Как то я уже пробывал начинать выкладывать написанное, планировалась целая, так сказать опупея, но переоценил свои силы и не потянул, ну не шмолга я не шмогла.
Поэтому сейчас пробую выложить городу и миру путь и малюсенькое но законченное произведение. Буду благодарен за любые оценки и помощь

Чужак
Боян Славутич умирал.  Холод всё больше сковывал его члены, он чувствовал, как замедляется ток его крови, немели кончики пальцев, всё тише становились голоса  детей и внуков, собравшихся вокруг его ложа. Лишь нельзя было сказать, что свет мерк в его глазах, лучей света он не видел уже пять дюжины лет.
Более полувека прошло с  тех пор, когда лучший сказитель  обеих берегов Ра, ослепленный гордостью и талантом посмел спеть о судьбе старшего брата ксая Атея, о его судьбе и о его смерти, а значит о самом ксае. И монеты сверкающего электрона коими  наполнялся его колпак сменились раскаленным ножом палача отнявшим свет, а драгоценные меха на заскорузлыми лохмотьями изгнания.
Умирать не было обидно, он прожил семь дюжин лет, это редкая удача, пережил трёх жен, дети и внуки заполнили весь дом.
Милость ксая научила его многому: в приютившей его далекой западной стране он славил местных князей, размеров чьего удела у благословенных склонов рифейских гор постыдился бы и простой дружинник. Он славил войны приютивших его народов, больше напоминавшие драки тщеславных детей, и их "великие путешествия"  растянувшиеся хорошо если на расстояние равное десяти дням скачки. И теперь он умирал не на улице, а в собственном доме - самом большом в долине. Умирал и вспоминал события последних лет. И не чувствовал ни радости ни горя,и хотя он достиг много, всё это было не то. Последние полвека в его колпак вновь сыпались монеты: пусть обычное для этой страны серебро, а не тусклое золото  - добыча настоящих мужчин. Его тело окутали лучшие одежды: вот только не  легчайший соболь, а лишь крашеная ткань. Ему было что оставить наследникам: его дети и десяток внуков будут не беднее многих местных царей.
Да умирать обидно не было, было обидно умирать без имени, с кличкой. Даже обиднее чем жить с ней, да и назвали его не по имени родного народа, а по самоназванию кучки  авантюристов ушедших на дальний запад от справедливости милостивого ксая, с которыми он провел первые годы изгнания.
Славутич собрал последние силы и прохрипел:
-Боян, меня зовут Боян. Жилка на виске вздрогнула в последний раз и он перестал дышать.

-Отец что сказал дед?
-Не знаю он, наверное, был уже не здесь, говорил на родном языке, никто кроме матери, твоей бабушки не знает его здесь, лучше позаботься о дровах для погребального костра, отец был велик, тризна  должна быть достойна его.

Огонь взвыл и взлетел к звёздам, утром собрали прах, от старческого сухого тела осталось немного, свинцовую урну поместили в могилу и над ней вознесся достойный покйного холм увенчанный камнем.
Слава умершего была такова, что на камне высекли лишь имя – Кимериец, или на местный, ахейский манер – Гомер.

Отредактировано Вольноопределяющийся (28-11-2011 19:19:05)