Прода

3. Герои новых войн

1

В вечереющем прозрачно-зеленоватом лесу не пели птицы, и люди были настороже. Тихий весенний лес подозрителен. Впрочем, чего они хотели? Здесь идёт война, в которую Сен-Доменг влез на стороне восставших колонистов. Именно влез. По мнению Эдвина, эта война нужна была его родине, как телеге пятое колесо. Большой политес, туды его налево… Команда, впрочем, придерживалась иного мнения. Война для них – это прежде всего добыча. Французские офицеры как правило люди не бедные. В этих благословенных краях каждый второй француз был задействован в добыче ценных мехов, а каждый первый – в их перепродаже на родину. Было, было что брать. Если бы не комарьё – апрель на дворе, кругом как в Нормандии, и вдруг комары! – тут вполне можно было бы осесть. Но дело было не только в комарах и французских солдатах.
Проводники – местный колонист и молодой индеец – подали сигнал одновременно. Отряд как ветром с дороги сдуло: учёные уже. Местные кусты куда гостеприимнее тропических: по крайней мере, нет опасения нарваться на ядовитого паука или ещё какую-нибудь мерзость. И комары здесь самые обыкновенные, не малярийные. Эдвин мысленно клял их на чём свет стоит: кой чёрт их послали сюда именно в тёплые безветренные дни, когда проклятые кровососы обожают размножаться и досаждать всему живому. Впрочем, точно так же он клял бы и ветер, и дождь, и нередкий в этих местах мокрый весенний снег. Проще говоря, Эдвину здесь категорически не нравилось. Не нравилось ходить по влажному лесу, кормить комаров, прятаться по кустам с ружьём наготове… и хоронить. Своих полегло здесь мало, по пальцам одной руки пересчитать можно. Всё-таки подготовка сен-доменгской морской пехоты на порядок превосходила всё, что Эдвину довелось видеть во время недолгого вояжа по Европе. Но хуже всего ему приходилось, когда надо было хоронить местных. Да, он мужчина, боевой офицер, которого не смутишь видом своей и чужой крови. Но хоронить женщин и детей со снятыми скальпами и отрезанными ушами… А если, войдя в поселение, увидел тех же женщин и детей ещё живыми, молящими о смерти… После первого такого случая Эдвин залпом выхлебал бутылку крепкого рома, и не опьянел. После второго – с того памятного боя за фортик Монт-Руайяль  - чудом оставшиеся в живых французские солдаты прозвали его «Капитан Смерть». Но сейчас «Капитан Смерть» помимо своей воли делился кровушкой с комарами и терпеливо ждал: чем на этот раз обернётся сигнал «Внимание», поданный проводниками? Краем глаза Эдвин заметил, как Доминга, у которой слух был не в пример лучше, медленно потянула из голенища метательный нож. «Совершенно верно, змейка андалузская, незачем нам тут шуметь… Подождём».
Рядом с ним чуть не буквально из-под земли вырос молодой индеец.
- Впереди деревня, - юноша говорил на ломаном языке ирокезов, но Эдвин, бывавший ранее гостем этого союза племён, неплохо понимал всё, что проводник хотел ему сказать. – Странно. Очень тихо.
- Посмотри, - еле слышно сказал Эдвин. Эх, если бы ещё чуток получше говорить по-ирокезски! Этот индейский мальчишка, кажется, по-французски лучше говорит, чем он на местных наречиях. Стыдно, право слово.
Индеец растворился в ветвях, покрытых молоденькой листвой. Ждать его пришлось недолго, от силы четверть часа.
- Все убиты. Тела ещё тёплые, дух жизни совсем недавно покинул их.
Судя по сбледнувшему с лица проводнику, соваться в деревню не стоило. Если уж индейца проняло – а оттавы, к которым принадлежал юноша, слыли племенем весьма воинственным – то лучше поберечь рассудок.
- Не ходи, Капитан, - индеец верно понял выражение, появившееся на лице «морского человека». – Опять будешь злой.
- Я теперь всегда буду злой. Куда пошли французы? – спросил Эдвин, немилосердно насилуя собственную память и безбожно коверкая ирокезские слова.
- Вдоль берега, по течению реки.
«Ясно. Хотят вернуться под защиту крепости Квебек, пока не нарвались на родственников убитых. Или на нас. Ведь они прекрасно знают, что мы здесь. И продолжают творить непотребства, что весьма странно: они ведь в курсе, что мы за такое не щадим. То ли совсем страх потеряли, то ли уверены, что смогут нас задавить».
- Сможешь провести нас так, чтобы мы их перехватили задолго до крепости?
- Из крепости услышат, - проговорил второй проводник – местный француз, одеждой напоминавший скорее индейца, чем белого.
- Сам знаю. Всех в ножи не возьмёшь. А нам и не нужно, чтобы было тихо. На ночь глядя из форта вряд ли высунутся.
- Но если высунутся… - начала было Доминга.
- …то им придётся нас догонять, - процедил – вернее, почти прорычал – Эдвин. – Теряем время.
Отряд молча вернулся на дорогу – точнее, широкую тропу – и быстрым шагом пошёл за проводниками.
С тех пор, как под стенами Монт-Руайяль прозвучало «Живыми не брать!», Капитан Смерть уже не единожды оправдывал свою страшную репутацию. Мало кому из французов, воевавших с плохо вооружёнными колонистами и союзными им индейцами под белым лилейным флагом, удавалось пережить встречу с ним. А если и удавалось, то мало кому надолго. Но никто из них не мог припомнить, чтобы проклятый доминго убивал в припадке безумной ярости. Его ярость была холодной, как лёд, зрячей, как стервятник, и послушной, как верный пёс. И потому укрыться от неё не было никакой возможности.
Через два часа, на закате, отряд французов повстречался с ней…

Весь в бабулю...   

Отредактировано Елена Горелик (30-07-2010 16:06:07)