Дальше:

  - И эти круги испытывают определенное беспокойство по двум причинам. Первая… Георгий Андреевич, вы же только что разрешили мне называть вещи своими именами! И я вам прямо заявляю – то, что вы делаете в области взаимоотношений государства и частного капитала – это произвол! 
  - А что, разве он когда-нибудь был похож на что-то другое? – удивился я. – Именно произвол, таковым он и был задуман, таковым и реализуется. Или вы считаете, что он реализуется недостаточно решительно?
  По виду собеседника было совершенно ясно, что ни малейшего недостатка решительности он не видит, но я решил до конца прояснить этот вопрос:
  - Весь народ России должен жить по одному закону, это неоднократно подчеркивал император, ну а я прилагаю все силы для того, чтобы оно побыстрее стало именно так. Но ведь народ же, а не элита! Ибо она всегда  какой-то мере причастна к созданию законов, и что, она их будет писать сама против себя? Не смешите. И пока у нас не отработан механизм разработки и принятия дополнительных законов именно для элиты, которые она должна соблюдать помимо общих, эти законы временно заменяются произволом со стороны его величества, меня и последнее время в какой-то мере премьер-министра. А к элите мы относим всех, могущих оказать реальное влияние на политику государства. Причем чиновник начиная с четвертого класса относится к элите автоматически, а бизнесмен – только когда начинает лезть в политику. Я вполне допускаю, что лично вам или еще кому-то такое положение дел не нравится, но это не мои проблемы.
  - Надеюсь, что этот… э-э-э… переходный период кончится достаточно быстро! – вздохнул гость и продолжил:
  - Однако пока в определенных кругах наличествует серьезное беспокойство, не будет ли что-либо подобное культивироваться и в образовавшемся государстве.
  Вот, значит, с чем связано вдруг охватившее некоторых стремление к собственной государственности, сообразил я. И разъяснил:
  - Ничего похожего на произвол не будет, но в случае соблюдения несложного… ну, скажем, кодекса. Первое – без согласования с комиссариатом запрещено финансово поддерживать любые политические либо общественные движения в России. Второе – накладывается запрет на поддержку некоторых партий и вне наших границ, их список будет вам вручен. И, наконец, ни в коем случае нельзя вести никаких несанкционированных дел с субъектами, находящимися в списке нелояльных к России. Список небольшой, на сегодняшний день там все Ротшильды, Рокфеллер и банкирский дом «Кун и Леб». Пока эти пункты будут соблюдаться, Россия полностью воздержится от какого-либо вмешательства во внутренние дела новообразованного государства. Ой, зря вы с таким облегчением вздыхаете, я же еще не закончил… Так вот, между Россией и вами должен быть подписан еще и договор о взаимной выдаче преступников. Какие статьи в нем перечислите вы – это ваше дело, а Россия потребует выдачи по статьям из раздела «Преступления против Империи». Они, кстати, срока давности не имеют. Да, и побледнели вы тоже зря, дослушайте же до конца, прежде чем реагировать! Так вот, иметь право и пользоваться им – это две большие разницы. Россия вам устно обещает, что не будет пользоваться своим правом требовать экстрадиции, пока вы будете прислушиваться к рекомендациям финансового департамента Ее Величества. Ну, а конкретно на кого и сколько у меня есть материала – пусть это пока останется моей маленькой тайной.

Продолжение:

                                           
                                             Глава 15

  У меня зазвонил телефон.
  В отличие от героев Чуковского, мне не было повода предполагать, что звонит слон, потому что на аппарате зажглась вторая слева лампочка, означающая, что звонок из Георгиевска.
  «Ну, если опять что-то переносится, то даже и не знаю», - подумал я, снимая трубку. Но услышал всего лишь:
  - Жора, ты? Фишман на проводе. Не передумал послезавтра к нам лететь?
  - Типун тебе на язык, - со всей искренностью пожелал я собеседнику.
  - Ну, мало ли…  А на чем собираешься?
  - На обычной армейской «Кошке», чего зря «Кондор» гонять.
  - Это самое, - замялся Боря, - может, хоть на широкофюзеляжной полетишь? А то у этих бомберов со всех щелей дует, как бы у тебя ревматизм не обострился.
  - Слушай, ты лучше расскажи толком, чего тебе надо, а мозги мне полоскать и без тебя хватает кому. Чего тебе захватить, что не влезет в «Кошку»-пикировщик?
  - Алечку с детьми.
  Я напряг память – у Алисы четыре дочери плюс сын, то есть все шесть пассажирских мест будут заняты. Это значит, что мне придется лететь в пилотском кресле, да еще четыре часа слушать за спиной галдеж этого выводка! Нет уж, кушайте сами.
  - А чего бы им в своем вагоне не поехать, ведь есть же? – поинтересовался я.
  - Он был, - просветил меня Боря, - но, пока он стоял в тупике четыре года, Алечка же никуда не ездила, его малость разукомплектовали… Даже колеса сперли, уроды! Совсем твои полиции мышей не ловят.
  - Согласен, отдельные недостатки есть, - признал я, - но и Алиса тоже хороша. Где, черт побери, заявление от потерпевшей? А без него возбудить дело трудно. И у тебя что, денег не хватает любовнице вагон починить?
  - Да я им уже мини-поезд заказал, к середине лета будет, а сейчас захвати их, будь другом! Не на обычном же поезде им ехать, они даже и не представляют, как это делается.
  - Ладно, уговорил, полечу на «Кондоре». Только сам ей звони и говори, чтобы к половине одиннадцатого они все были на аэродроме. Вылет в одиннадцать, пусть не опаздывают.
  - Жора, а ты не можешь послать за ними свою машину?
  - Блин, у нее что, и с авто колеса попятили? – возмутился я.
  - Нет, но у нее же «Роллс-ройс». Не доедет эта колымага от Петергофа до Гатчины без поломок, а ты же, сатрап такой, ждать их не будешь.
  - Господин Фишман, мне стыдно за вас, - сообщил я своему собеседнику. – Я понимаю, что подарить всем твоим пассиям по отечественной машине невозможно, у нас всего три автозавода, но хоть некоторым-то мог бы! Ладно, предупреди их, чтоб не испугались ненароком, и, так уж и быть, в благодарность за полевые транзисторы привезу я тебе это семейство.
  - И обратно захватить не забудь! – счел нужным напомнить мне этот лесбиян.
  - Тьфу на тебя, кобеля, - попрощался я с Борей и положил трубку.