1030, 1 мая 1937г., Москва, Красная площадь.
Грохотали сапоги красноармейцев, звонко били в брусчатку копыта кавалерийских и казачьих коней, шуршали шинами автомобили, гулко вбивались в булыжники траки танков и тягачей. Это шел парад – парад армии первого в мире государства рабочих и крестьян, парад армии свободных людей.
Как и всегда в этот день, на трибуне для высшего командования Красной Армии на Красной площади в Москве, появился Тухачевский. Но на этот раз праздничная атмосфера, которая всегда отличала военные парады, приобрела какие-то необычные, странные – до зловещего странные черты. Люди, которые стояли на трибуне рядом с Тухачевским, явно тяготились его присутствием и, по возможности, старались отодвинуться. Не было обычных оживленных реплик, обращенных к заместителю наркома обороны, никто не ждал его острых, едких замечаний, словно глухая стена молчания отгородила Тухачевского от других военачальников. Стоявший рядом с ним маршал Егоров не только не поприветствовал коллегу при встрече, но даже демонстративно отодвинулся от него, поменявшись с кем-то местами.
Так и стоял Тухачевский все сорок минут парада — в одиночестве среди своих. И не выдержал. Сразу же по окончании парада, не ожидая начала демонстрации, Михаил Николаевич покинул трибуну. Он уже спускался вниз по ступеням, когда в спину ему прилетело негромкое, но отчетливое:
- Иуда!
Тухачевский вздрогнул, точно его ударили. Разумеется, он знал об арестах, которые в последнее время ГУГБ и НКВД проводили среди командного состава Красной Армии, но кто мог, кто посмел подумать, будто это – он сдал своих товарищей, своих единомышленников, своих...
Огромным усилием воли Михаил Николаевич взял себя в руки. Внешне спокойный и невозмутимый он сошел вниз, и начал проталкиваться сквозь толпу. Сегодня же он улетает в Испанию, а когда вернется… Победителей не судят, а в том, что он возвратится победителем у маршала не возникало ни малейших сомнений…
- Товарищ Тухачевский?
Чуть позади заместителя наркома обороны возникли двое в штатской одежде. Еще двое стояли перед ним. Плотный крепыш с бритой головой вежливо улыбнулся:
- Товарищ маршал? Мы вас уже ждем… – И в ответ на немой вопрос пояснил, – Поручено доставить вас на аэродром. Пойдемте, пожалуйста.
Длинный, сверкающий черным лаком «паккард» промчал Тухачевского по Московским улицам и остановился возле его дома. Крепыши в штатском, похожие друг на друга точно близнецы-братья, не позволили маршалу выйти из машины. Двое исчезли в подъезде и, практически сразу же, возвратились с чемоданами…
- Ваши вещи, товарищ маршал…
Казалось, что крышка багажника только-только захлопнулась, а машина уже летела по праздничной Москве на Тушинский аэродром, где Тухачевского ожидал самолет.
В здании аэродромных служб молодые люди в штатском провели Михаила Николаевича в столовую. Оказалось, что там уже маялись его адъютанты – полковник Шилов и майор Баерский. Баерский стал адъютантом маршала совсем недавно – после того, как его предшественника Якова Смутного – креатуру Якира – забрали для «дачи показаний в качестве свидетеля» вот такие же вежливые широкоплечие ребята из ГУГБ. Больше его никто не видел. Впрочем, Владимира Баерского Михаил Николаевич знал еще по Гражданской и был даже отчасти рад тому, что вместо хитрого польского еврея Смутного рядом с ним вновь оказался старый товарищ. Особенно после того неприятного инцидента в Киеве, когда в автомобиль Якира врезался трехтонный «Форд-Тимкен», груженый песком…
- Товарищ маршал, – вежливо обратился к Тухачевскому давешний бритоголовый. – Тут вот вам и товарищам командирам приказано было праздничный обед организовать… – С этими словами он широко махнул рукой куда-то себе за спину, – Прошу вас, проходите…
Обед на три персоны был великолепен. Цыплята табака, икра, жульены… Отдельно в полоскательнице набитой колотым льдом потел графинчик с водкой. Искрился темным янтарем графин коньяку. Несколько бутылок вина, нарзана, и кувшинов с соками дополняли натюрморт.
Тухачевский, утолив первый голод и залпом выпив три рюмки водки – просто так, без тостов и здравиц, – задумался. После того, что творилось на параде, ужасно хотелось напиться. И, казалось бы, все для этого имеется: и выпивка, и закуска…
Маршал, в который раз, поразился проницательности ТОГО, кто приказал организовать этот банкет. «Хочет товарищ Тухачевский – пусть напивается. Это ему завтра в Испании командовать, ему же и решать». Он словно услышал этот спокойный, глуховатый голос, с едва заметным акцентом, и вздрогнул. Показалось, что сейчас откроется какая-нибудь неприметная дверь и войдет…
- Будьте добры, – обратился Михаил Николаевич к сопровождавшим. – Прикажите убрать со стола спиртное…
Крепыши-близнецы переглянулись между собой, и бритоголовый, бывший, очевидно, за старшего, махнул рукой. Неизвестно откуда появились две девушки-официантки и мгновенно убрали со стола все бутылки, кроме тех, что с нарзаном. Хотя нет! Одну бутылку вина они все же оставили.
Тухачевский вопросительно посмотрел на бритоголового, и тот, нагнувшись к маршалу, негромко, но веско сказал:
- Товарищ Берия приказал передать лично вам, – он указал на вино. – И просил передать, что это – «Оджалеши». Лучшее вино Кавказа!
Берия? Лично послал ему вино? Михаил Николаевич почувствовал, как по спине пробежал предательский озноб. А что, если?..
Быстро наполнив несколько рюмок, он протянул одну из них бритоголовому, приглашающее махнул рукой остальным:
- Выпьем, товарищи, за гениального товарища Сталина, который ведет нас от победы к победе!
Проигнорировать такой тост было нельзя. Выпили все. Тухачевский чуть расслабился: вряд ли люди Берии так спокойно пили бы отраву. Хотя…
Додумать он не успел: вошедший в здание летчик сообщил, что самолет готов к вылету, и через несколько минут серебристый ПС-35 унес Тухачевского и его адъютантов в небеса. Маршрут Москва-Прага-Париж-Бильбао. Тухачевский смотрел в прямоугольное окошко. Назад убегали поля, леса, города, а впереди – он был уверен! – впереди его ждала победа!
1227, 3 мая 1937г., порт Бильбао
Эскадра Особого Назначения прибыла ранним утром. Военные корабли встали в охранение на внешнем рейде, а транспорты медленно, точно деревенское стадо с пастбища, потянулись во внутреннюю акваторию порта к причалам на разгрузку.
Во избежание диверсий со стороны наймитов мирового империализма и испанского фашизма, территорию порта зачистили. Даже дважды.
Первыми, еще на рассвете, вдоль причалов и кранов прошлись баскские ополченцы с красно-белыми повязками. Они неумело, но старательно обыскали все места, показавшиеся им подозрительными, грозно покричали на портовиков и удалились с сознанием выполненного долга.
Но спокойствия в порту не наступило. Через три часа после ополченцев появились парни в одинаковых коричневых костюмах. Некоторые из них, правда, были без пиджаков, но зато все – с винтовками. Некоторые где-то успели раздобыть – украсть, выменять, выпросить трофейные портупеи, захваченные у солдат Франко, но большинство обошлись простыми брезентовыми сумками через плечо – теми самыми, в которых пожарники порта должны были носить противогазы, но обычно держали нехитрую домашнюю снедь, прихваченную на дежурство.
«Коричневые» обыскали порт со знанием дела – старательно, грамотно, быстро. В районе старого дока и возле текстильных складов неожиданно вспыхнула перестрелка, но быстро закончилась. Грузчики и докеры видели, как несколько парней провели куда-то троих окровавленных пленных, потом вернулись и снова принялись за обыск. Взвизгнули рыбачки, которых не слишком-то вежливо – чуть не прикладами! – прогнали от причалов. Заругались, загалдели засольщицы – те самые, что утром работали на засолке рыбы, а вечером занимались проституцией. Их тоже погнали из порта прочь, невзирая на все протесты, крики и сладкие обещание предоставить скидку, если «руссо» разрешат им остаться и хоть одним глазком взглянуть на главного «хенераль советико». Прыснули прочь стайки вездесущих мальчишек, с которыми «коричневые» не церемонились, а просто наподдавали по затылку или пониже спины, тем, кто имел неосторожность подойти слишком близко.
Наконец все было готово. «Коричневые» встали, оцепив порт плотным кольцом. В ворота влетели несколько больших черных автомобилей, из которых выбрались люди в незнакомой белой форме. Первым к причалам шел высокий статный военный с большими золотыми звездами в красных петлицах. Следом за ним торопились двое – явно, адъютанты, за ними – несколько советских летчиков, чью форму в Бильбао уже знали. Но таких лиц у летчиков – обветренных, с багрово-красной, то ли обожженной, то ли обмороженной кожей, – не видали никогда…
Навстречу военным поспешили люди в серых костюмах. Откозыряли прибывшим и, в сопровождении нескольких коричневых парней с ручными пулеметами и странного вида винтовками, провели их к пирсам. И почти тут же, буксиры подтащили на разгрузку первый лесовоз…
- …А, похоже, здорово им в пути досталось, Василий Афанасьевич, – негромко заметил комиссар Отдельной воздушно-десантной бригады Климук. – Вон нашлепки какие-то, по бортам – потеки…
Комбриг Глазунов пригляделся туда, куда показывал рукой комиссар и весело фыркнул:
- Ты, Петр Семеныч, присмотрись хорошенько. Поте-е-ки… – протянул он насмешливо. – Засрали лоханки до невозможности, аж на борта натекло…
Действительно, борта кораблей были измазаны той самой субстанцией, которая, с точки зрения моряков, только и плавает. Судовые гальюны не рассчитывались на такую перегрузку, и чуть не вышли из строя, а потому приказом командующего ЭсКОН Галлера было предписано соорудить вдоль бортов временные уборные из подручных материалов. В результате почти все транспорты украсились странными конструкциями из досок, жердей и парусины. Под ними-то и располагались пресловутые «потеки»…
Тухачевский стоял на пирсе в картинной позе адмирала Колумба, открывающего Америку, и с удовольствием смотрел на танки БТ, выныривающие из корабельных недр, на плывущие по воздуху новейшие орудия Ф-22 , вызванные к жизни его гением; на встающие на пирсах деревянные ящики с самолетами. Вот «Трансбалт» начал разгрузку стрелковых рот и в яркое испанское небо взметнулась песня:
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит как хозяин
Необъятной Родины своей.
Всюду жизнь привольно и широко,
Точно Волга полная, течет.
Молодым везде у нас дорога,
Старикам везде у нас почет.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
Михаил Николаевич любовался проходящими мимо него стройными рядами стрелков, артиллеристов, танкистов. С такими солдатами, он может все!..
Уборевич, исполнявший в походе обязанности командира Армейской Группы Особого Назначения, печатая шаг, подошел к маршалу:
- Товарищ маршал Советского Союза! Вверенная вам Армейская Группа Особого Назначения прибыла! Потерь нет!
Тухачевский крепко обнял Иеронима Петровича, расцеловал:
- Ну, как наши красноармейцы? Готовы завтра в бой?
Уборевич мотнул головой:
- И сегодня уже готовы! Готовы бить врага со всей пролетарской сознательностью!..
-… Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
Ястребов посмотрел на своего мехвода, младшего комвзвода Киреева:
- Ну, что тебе, Андрей?
- Товарищ старший лейтенант, а вы говорили, что испанцы – они чернявые, навроде цыган. А этот, – Киреев указал глазами на стоявшего в стороне часового – где же чернявый? Вовсе даже и рыжий. И конопатый. Да у нас на Тамбовщине каждый второй – такой испанец.
Бронислав задумался. Действительно, младший комвзвод был прав: стоявший на посту парень саженного роста, в коричневых брюках и коричневой шляпе, в белой рубашке с подсученными рукавами и симоновским автоматом наперевес менее всего походил на испанца. Ястребов был готов поклясться, что таких вот «испанцев» он не раз встречал и на родной Трехгорке, где родился и вырос, и на Дальнем востоке, где служил… Откуда ж такие – и в Испании?! Хотя…
- Младший комвзвод Киреев?
- Я!
- А скажи-ка мне, Андрюха: мы сейчас где?
- В Испании…
- А точнее?
- Ну… – Киреев замялся, потом просиял, вспомнив, – В стране этих… басков!
- Точно! А баски, они - не совсем испанцы, а точнее – совсем не испанцы. Наверное, они и есть такие вот: сероглазые, да рыжие…
Киреев понял командира и, вытащив разговорник, радостно обратился к часовому:
- Нострос – амигос!.. Аюда!.. Мата а лос фасистас!.. Советико... ло энтиендес компаньеро?
Часовой посмотрел на Андрея как на сумасшедшего, затем негромко спросил:
- Слышь, тамбовский, тебе мозги волной смыло? Русский забыл?
И глядя на ошарашенных танкистов, ухмыльнулся:
- «Советико, советико»… Да уж понятно, что не японцы…
Но не успели танкисты спросить, откуда баск так хорошо знает русский язык, как к ним подошел еще один человек в коричневом. Только на груди у него висел пистолет-пулемет:
- Семейкин? Что за болтовня на посту?! Товарищи, а вы что тут встали? Проходите, не задерживайтесь… – И, скользнув взглядом по петлицам, прибавил, – Там ваши танки уже вас заждались…
А над портом неслось и гремело:
Но сурово брови мы насупим,
Если враг захочет нас сломать.
Как невесту, Родину мы любим,
Бережем, как ласковую мать!
Отредактировано Серб (01-03-2012 12:15:29)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
