И тут обозначаюсь продой

Радиус действия торпеды - десять кабельтовых. Цели такие, что промахнуться сложно... но Касадо не торопился. Цель нужно поразить наверняка, а на испытаниях торпеды, бывало, отклонялись на десяток метров в сторону. И это при дистанции семь-восемь кабельтовых. Сезар не хотел рисковать...
- Четыре с половиной!
- Правый борт – сброс торпеды!
Громкий всплеск, шипенье, бульканье.
- Торпеда пошла!
- Лево руля, курс восемьдесят! - что было духу заорал Касадо. - Машина – малый вперёд! Паруса на гитовы! – и, дождавшись, когда «Республиканец» довернёт, скомандовал: – Правый борт – огонь!
Все фрегаты, кроме потерявшего стаксели (и вместе с ними скорость) «Охотника», сбросив торпеды правого борта и повторив манёвр флагмана, открыли ураганный огонь. Огонь на поражение. Сперва картечными фугасами, изрядно проредившими палубные и такелажные команды французов, а затем - разрывными. Французы, матерясь по-чёрному, стреляли в ответ. Четыре с хвостиком кабельтова – убойная дистанция, скоро проклятые домингос пожалеют, что связались с противником, который им не по зубам!
«Минута, - подумал Касадо, едва увернувшись от обломка реи, свалившегося на мостик. – Минута на исходе. Если торпеды не сработают, мы погибли».
Не успел он это додумать, как торпеды сработали…
«Святой Мартин», только что ожесточённо перестреливавшийся с «Республиканцем», судорожно дёрнулся, словно какой-то неведомый великан рубанул его по корпусу из-под воды, снизу вверх. Вся средняя часть его корпуса мгновенно превратилась в фонтан обломков. В гигантскую пробоину, образовавшуюся ниже ватерлинии, хлынули тонны воды, и королевский пароходофрегат в считанные секунды завалился на повреждённый борт. Парой секунд позже взорвался котёл... Из всех щелей и отверстий хлестнул пар, убивая и калеча тех, кто оказался поблизости и ещё был жив. Впрочем, те, кого миновали картечь и обжигающие струи, тоже не имели шансов. «Святой Мартин» затонул так быстро, что домингос наблюдали взрыв «Святой Женевьевы» уже не сквозь сетку его вантов, а напрямую. Судьба французского флагмана оказалась ещё печальнее: в него угодили, с интервалом в три секунды, сразу две торпеды.
«Адская штука, - Сезар, несмотря на крепкие нервы боевого офицера, зябко поёжился. - Не хотел бы я, чтобы однажды такое пришло в борт моего корабля».
Ещё виднелась над водой корма разломленной пополам «Святой Женевьевы» с торчащим гребным винтом и сбитым набок пером румпеля, ещё слышались крики чудом уцелевших французских моряков, пытавшихся доплыть до третьего фрегата – «Лиможского шевалье», а Сезар уже чувствовал: всё, это победа. «Лиможец» мог сколько угодно маневрировать и отстреливаться, но его судьба, как и судьба кордебаталии, была решена. Что бы ни делал сейчас французский капитан, в одночасье оставшийся без приказов погибшего командования, уйти ему не дадут: на огневую позицию вышел приотставший «Охотник» с разнесенным в щепы бушпритом. И с двумя неповреждёнными торпедами.