0610, 01августа 1937 г., перекресток на шоссе Бургос-Вальядолид

Ночь выдалась непривычно холодной, и марокканцы, стоявшие ночью в карауле, дрожали, клацали зубами и, ворча, поплотнее кутались в свои бурнусы. Утром на землю выпала обильная роса, а от реки поднялся плотный белый туман. Он медленно поглотил низкий левый берег и в его клубах солдатам чудились то чьи-то силуэты, то очертания вражеских танков, то вовсе уж немыслимые, невероятные очертания чего-то, одновременно похожего и на линейный корабль, и на тяжелый бомбардировщик…
…Всю ночь часовые не смыкали глаз, всю ночь настороженно обшаривали темноту стволы винтовок и пулеметов. Франкисты еще не забыли, что такое визиты «ноче де фантасмас» и не горели желанием испытать их вновь на своей шкуре…

- …Никого не заметили? – спросил офицер-кавалерист часовых, съежившихся в окопе. – Красные не появлялись?
- Велик Аллах! – произнес один из марокканцев, вглядываясь в мутные картины, рисуемые переливами тумана. – И да благословенна будет Его милость, которая оберегает нас от «ночных призраков». Все тихо, эфенди капитан.
Офицер кивнул, и пошел вдоль по траншее. Завернул за очередной угол… и остановился как вкопанный. Прямо в лоб ему смотрел черный немигающий глаз револьверного ствола…
- Ариба лас манос, сука! – негромко, но веско произнесли из тумана.
Капитан на секунду замешкался, и это промедление стало для него роковым. Широкая ладонь зажала ему рот и нос, а в следующее мгновение удар ножа отправил «эфенди капитана» туда, где в тенистых садах возле фонтанов, бьющих вином, его ожидали прекрасные полногрудые гурии…
- Грубый ты, товарищ Семейкин, – прошептал Домбровский. – Можно было и в плен взять…
- Куда «в плен», товарищ старший лейтенант? – прошипел Семейкин в ответ. – Я ж видел: эта сука орать собиралась. Уже и рот открыла…
- И как ты это все со спины заметил? – усмехнулся Алексей. – Ладно, пошли дальше, ребята…
Парашютисты тихо скользнули вдоль траншеи и, точно волки на овечью отару, обрушились на секрет марокканцев. Несколько глухих ударов, полузадушенный крик, и десантники с сознанием выполненного долга уселись на землю, устало переводя дух.
- Товарищ старший лейтенант, можно давать ракету – сообщил звеньевой Семейкин, пряча нож за голенище сапога.
- Погоди, еще наши знак не дали…
- Какой там «не дали»?! Вон Мишка Эпштейн руками своими машет, чисто – пропеллер…
Домбровский изо всех сил пытался разглядеть Эпштейна, который вместе с Политовым и еще двумя бойцами шел с другой стороны, но так ничего и не увидел, кроме смутных очертаний какой-то фигуры вдалеке. В очередной раз поразившись зрению сибиряка-охотника, он вытащил ракетницу…

…Со своего командного пункта на небольшой высотке Мехлис видел, как откуда-то из тумана, скрывшего берега реки, вылетела красная ракета. Следом за ней в других местах тоже взмыли в небо ракеты и тут же взревели двигатели танков. Полотнища тумана вспороли лучи фар боевого света, грохнул орудийный выстрел, а потом, перекрывая грохот моторов, загремело «Ура!». Машинально он посмотрел на наручные часы: атака началась ровно в шесть часов десять минут…

На мост вылетел танк, за ним – бронеавтомобиль БА-6. Паля в разные стороны из башенных орудий и спаренных пулеметов, они мгновенно проскочили на другой берег и замерли по бокам дороги словно доты. А по мосту уже бежали, стреляя на ходу, красноармейцы. Вот первые уже на другом берегу, вот их там уже целый взвод, вот…
…Пулемет ожил внезапно и первой же очередью сбросил в воду добрый десяток стрелков.  Остальные залегли, но это не помогло: расположившись на высотке, франкисты должно быть, заранее пристреляли мост, и теперь им даже не надо было видеть цели – достаточно просто выставить нужный выверенный прицел… К тому же туман, который пока прикрывал красноармейцев, скоро рассеется под лучами яростного испанского солнца, и тогда людей на мосту окажутся точно на ладони у пулеметчиков…
Три танка с противоположного берега открыли яростный огонь по тому месту, где по их предположениям находилась замаскированная огневая точка. «Бэтэшка» и «башка»  с правого берега активно присоединились к ним, но все было напрасно: стоило только лишь стихнуть разрывам сорокапятимиллиметровых гранат, как тут же снова раздавалось назойливое стрекотание фашистского «браунинга»…
Мехлис видел, как по мосту на правый берег рванулся еще один танк. Он вылетел на  дорогу, резко свернул в сторону, птицей взлетел на высотку и… Глухо ухнул динамитный патрон, брошенный под гусеницу, «бэтушка» крутанулась на месте и остановилась, скособочившись на левую сторону.  На нее тут же бросились неизвестно откуда взявшиеся марокканцы. Размахивая оружием, они, точно огромные насекомые упрямо лезли на броню. Командирский танк  с поручневой антенной, стоявший у моста, точно водой из шланга окатил своего подбитого товарища длинной пулеметной очередью, смахивая наглых насельников. Но это не помогло. Откуда-то вылетело несколько бутылок, и даже сквозь грохот залпов и терскотню пулеметов было слышно, как они, с каким-то хрупким, болезненным тренканьем, разбиваются о борта и крышу танка. На них тут же расцвели и весело заплясали голубоватые язычки бензинового пламени.
Башенный люк откинулся, оттуда попытался выбраться танкист в дымящемся комбинезоне, но грохнул слитный залп и он сломанной куклой свесился вниз. БА-6, прикрывавший мост, неожиданно рванулся вперед и, расшвыривая мелкие камни надетыми на задние колеса гусеницами, пополз на высотку. И тоже вспыхнул…
Бронислав зарычал от злости, закусывая зубами наушник танкошлема. Зло пнул ногой ни в чем не повинного Киреева:
- Чего сидишь, смотришь?! Вперед!..

Домбровский вместе со своими парашютистами залег в окопах на правом берегу. Мост десантников не заинтересовал и они, расправившись с охраной левого берега, просто перебрались через неглубокую реку вброд, атаковали одуревших от ужаса, ничего не понимающих франкистов из охраны, и, легко вырезав немногочисленные караулы, засели  на их позициях. Тогда им казалось, что еще немного, и операция увенчается успехом, но вот теперь Алексей всерьез задумался: а не поторопился ли он, отдав приказ форсировать водную преграду?..
Он видел, как франкисты подбили сначала танк, потом бронеавтомобиль, и уже совсем было решился отдать приказ своему взводу атаковать высотку и отыскать там этот чертов пулемет, когда прямо над его головой промчался «бэтэ» с поручневой антенной. Танк с разгона взлетел на пригорок, но, не доехав до вершины буквально нескольких метров, резко вильнул вправо и метнулся в сторону. И вовремя! Через мгновение на том месте, где танковые гусеницы только что рвали сухую испанскую землю, один за другим взорвались два динамитных патрона.
Домбровский как завороженный следил за отчаянной «бэтушкой». Вот бронированная машина выскочила на хребет, вот – на обратный скат… Гулко ударила башенная «сорокопятка», еще раз, еще…
Танк снова вылетел из-за холма и на предельной скорости помчался  вдоль склона, но теперь уже влево. При этом башня его медленно поворачивалась из стороны в сторону, словно вынюхивая орудийным хоботом цель. И, должно быть, унюхал! БТ-5 мгновенно развернулся чуть ли не на месте и, окутавшись голубоватым облаком выхлопов, словно прыгнул куда-то в нагромождение камней. Алексей внезапно поймал себя на том, что чуть ли не молится за удачу отчаянных танкистов. Только бы гусеница у них не слетела, только бы клятый динамитеро  не попал, только бы…
«Бэтушка» снова вынырнула на пригорок и заметалась, точно взбесившийся бык, на позициях франкистов. Домбровский оглянулся на свой взвод: парашютисты напряженно следили за отчаянным танком. Алексей сплюнул, и выпрямился во весь свой гигантский рост:
- Чего уставились? Вам тут что – театр?. Помочь ребятам надо, – и одним движением выбросил себя из траншеи…
Десантники ворвались на позиции франкистов вовремя. Танк – оружие страшное, грозное, но в одиночку он слишком уж уязвим. Домбровский очередью из ППД срезал двух марокканцев, уже изготовившихся бросать бутылки с бензином, рядом старшина Политов свалил динамитчика, наколов его на штык, точно жука на булавку… Десантники свирепствовали в окопах, не желая отставать от танкистов, которые безраздельно царили над окопами. Франкистам было уже не до моста, и потому в их траншеях скоро оказались стрелки красноармейцы и баскские ополченцы. И вместе с ними к мятежникам окончательно пришла смерть…

-…Товарищ корпусной комиссар! Задание выполнено! – Майор Брагин дрожал от возбуждения, – Победа, товарищ корпусной комиссар! Мост наш!
Мехлис с трудом сдерживал улыбку. Он и не сомневался, что его бойцы не подведут…
- А что ты так радуешься, майор? – спросил Лев Захарович. – Думаешь, это последний бой был? Шалишь, брат, на наш век еще много осталось…

1215, 02 августа 1937г., Бильбао

В порту разгружался французский пароход «l’Étoile du Nord» , зафрахтованный «Совинторгом», и доставивший баскам и остаткам АГОН «гуманитарные» грузы: медикаменты, грузовики «Renault», взрывчатку, бочки с бензином. Их разгружали под недреманным наблюдением пожарных и охраны порта. Отдельно, под конвоем красноармейцев выносили продолговатые мешки с валютой, которые тут же загружали в какие-то крытые автомобили и немедленно увозили, в сопровождении пары легких броневиков.
В этой суматохе никто не обратил внимания на нескольких молодых людей в штатском, сошедших с «l’Étoile du Nord» и Мгновенно растворившихся в шумной пестрой портовой толпе. Трое крепких мужчин и красавица-девушка, красивая, однако, не яркой, броской, запоминающейся красотой, а той красотой, что при взгляде на нее будит в душе какую-то щемящую теплоту. Такую красоту трудно забыть, но описать ее подробно – просто невозможно. Спутники красавицы обладали такой же приятной, располагающей к себе, но совершенно незапоминающейся внешностью. Да и одежда на всех четверых была качественная, добротная, но какая-то удивительно обыденная. Если бы кто-то вдруг пожелал описать одежду четверки, то, скорее всего, вынужден был бы ограничиться простым перечислением предметов: «Пиджак, рубашка, брюки, галстук… Туфли? Были, разумеется. И шляпа была…» И все…
- Товарищ Андрей?
Перед четверкой вырос, словно из-под земли, человек в таком же неприметном, как и у них костюме, с таким же обыкновенным – очень обыкновенным! – лицом. Он обменялся паролями со старшим прибывших и улыбнулся:
- Здравствуйте, товарищи. Богдан Захарович ждет…

«…Смерть не щадит никого. И в первую очередь – самых смелых, самых решительных, самых преданных борцов. В первую очередь – лучших…
Вот и сейчас смерть от подлой фашистской авиабомбы вырвала из наших рядов настоящих верных ленинцев – товарищей Тухачевского и Уборевича. В бессильной злобе враг надеется, что гибель командиров ослабит волю к победе красноармейцев, сражающихся в братской Испанской Республике. Но он просчитался! Временно исполняющий должность командующего АрмГрОН комкор товарищ Апанасенко сообщает, что в частях и подразделениях армейской группы на собраниях красноармейцы и командиры клянутся отомстить за смерть своих боевых товарищей и еще теснее смыкают ряды большевистской обороны!
Спите спокойно, дорогие товарищи! Мы не посрамим вашей памяти, мы продолжим ваше дело, мы заставим врага сто крат и тысячу крат поплатиться за вашу гибель!..»
Из речи тов. Ворошилова на траурном заседании ЦК ВКП(б), посвященном памяти т.т. Тухачевского, Уборевича, Шилова, Баерского и Карского
«Правда», 04 августа 1937г

Указ Верховного Совета СССР № 12237-37 от 04 августа 1937г.
За образцовое выполнение служебного задания особой важности и проявленные при этом мужество и героизм присвоить товарищу Судоплатову Павлу Анатольевичу звание Героя Союза ССР.
За образцовое выполнение служебного задания особой важности и проявленные при этом мужество и героизм наградить:
- Орденом Ленина – т.т. Берия Лаврентия Павловича, Либерман Михаила Иосифовича, Сергиенко Дмитрия Сергеевича, Мазанник Елену Григорьевну;
- Орденом Боевого Красного Знамени – т.т. Ежова Николая Ивановича, Кобулова Богдана Захаровича, Меркулова Всеволода Николаевича.
Председатель Верховного Совета СССР Калинин М.Н.

2110, 06 августа 1937г., Москва, Наркомат обороны

Ворошилов рассматривал фотографии красноармейцев, доставленные из Испании. Изможденные лица, обтрепанная форма, но веселые и оружие сохранили. Это те самые «малые группы», которые по замыслу не к ночи помянутого Тухачевского должны были «просачиваться» через боевые порядки франкистов. Хорошо, что просочились, плохо, что мало их, просочившихся. Апанасенко железной рукой вывел своих из окружения, наплевав на идиотский, если не сказать «предательский» приказ командующего и сейчас он и его группа – единственная полностью боеспособная часть на территории Баскской Автономии.  Иосиф Родионович был вынужден сократить линию фронта и даже оставил Бургос, но оставшееся держит крепко и выбить его оттуда не выйдет. Никак.
На мгновение Ворошилову даже стало чуть досадно, что новым командующим АрмГрОН утвердили не Апанасенко, а Тимошенко. Хотя Семен Константинович тоже человек надежный и толковый. Но все же…
Дверь кабинета открылась, и на пороге возник Руда:
- Товарищ нарком. К вам начальник ГУГБ…
- Проси
И почти сразу же в кабинет стремительно вошел Берия:
- Сидишь? Тут вот какое дело… – Он словно бы замялся, затем спросил – Про группу Мехлиса по твоей линии новостей нет?
- Нет. ГРУ все силы прилагает, но…
Берия помолчал, пожевал тонкими, четко очерченными губами:
- Ежову Хозяин позавчера разнос устроил. Велел, чтобы нашли непременно. И немедленно…
По лицу Лаврентия Павловича Ворошилов понял, что Николай Иванович – аккуратист и служака, задание выполнил. Но вот что удалось узнать?..
- И?..
- Плохи у Мехлиса дела, – Берия вздохнул. – Зажимают его. ИНО через своих стаци его отыскал, но выходит так, что из окружения ему не выйти. Хорошо хоть, что он по дорогам идет, а то уже и разгромили бы… – Тут в его голосе прорезались любопытствующие нотки, – Как думаешь: сам он додумался, или подсказал кто?
- Ну, вообще-то мог и сам, но скорее всего есть у него кто-то не сильно глупый… – Теперь помолчал Климент Ефремович, – Мы же так и не знаем: кто у него из командиров…
- Ну, ладно, это – лирика, – хмыкнул Берия. – Я тебе вот с каким вопросом:  младшими командирами пограничников не выручишь?
С этими словами он положил на стол разработки Соколова. Ворошилов принялся читать, а Лаврентий Павлович внутренне напрягся: дружба – дружбой, а за каждого младшего командира Климент Ефремович сейчас начнет сражаться как разъяренная тигрица за своих тигрят…
…Когда наругавшиеся и наспорившиеся нарком и начальник ГУГБ покидали Наркомат, Ворошилов, внезапно вспомнив, поинтересовался:
- Лаврентий, а чего это к Герою только какого-то Судоплатова представили? А тебя?
Берия поморщился:
- Да меня вообще в представлении быть было не должно… – Он вздохнул и добавил, – Лично меня вписал…