё познаётся в сравнении, как говорила всё та же сестра Анна. И у Адель невольно зародилась мысль – не знакома ли мадам Креспин с сен-доменгскими приютами куда ближе, чем хотела показать? Впрочем, всё это быстро отошло на второй план, когда мадам, вызвав секретаршу – молодую, хорошо одетую, но крайне некрасивую женщину – занялась «бюрократией»…
Выйдя из салона – ещё требовалось уволиться с мануфактуры и зарегистрировать в налоговой полиции договор о новом найме – Адель полетела, как на крыльях. Жизнь только начинается, и если она начинается столь успешно, то остаётся только поздравить себя. И – работать, не покладая рук. А с годами… Кто знает? Не будет ли лет через двадцать называться самый престижный модный салон столицы её именем? Каждый человек строит собственную судьбу, не так ли? А в том, что Сен-Доменг даёт такую возможность любому законопослушному гражданину, Адель была уверена твёрдо. С детства.

13

- Как долго нам ждать?
- Не беспокойтесь, в течение года всё должно разрешиться.
- Сколько раз это бывало обещано…
- Сударь, прекратите нервничать, словно непорочная невеста перед брачной ночью. На сей раз всё предельно серьёзно. Сен-Доменг – кость в горле Франции. А Франция не намерена давиться этой костью бесконечно долго. Этот вопрос находится под личным патронатом кардинала Флери.
- Вам хорошо рассуждать о высоких материях, находясь в нашей проклятой стране в качестве гостя. Мы же ходим по лезвию ножа – ежедневно, ежечасно, ежеминутно! Вы представить себе не можете, какую силу здесь имеет Служба безопасности! Да я жене своей боюсь намекнуть на нелояльность к Сен-Доменгу, не говоря уже о служащих!
- И это при том, что в Сен-Доменге официально зарегистрирована Партия недовольных…
- Это дурачьё, которому нечего терять – бумажные черви, студенты и молодые лавочники. Мне же есть о чём беспокоиться. В случае вашего провала я потеряю всё!
- Прекратите истерику. Вопрос уже решён, Сен-Доменг будет втянут в долгую войну, которая взорвёт его изнутри.
- Но если они в очередной раз вас надуют?
- В таком случае проблему придётся решать крайне некрасиво и максимально жёстко. Я ответил на ваш вопрос?
- Да.
- Что ж, тогда позвольте откланяться. Мой барк отплывает через три часа, я не должен опоздать.

Конец 2 главы.
Продолжение следует

Отредактировано Елена Горелик (28-07-2010 17:29:19)