Залив Св. Лаврения - уже типа море Только мелкое и довольно пресно. солёность воды там ниже, чем обычно.

О, да...

Знаю: мало. Но пока не идёт текст...
На неделю беру отпуск по тексту, надо вычиткой и тапкованием Толика заняться

Когда сводная флотилия кораблей под чёрно-бело-красными флагами на всех парах и парусах вышла из-за острова, французские корабли занимались несвойственным им делом. Канонерки били по выявленным минам, благо, чтобы уничтожить смертельный «подарок», не надо было попадать фугасом прямо в него. «Водный удар», возникавший при взрыве, мог подорвать близлежащую мину. А мог и не подорвать… К тому моменту, когда сен-доменгские корабли построились боевым порядком и полным ходом направились к противнику, французам удалось расчистить в минном поле узкий коридор. Первым, прикрывая «Святую Женевьеву», на простор вышел фрегат «Святой Мартин Турский». Сезар, прикинув его вооружение, помрачнел: если там опытный капитан, то в драке один на один у «Республиканца» мало шансов. Но... у французов осталось всего два королевских фрегата, тогда как в его флотилии только фрегатов-торпедоносцев четыре. Проигрывая в габаритах и пушках, сен-доменгские корабли заметно выигрывали в скорости и маневренности, что весьма ценно для Карибского моря (да, да, уже Карибского). Что же до мелких судов, то численное превосходство французов при навязанной им тактике роли не играло.
Всё решится задолго до того, как французские бригантины и шхуны смогут пройти минное поле...
- На руле – держать курс по ветру! – скомандовал Касадо. –Орудия правого борта и носовые – зарядить картечными фугасами! Приготовиться к развороту на левый борт!
В век пароходов и дальнобойных пушек абордаж стал большой редкостью, поэтому фрегат, на который сто лет назад затолкали бы до четырехсот человек, имел на борту всего сто шестьдесят две штатные единицы. Некомплекта в Юго-Восточной эскадре не наблюдалось – уж больно престижно тут служить, хотя, в деньгах столичные моряки нисколько не выигрывали по сравнению со своими провинциальными коллегами. В бою, когда от слаженности команды зависело очень многое, приходилось задействовать все вахты. Но эти люди выкладывались «до донышка»... «Республиканец» и его собратья-торпедоносцы – «Охотник», «Морской Волк» и «Ястреб» - выдавали рекордные для не очень сильного попутного ветра тринадцать узлов. Машинисты, на корабельном жаргоне именуемые «чертями», выжимали из паровых котлов всё, на что те были способны, и ещё чуток сверх того. Канониры спешно заряжали пушки. Что касается торпед, то тут только и оставалось, что нацелить корабль, дёрнуть рычажок, запускавший двигатель, и сбросить. Словом, каждый был при своем деле, и делал его на совесть. А это, как говорил покойный адмирал Эскобар, уже половина победы. Вторая половина, по его словам, зависела уже от капитана, и Сезар мысленно поклялся, что не подведёт учителя.
Первыми начали стрелять французы. Пальнули картечными, но дистанция для эффективного огня была ещё великовата. Отдельными картечинами лишь слегка посекло обшивку и стаксели. Верные подданные его величества просто давали понять, что голыми руками их не возьмёшь. Отвечать тоже было рано, да и пушки на сен-доменгских фрегатах послабее французских. Пусть лягушатники постреляют, если не жаль им драгоценного белого пороха. В прямом смысле драгоценного: технологию его производства французам пришлось изобретать своими силами, ушло на это немало лет, сырьё приходилось возить Бог знает откуда, а заводчики, производившие боеприпасы, продавали их едва ли не на вес золота. Поговаривали, будто король Филипп Седьмой, узнав среднюю стоимость одного тяжёлого снаряда, запретил учебные стрельбы… Неизвестно, правда это, или досужая болтовня, но с некоторых пор уровень подготовки французских канониров заметно упал. Если бы семьдесят лет назад Сезар Касадо задумал тот манёвр, который осуществлял сейчас, его бы назвали безумцем: тогда французы были одними из лучших во всём, что имело отношение к пороху. Но сейчас… Сейчас у него были шансы на успех.
- Восемь кабельтовых! – крикнул штурман.
Восемь кабельтовых. А оптимальная дистанция для картечных фугасов – шесть. Почти минута ходу под обстрелом: французы, сообразив, что от залпов в их случае толку мало, стреляли по готовности. Снаряды с мерзким воем проносились мимо бортов, поднимали чудовищные фонтаны воды. Парочка самых удачливых разворотила фальшборт «Республиканца», а одному повезло влепиться точно в бушприт «Охотника». Повезло и команде сен-доменгского фрегата: прийдись удар правее или левее...
- Шесть кабельтовых!
- Носовые – огонь!
Четыре фрегата – восемь… нет: с учётом повреждённого «Охотника», уже семь носовых орудий. Немного. У одного «Святого Мартина» по борту вдвое больше. Но сейчас как раз и стало видно, что в Сен-Доменге на учебных стрельбах не экономят. Картечные фугасы разорвались не где Бог на душу положит, а прямиком над палубами целей, причинив французам некий урон в живой силе и попортив такелаж. Словом, один залп не самых мощных носовых орудий причинили противнику больше вреда, чем те смогли причинить с начала боя самим домингос... Французы ответили нестройным и неточным залпом: канонирам, которые уже не прятались, как встарь, на орудийных палубах, тоже досталось. Впрочем, второй залп домингос тоже не отличался особой стройностью – стреляли по готовности.