1005, 02 июля 1937, дорога на Бургос

- Стой! – Валерий высунулся из башни «бэтэшки» и отмахнул флажками.
Колонна, второго батальона первой механизированной бригады Отдельного Механизированного Корпуса Особого Назначения замерла, вытянувшись на дороге темной, грозной змеей. Башнеры тут же заняли позиции у зенитных пулеметов, настороженно поводя задранными в ярко-синее безоблачное южное небо стволами. Конечно, в этом не было особой необходимости: части Отдельного Смешанного Авиационного Корпуса Особого Назначения безраздельно господствовали в воздухе, но… «В жизни может случиться всякое, а на войне – в особенности!» – эту присказка комбрига, полковника Лизюкова, навязла у танкистов на зубах, и потому все меры предосторожности на марше исполнялись безукоризненно. И беспрекословно…
К головному БТ-5 уже торопились делегаты связи от командиров рот, которым не терпелось узнать: чем вызвана остановка на таком неудобном участке дороги. Слишком ровная местность, слишком хорошо их видно, и слишком уж они соблазнительная мишень, если вдруг…
Но Валерий не обращал на них никакого внимания. Он смотрел вперед – туда, откуда спешил, окутанный облаком желтоватой пыли, разведывательный ФАИ.
Бронеавтомобиль подлетел вплотную к танку комбата и встал, точно вкопанный. Пыль еще не успела осесть, а уже хлопнула броневая дверь, и из броневика выбрался командир взвода разведки лейтенант Валетов. Он стянул с потного, покрытого густым слоем пыли автомобильные очки-консервы, козырнул Усачеву и четко отрубил:
- Товарищ майор! Летчики вымпел сбросили, – лейтенант протянул Валерию узкий алюминиевый стакан, с длинным куском ярко-синего шелка на крышке.
Тот раскрутил футляр и вытряхнул карту и приказ, отпечатанный тоже на шелке. Приказ гласил:
«Командирам второго танкового батальона и пулеметно-стрелкового батальонов. Ускоренным маршем двигаться к мосту на дороге Витория-Бургос. Мост захвачен вторым батальоном десантников-парашютистов. Мятежники, силами до двух полков при поддержке танков сосредотачиваются для контратаки. Задача: сорвать контратаку противника, разгромить контратакующие части франкистов и, взяв десантников на броню, развить наступление на Бургос.
Командир танковой бригады, комбриг Лизюков».
Усачев прочитал приказ своим ротным,  отметив про себя, что комбригу дано новое звание. «Должно быть, Тухачевский постарался, – подумал Валерий. – Авансом пробил. За будущие победы». Маршал Тухачевский славился в армии не только своим пренебрежительным отношением к младшим по званию, но и щедростью на награды, ордена и поощрения. Впрочем, как и на наказания...
«Эдак пойдет – глядишь, и я подполковником стану. Досрочно… – подумалось Усачеву. – А что? Чем я хуже комбрига?»
Он поторопил радиста, пытавшегося связаться с майором Вороновым – командиром бригадного стрелково-пулеметного батальона. Перед началом наступления батальон был посажен на реквизированные в Бильбао грузовики и автобусы, а также укомплектован тремя автобусами для связи и медсанбата.  По плану наступления, Воронов со своими бойцами должен был идти, что называется « в затылок», танкам Усачева, но… 
- Вот что, Петро, – Валерий посмотрел на Валетова. – Не в службу – в дружбу: смотайся назад, поищи там Воронова с его пульбатом. Особо сильно он отстать не мог, но чем черт не шутит…
- Понял, – лейтенант кивнул и полез обратно в бронеавтомобиль.
Тот зафыркал, сорвался с места и помчался назад вдоль колонны. Майор Усачев проводил его взглядом. «Ну, не одним же наступать – убедительно сказал он сам себе. – Еще нарвешься на что-нибудь – греха потом не оберешься…»
Батальон отыскался через полчаса. Автомобили, собранные с бору по сосенке, не выдержали бешеного темпа наступления, заданного красным маршалом. В результате больше роты пульбата оказались «безлошадными».  Комбат Воронов приказал погрузить оружие на оставшиеся в строю грузовики, посадить бойцов, сколько возможно, а тем, которым места уже не хватило, бежать рядом с машинами, периодически сменяя друг друга. Теперь, из-за облепленных красноармейцами грузовиков, автобусов и легковушек батальон выглядел как развеселый цыганский табор.  Сходства добавлял непрерывный гул красочных эпитетов и сочные характеристики, которыми бойцы награждали свои средства передвижения, испанские дороги, наступление вообще и  замысел командования в частности. Тем не менее, батальон двигался со скоростью семь-восемь километров в час, что было бы совсем неплохим показателем, если бы не нужно было догонять «бэтэшки»…
Усачев погрузился в размышления. Бросить пехоту и рвануть к мосту в одиночку? Конечно шесть с половиной десятков БТ-5 разгонят атакующих франкистов, но что потом? В батальоне десантников всего шестьсот человек, да еще неизвестно: пойдут ли они вместе с танкистами? И если пойдут, то на чем? Ногами все равно не успеют…
А если?.. Валерий повернулся к ротным, которые уже подошли и стояли, ожидая приказаний:
- Бойцов пульбата принять на броню. По три-четыре человека на каждую машину. Вопросы?
- Товарищ майор, может, гусеницы снимем? – Ястребов обвел вокруг рукой – Грунт плотный, сухой, а тогда и скорость сможем повыше дать?
- Дельно! – Молоток Ястребов! Недаром – орденоносец… – Гусеницы снять! Скорость на марше держать сорок – сорок пять километров! Выполнять!
Через полчаса батальон устремился вперед, уже развернувшись в атакующую лаву. На танках, цепляясь изо всех  сил, сидели, поминая про себя создателей танков и их матерей, стрелки. 
В «Пособии для бойца-танкиста» сказано, что, находясь в танковом десанте, пехотинцы оказывают танку помощь, поражая «своим огнем противотанковые средства противника, в первую очередь орудийные расчеты, гранатометчиков и метальщиков бутылей с воспламеняющейся и горючей жидкостью, указывая танкам цели, содействуя им в преодолении препятствий, предупреждая танки о минированных местах и наличии других противотанковых препятствий». Но авторы «Пособия» наверняка никогда не сидели на броне БТ-5, несущегося со скоростью под пятьдесят километров в час по бездорожью. Какая тут «помощь», какое «поражение огнем»?! Какое «указание целей»?!! Тут бы винтовку не потерять, да не слететь на всем ходу! Даже если не подвернешься под колеса следующего танка, все кости переломаешь, как пить дать!
Расстояние до моста танки Усачева прошли за один час пятьдесят минут…

1155, 02 июля 1937, мост через Эбро

Шестой полк, уменьшившийся в численности до двух батальонов, готовился к новой атаке на проклятый мост, который удерживали проклятые большевики. Во время прошлого штурма они изрядно потрепали верные генералу Франко войска. Русские сожгли девять танков (десятый спасло заступничество мадонны!), почти полностью уничтожили первый батальон и уполовинили бандеру Легиона.
Но  руководивший атакой командир шестого полка полковник Гарсия считал, что еще не все потеряно. Во-первых, русские тоже понесли потери. Должны были понести – боя без потерь не бывает!
Во-вторых, у русских должны быть на исходе боеприпасы. Полковник, также как и покойный лейтенант Хавьера, не слишком хорошо представлял себе технику десантирования, но на самолете летал, даже дважды, и вынес из этих полетов твердое убеждение: самолет летит быстро, но груза несет относительно мало. Даже если русские использовали свои громадные четырехмоторные машины, все равно – много боеприпасов у проклятых большевиков быть не должно.
И, в-третьих, прибыла, наконец, опоздавшая артиллерия. Батарея семидесяти семимиллиметровых  пушек, и батарея семидесяти пятимиллиметровых гаубиц разворачивались на позициях, а в боевых порядки изготовившихся к атаке пехотинцев уже прибыли арткорректировщики. В глубине души Гарсия корил себя за то, что погнал солдат в атаку, не дождавшись орудийной поддержки, но с другой стороны, теперь было очевидно: русским нечем вести контрбатарейную борьбу и сейчас их можно будет расстрелять как мишени в тире. Русская авиация тоже не прилетит – во всяком случае полковник на это очень надеялся. Ну не может же у большевиков быть столько самолетов,  что их хватит на отражение каждой атаки!
Так что полковник был спокоен и уверен в себе, а потому раздавшиеся орудийные выстрелы он принял за начало артиллерийской подготовки. Удивившись, что артиллерия начала без приказа, он жестом велел адъютанту подать ему телефонную трубку:
- Батарея? Кровь Христова, почему начали без команды?
- Осмелюсь доложить, сеньор полковник. Находимся под обстрелом. Мы не начинали, но…
Что «но» Гарсия так и не узнал. В дом, в котором располагался штаб штурмовой группы, вбежал лейтенант.  Полковник поднял глаза и икнул от изумления. Вид лейтенанта был страшен: весь в земле и крови, один погон болтается, фуражка сбита на затылок.
- Что это?.. – начал, было, Гарсия, но лейтенант перебил его.
Посмотрев на своего командира безумными глазами, он заорал надсадным голосом внезапно оглохшего человека:
- Танки! Сеньор полковник, танки! Русские танки. У них пушки! На грузовиках! Легион бежит!
Полковник Гарсия не понял, зачем русские танкисты сняли свои пушки и везут их на грузовиках, но если Легион побежал, значит, большевики могут обходиться и без орудий. Оставалось одно – бежать самому. На ходу проверив маузер в колодке, Гарсия метнулся к двери. Ему нужно добраться до своего автомобиля, и тогда он спасен. Танки это страшно, но танки не могут ездить быстрее автомобиля. Таких танков не бывает! Рывком распахнув дверь, полковник вылетел во двор, дико огляделся. Его штабной «Испано-Сюиза» стоял возле каменного забора. Водитель поднял голову, увидел своего командира, завел двигатель…
Забор рухнул от страшного удара и прямо штабному авто пронесся танк. «А этот, пожалуй, идет побыстрее автомобиля!» – как-то отрешенно отметил полковник. Ударом бронированного лба танк проломил забор с другой стороны двора и исчез, оставив после себя груду битого камня, облака пыли и искореженные останки «Испано-Сюизы». Гарсия оцепенел. Он словно во сне видел,  как по улице мчится другой танк с красной звездой на башне и несколькими солдатами, сидящими у него на броне. «Наши, – подумал, было, полковник. – Пытаются поджечь…» Но уже через мгновение он понял, что это – русские. Танк резко остановился, солдаты горохом ссыпались на землю и кинулись к нему. Один из них, широкоплечий раскосый азиат в запыленной форме окинул Гарсию критическим взглядом и наставил на него винтовку с узким, тонким штыком:
- Ну, ты, курва в ботах! Ариба лас манос!..
Словно в беспамятстве полковник медленно поднял руки…