Уполовинив кучу, садимся отдохнуть и перекусить. Достаю из верной сумки шесть пинтовок чая и  пакет хлеба с ломтиками бекона. Спасибо кухне, друзья-шныри позаботились. Улыбнувшись, Кэп с Джоком переглянулись, стол на листе пластика дополнился кульком с кусочками бисквита и двухпинтовкой сидра. Моем руки и обедаем.
– Тех, а почему ты сидр не пьешь?
И что мне прикажете отвечать? Что в прошлой жизни я ненавидел пиво?
– Я же стертый, Кэп. Похоже, что-то в голове повредилось.
– У всех бы так повреждалось.
– Ты особо не мечтай, вдруг исполнится?
– И что будет плохого?
– Пить тебе, Кэп, тогда придется в одиночку. А это уже алкоголизм.
Посмеявшись, парни глотнули по последнему «за алкоголизм». Смотрю на часы. Уже два. Хотелось бы передохнуть,  но надо работать. Встаю, сдергиваю со склона очередной мешок.
Удача любит упорных: почти на самом дне обнаруживаю все-таки короб стиральной машины, треснувшая крышка лежит рядом. Двигатель и блок управления сняты, но барабан на месте. Ага, сломана одна ось, но это мелочи. 
– Оно, Тех?
– Оно самое. Все, парни, ходить будете в профессионально выстиранном. Эх, нам бы еще утюжок!
Теперь главный вопрос: как нести? Вязанка хорошего бруса, пластиковые трубы канализации и водопровода, стиральная машина, бак водонагревателя.  Связываю шпагатом трубы в  два штабеля. Выглядит грозно, но вес небольшой. Делаем из мешков четыре лямки, закрепляем. Можно нести за спиной. Оснащаю бак подобной перевязью, пробую. Мда, тяжеловато. Брус отдельной вязанкой, стиральную машину в большой мешок из синтетической нити, привязываю лямки. Моя увесистая сумка, полная метизов, кранов, переходников, попался даже сломанный инструмент. Еще эпических размеров мешок отличной полиэтиленовой пленки и два связанных горловинами неполных мешка прочной строительной одежды и перчаток.
– Что маешься, Тех?
– Думаю, как плохо быть жадным хомяком.
– Сочувствую. Завязал хорошо?
– Старался. Если начнет валиться, перевяжем. Шпагат я взял.
– Тогда нечего переживать, дотащим. Парни, разбирай.
– Кэп, время пятый час. Давай рванем по короткой дороге.
Нашего сурового Кэпа одолевает сомнение.
– Кэп, еще день, пройдем быстро. По короткой дороге уложимся в два часа. Доверься мне.
– Хорошо. Пару раз я там проходил. Пошли. 
Держим темп. Как там здоровяки? Лица красные - сидра, наверное, много пьют. На Солдате вязанка труб с него размером, но идет хорошо. Кэп с громадным мешком замыкает колонну. Прошел час, когда я понял, что иду по бывшей улице. Стена неожиданно отступила в сторону, а мы оказались между выступающих из мусора остатков обугленных стен. Я прошел еще десять шагов и...
– Бегом, свиньи, бегом!
Удары прикладами, злобный лай  двух бульдогов на коротких поводках. Остервенело орущие потные солдаты-мулаты в обтянутых сеткой касках и форме с засученными рукавами. Офицер со стеком в классическом пробковом шлеме, на лице надменное презрение и отвращение. Жителей села загоняют в небольшое щитовое здание правления на площади. Испуганно плачут дети, младенцы на руках матерей заходятся криком. Отставших стариков пинками загоняют в дом, захлопывают дверь, подпирают ее досками.
– Командуйте, лейтенант.
– Н-но, сэр, там же только старики, женщины и дети.
Юный офицер в полевой форме с лейтенантскими звездочками умоляюще смотрит на командира.
– Все их мужчины в реджистансе, Уильям. Командуй, сопливый ублюдок, или я вышибу тебе мозги. Здесь чистеньких не будет ― это война.
– Сэр...
– Лейтенант, считаю до трех. Один... Два...
Завороженно глядя в черное дуло пистолета, лейтенант срывающимся голосом кричит:
– Огнеметчики!
Двое с ранцами за спиной  становятся напротив окон. Синим огоньком горят запальники.
– Пулеметчик, на позицию!
Второй номер ставит треногу, здоровый капрал закрепляет пулемет,  заправляет ленту. Черный раструб пламегасителя смотрит на дверь.
– Ну?
Мальчик-офицер зажмуривается:
– Огонь!
Длинные струи чадящего пламени ударяют в открытые окна. Страшный нечеловеческий крик сжигаемых заживо. Стены правления трясутся от множества идущих изнутри ударов. Еще две струи пламени. Подпертая дверь распахивается, из нее выбегают горящие комки, только что бывшие людьми. Заходится длинной очередью пулемет. Смолкает. Слышен нарастающий треск полыхающего дерева и горящих человеческих тел. Стоя на коленях, лейтенант мучительно блюет.  Огнеметчики поджигают дома на деревенской улице.
Рывком страшная картина закрылась, вокруг  меня лица. Глаза смотрят прямо в душу, каждый хочет рассказать о своей жизни, поделиться горем и болью, бесконечным горем и невыносимой болью...
– Тех! Тех!
– Сеант!
– Сержант!
Небо. Чистое синее небо.
– Слава Богу, ты очнулся.
Горлышко бутылки оказывается у губ, пытаюсь напиться.
– Кэп, перестань меня трясти. Отставить парни, я жив.
Меня поднимают, силы быстро возвращаются, только в душе как будто горит беспощадное пламя. Оглядываюсь и вздрагиваю, узнав место.
– Что с тобой было?
– Ты шел и вдруг упал, Тех.
– Парни, вы ничего не почувствовали, не слышали?
Они переглядываются.
– Как будто был крик.
– И гарью пахнуло. Но ничего не горит.
– Их сожгли. Всех их сожгли.
– Что? Тех, ты что?
– Всех жителей села сожгли живьем за то, что их мужчины ушли в реджистанс.
– Тех, тебе опять плохо?
– Тех?
– Не верите? Идите за мной.
Вот пустое место. Площадь. Оно.
– Здесь горело правление.
– Здесь стояли огнеметчики.
– Здесь стрелял по умирающим пулемет.
– Тех, этого не может быть. Ты не можешь этого знать.
Хватаю цапалку, яростно рою. Песчаная земля. А в ней... Поднимаю руку с горстью ржавых гильз.
– Теперь ты веришь, Кэп? Или мне показать кости сожженных?
Парни потрясенно молчат. На лице Солдата слезы. Помедлив, бросаю гильзы.
– Пошли, бойцы. Здесь уже ничего не изменить.
Подбираем груз, идем. Вспоминаю, останавливаюсь у того места, где стоял крайний дом. Раскапываю мусор. Обгоревшая крышка люка. Поддеваю цапалкой, открываю. Сгнившая лесенка лежит внизу.
– Пауэр, помоги.
Уцепившись за могучую кисть, плавно опускаюсь в погреб. Вот она ― рассохшаяся бочка. Засовываю руку и достаю замотанный в помутневший полиэтилен древний чугунный утюг, разогреваемый углями. Когда-то он служил гнетом для соленых огурцов красавице-хозяйке.
– Парни?
В люк опускается свернутый жгутом мешок. Цепляюсь. Сильные руки выдергивают наверх. Показываю находку.
– Как ты узнал?
– Мне сказали...
Я чувствовал себя все хуже и хуже.  В висках стучало, болела голова, ощутимо пошатывало, подкатывала тошнота. Парни молчат, но по взглядам понимаю, что выгляжу не очень. Вот и ангары. У входа в шныревскую стоят Плотник и Кент. Плотник заулыбался, но, когда мы приблизились, улыбку сменила тревога.
– Тех, что с тобой? Ты весь белый!
– Тех, как ты себя чувствуешь?
– Не очень хорошо, сэр Кент. Это приступ, у меня уже были такие. Позвольте пойти лечь.
Сбрасываю груз и чуть не  валюсь рядом. Черт, я не верю своим глазам: сам сэр Кент удерживает меня от падения.
– Кэп, Плотник, живо!
Крепкие руки подхватывают, заносят в помещение.  Боже мой, как хорошо лежать! Блаженное забытье нарушает бьющий в нос нестерпимый аммиачный запах. Сморщившись, разлепляю глаза. Это Тень сует в лицо пропитанную нашатырем ватку.
– Тех, ты меня слышишь? Что у тебя болит?
– Голова, Тень. Это просто приступ головной боли. Надо поспать, и все пройдет.
Прохладные твердые пальцы поворачивают мою многострадальную голову, луч фонаря поочередно бьет в глаза.
– Плотник, дай воды! Тех, разжуй и запей таблетку. Хорошо. Теперь эту. Молодец. Теперь спи.
– Слушаюсь, сэр.
Боль наконец отступает, накатывает мягкая успокаивающая волна.  Засыпая, чувствую, как Тень растирает виски чем-то пахнущим остро и пряно.
Мда, душевно  отдохнул. Чувствую себя очень пристойно. Лежу раздетый в своей постели и по солнечному свету из открытого потолочного люка понимаю, что завтрак благополучно проспал, как и утренние работы. Беру со стула часы. Ого, почти десять утра!
– Тех, ты как?
– Нормально, спасибо Плотник. А почему меня не разбудили на работы?
– Ты что, какие работы? Ты бы себя вчера видел: бледный, как мертвец. Сэр Кент запретил будить, Тень заходил два раза. Тебе помогло лекарство?
– Да. Надо поблагодарить Тень, врач из него неплохой. Как мои парни?
– Сэр Кент вчера отчитал Кэпа, но наказания не назначил. Прибегал Рыба, отвел Полутеха с напарником на ужин. Еще Боров заходил, про твое здоровье спрашивал.  Да сэр Кент приказал, как ты проснешься, сразу сказать ему.
– Не беги, Плотник, я сейчас сам умоюсь и схожу.
– Там на столе тебе еще завтрак оставили.
При слове «завтрак» желудок недвусмысленно напомнил и о пропущенном ужине. Откушав, приведя себя в порядок, отправляюсь к Кенту, попутно отметив, что наш вчерашний груз не разобран, но аккуратно сложен у входа. Замечательно.
Пожав крепкую руку Тени, захожу в кабинет.
– Добрый день, сэр Кент. Позвольте войти?
– Да, входи, Тех. Как ты себя чувствуешь?
– Благодарю вас, сэр Кент, хорошо.  Тень прекрасный врач.
– Да, он умеет лечить. Я видел, что твой поход удался?
– Да, сэр Кент. Набраны отличные материалы  для сборки душа в бараке законников с отводом воды из барака в слив на улице.
– Хм. Это хорошая новость. Когда хочешь приступить к изготовлению?
– Если нет других заданий, то сегодня  необходимо разобрать принесенное, прикинуть  возможное расположение, прокладку труб, выполнить чертеж, подготовить материал.
– Хорошо, Тех. Замени сгоревшую лампу в общем бараке и работай по своему плану.
– Да, сэр Кент.
Плотник аж засиял, увидев высыпанную кучу метизов и сломанный инструмент.
– Тех, ты волшебник! Эти кусачки я починю и соберу целые плоскогубцы.  Отличный молоток, только сделать ручку!
– Заодно сделай, пожалуйста, ручку на этот разводной ключ.
– Конечно. А что  ты принес в мешках?
– Пленку, рабочую одежду, бак. А здесь...
– Стиральная машина. Не верю своим глазам. Слушай, но она без мотора?
– Все учтено. Мотором будет Бак, а запасным ― Уголь. Сейчас сбегаю заменю лампу, и будем думать.
Вечером мы дружной компанией  заканчивали сборку агрегата. Ось на стиральный бак сделали из обрезка толстостенной пластиковой трубки с донышком, для надежности не только вплавив его, но и закрепив двумя короткими шурупами-саморезами. Трещину в крышке заплавили, в отверстие для шестерни снятого электромотора вставили втулку, Плотник виртуозно вырезал из толстой жесткой пластиковой прокладки недостающую шестерню, аккуратно прорезал соосное отверстие в стенке машины для ручного привода. Закрепляем на самой прочной пластмассовой трубке шестерню, собираем рукоятку привода. Пробуем.
– Бак, крутни назад, надо зубец дошлифовать.
– Пробуй. Как идет?
– Нормально. Тех, как крышку крепить будем, петли и замки ведь сломаны? 
– Выступы остались, примотаем пока шпагатом, потом что-нибудь придумаем. Все, парни, с отводной трубкой я закончил, надо лить воду.
Заливаем две бутыли, ставим крышку.
– Бак, крути.
– Хорошо идет, крутить можно.
Проверяю стыки, запорный кран на сливе.  Неплохо собрал, вода не сочится. А что мы вхолостую крутим?
– Парни, собирайте, что грязное по мелочи, будем проверять качество стирки.
Куча  носков, два фартука, футболка Угля в копоти, вываливаю замоченный комбинезон из принесенных, заливаю моющую смесь. По очереди вращаем рычаг. Конечно, это не привод зарядника, но физическая нагрузка допустимая, минут по пять крутить вполне можно. В машине мощно хлюпает одежда, из щелей показалась пена.
– Стоп, парни, проверяем.
Цвет воды в машине четко дает понять о качестве работы.
– Отжимать надо вручную.
Выжимаем вещи, я поворачиваю сливной кран. Под душевой зажурчало. Споласкиваем бак,  загружаем вещи, льем воду, полощем. Пора смотреть результат.
– Шныри, это чудо.
– Надо горячей водой стирать, тогда еще лучше будет.
– Куда лучше? Полинять может.
– Тех, ты гений.
– Тех, ты не тех, не мэтр, ты ― инж!
– Точно, Черп!
– Э, парни, парни, только без рук. Я очень хрупкий, сломаете, демоны!  Утюг полировать всех заставлю, если силу девать некуда!

Отредактировано niklom (15-03-2011 21:14:31)

Спасибо, уважаемый Сергей Викторович. Подвела привычка к нашему оружию - ПКМ и АК, вот автоматически и перенес в рисуемый мир.