Наверное, чуть попозже выложим тайм-лайн.
А пока немного продолжения.

Сначала интерлюдия из прошлой реальности. Куда ее вставлять, пока не решили.

август 41

Эшелон приближался, деловито постукивая колесами на стыках рельсов. Первыми неладное почуяли не часовые на въездном посту и не охрана на платформах эшелона. Самым бдительным оказался майор Остерман, комендант станции. В обязанности престарелого ветерана, еще юным фенриком травленного французским фосгеном в окопах Западного Фронта, совсем не входило встречать каждый прибывающий поезд. Но обожженные легкие майора давали о себе знать и через двадцать пять лет. Остерман при первой возможности выходил из тесного помещения комендатуры, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Терпкий аромат близкого соснового бора перебивал даже вонь нефтепродуктов и прочего креозота, в изобилии носящуюся в атмосфере...
Острый взгляд старого служаки тут же отметил слишком большую скорость состава, въезжающего в ворота... Не исключалась возможность, что машинист-лихач просто форсит перед дружками, или перед прелестницами из женского персонала, и с минуты на минуту начнет торможение, но… В голове щелкнул неведомый переключатель из штатного в боевой режим... Рискуя сорвать горло, комендант заорал: «Аларм!». Сознание еще успело поставить маленькую отметку, что не было предупредительного гудка, который обязан звучать при въезде на станцию...
Но было поздно. Вернее, стало. На очередной развилке паровоз срезал стрелку и на полном ходу протаранил стоящий на параллельном пути эшелон с боеприпасами. Оба состава начали складываться, напоминая «змейку», детскую игрушку, которую Остерман подарил внуку перед отправкой на фронт. Складывались медленно, словно бы нехотя... Переворачивались вагоны, пришпоренными лошадьми вставали на дыбы, платформы, лениво заваливались еще движущие цистерны. Рассыпающиеся из ящиков снаряды окунались в лужи авиационного бензина. Бенгальскими огнями рассыпались искры, рождающиеся при ударе металла о металл…
«Это конец, - проволочила отнявшиеся ноги старая уставшая мысль, - сейчас вспыхнет. Неминуемо… Почему еще не полыхнуло? А вот, уже…»
И в этот момент он увидел в самом центре бушевавшего ада паровоз. Старая заслуженная машина. Чем-то похожая на тех трудяг железных дорог Германии, что везли юного Остермана на его первую войну...
Паровоз, с появления которого все и началось, стоял нерушимой скалой. Волнующееся с обеих сторон море разъяренного металла и огня словно боялось прикоснуться к исполину. А может, разрушительное пламя Армагеддона боялось не паровоза, а человека. Того, что, по-турецки скрестив ноги, устроился на крыше будки и, с каменным лицом, что вызвало бы у Карла Мая приступ дежавю в связи с краснокожими, выпускал пулю за пулей в лежащую на боку цистерну, бывшую первой в уже несуществующим эшелоне. Истратив последний патрон, человек небрежно отбросил винтовку и обвел возникший хаос довольным взглядом. Глаза странного человека на долю мгновения задержались на лице коменданта, и губы растянулись в улыбке.
Видимо, близость смерти до предела обострила чувства майора. Или, может, Провидение подарило на краткие мгновения неизвестные ранее способности, компенсируя скорую смерть. За крошечный промежуток времени Остерман успел понять всё, что хотел сказать этот человек. И пониманию вовсе не помешало то, что слова звучали не по-немецки, и не по-русски...
«Ты хотел полакомиться чужой шурпой, грязный шакал? – говорили мудрые старые глаза молодого парня. - Ты не пришел, как дорогой гость в дом друга. Подлой змеей приполз из-за угла, чтобы ужалить хозяина. Ты наешься нашей шурпы до самого горла! Самого лучшего лакомства, приготовленного мастером! Не хочешь? А кто тебя спрашивает? Уже поздно! Ты сделал выбор, когда пришел незваным. Думал, что на тебя не найдется управы? Убедись в своей глупости, безмозглый баран, потому что Шамси Абазаров уже здесь и готов отвести твою душу в Джанахам вместе с душами всех, кто пришел вместе с тобой.
Не надейся, что те, кто не попадет туда сегодня, надолго задержатся на чужой для вас земле. Ибо таких, как я, много, и каждый готов показать дорогу стае грязных шакалов.
И не тешь себя мечтой, что ты расчистил дорогу последователям. Там, в долине Зеравшана, уже родился новый Шамси Абазаров. Тот, который будет убивать шакалов, пришедших через двадцать лет. А за ним появится другой, для следующего поколения. И когда бы вы ни явились, вас всегда будет ждать железный Шамси. Может быть, у него будет другое имя, может, он окажется русским или чукчей, но это буду я, Шамси Абазаров, кашевар сто восьмой дивизии, пришедший сварить из вас шурпу для демонов. Такова ваша проклятая судьба».
Человек улыбнулся, повторил прозвучавшее заклинанием: «Сектаны Кысмет!», распахнул руки и принял удар пламени...
***
А может, это было совсем не так. Кто сможет поведать, что и как было, если от станции осталась большая дымящаяся воронка?
Достоверно известно только то, что когда полыхнуло, секунда в секунду, в далеком горном поселке Айни неожиданно проснулся и подал голос совсем еще маленький мальчик. Напрасно мать и бабушка суетились над младенцем. Ребенок отталкивал материнскую грудь и орал так, что сбежались соседи со всех окрестных дворов...
Но трехмесячный Шамси Абазаров не плакал, он кричал, и в этом крике отчетливо слышались сдерживаемая мужская боль и вызов. Вызов всем, кто жаждет попробовать чужую шурпу…

Отредактировано ВВГ (28-04-2012 01:17:56)

- Значит, тут у них ПВО, – задумчиво потер подбородок Костя, - надо сказать — очень грамотно. Склад ниже и со стороны батареи его прикрывает холм, утыканный зенитками. С любой другой стороны — тоже не сахар. Обзор у них отсюда великолепный, видят гансы далеко. Нахрапом орешек не раскусить. Кто выстраивал систему охраны склада, в своем деле далеко не последний специалист. Зенитки простреливают и подъездную дорогу. Отсюда она как на ладони. А вот то поле практически не просматривается. Судя по логике, должна быть еще одна батарея или, минимум пара пушек и пулеметов, которые контролируют то направление. А вообще, неслабо тут немцы окопались!
- Ты прямо как по той книжке шпаришь, - прокомментировала Светка.
- Значит, человек понимал, что пишет, - Костя отреагировал на её слова, но как-то лениво и задумчиво. – Как это «шпаренье» нам на пользу использовать не понимаю…
- Вах, уважаемые! Урус-албасты зенитка хватай, грязный шакал стреляй! Снаряд, - Шамси махнул рукой в сторону склада, - взрывай совсэм! Вдрэбэзгы! - с трудом выговорил он трудное слово.
- Зенитка, говоришь, хватай и стреляй? – йети критично хмыкнул, - фрицев там сотня, не меньше. Пока всех передавим, так свинцом нашпигуют, мало не покажется…
- Таки что нам мешает сделать здесь филиал Василевичей? – поинтересовался Любецкий. – Или Ви думаете, что таких подвигов стоит совершать только за ради Гудериана? Через чего Вам не нравятся два десятка гаубиц? По мене, так вполне достойный цимес. А если добавить запас хлопушек, так ще и погромче будет.
- В Василевичах мы их малыми группами давили. - не согласился Костя. - Если и проснется кто – «пробил в фанеру» и получи фанеру. А тут все скопом, казарма-то одна. Можно и не успеть. Если только двери подпереть снаружи, да поджечь… Так пока мы зенитки поразворачиваем, да пристреляемся, на зарево со складов прибегут. Начнут стрелять, будут мешать целиться. Грохот такой стоять будет... – Грым поморщился, - Яш, ты, кстати, с зенитками как?
- Таки немного хуже, чем с паровозами, - признался Любецкий. – Не артиллерист ни разу. Зато казарму с фрицами подпалить – на раз и без второго слова.
- Жечь живых людей? – удивилась Светка.
- Ты против? - в свою очередь удивился Костя. - Немцы не стесняются это делать.
- Непривычно как-то… - неуверено протянула девушка. - Люди, все-таки...
- Светочка, - встрял Любецкий, - я таки не вижу на вверенном нам объекте ни одного людя! Или Ви до сих пор путаете с ними фашистов! Раскройте глаза и смотрите ими внимательно. Где Ви видите таких ребенков?! И шо бы Ви заметили, женщин тоже не наблюдается. Так шо те граждане, за которых вы мне рассказывали, имеют право считать нас зверями, но в моей душе не дрогнет ни одна струнка…
Яшка неожиданно замолчал, к чему-то прислушиваясь.
- О каких ты ему гражданах рассказывала? – тихо спросил Костя, не желая мешать Любецкому.
- О правозащитниках.
- Свят, свят! – йети вытаращил глаза. – Ты с ума сошла?! Считаешь, что Яшка готов к таким ужасам?
- Да ладно… - начала девушка и замолчала.
- Не может быть! – простонал Любецкий. – Не может быть! Это она! Я узнаю ее голос из тысячи! Но как? Она же погибла! Там на заставе! В казарме! Туда же с десяток снарядов попало! Как она могла выжить? Костя, это она! Ты меня слышишь?
- Таки там есть женщина? – ядовито спросила Светка, но одессит на замечание не обратил внимания.
- Это говыдло ее насилует! – возмущался он. – Я изображу с этого поца мешок с костями и банку гноя, разве ж можно ж так измываться над несчастной?! Костя, где мой бластер, я пошел до этой бодеги делать погоду!
Светка смотрела на одессита с все возрастающим удивлением. Шамси тоже удивился, но верный своим привычкам, виду не показал. Только проверил, хорошо ли выходит клинок из самодельных ножен, да накинул тетиву на рога самодельного лука. И замер, всем видом показывая готовность помочь товарищу «делать погоду» вплоть до полного уничтожения этой самой «бодеги». Что бы ни значили эти слова, хотя «кирдык», по его мнению, однозначно лучше «погоды».
Костя, сначала тоже несколько обеспокоившийся за психическое здоровье товарища, быстро сообразил, суть возникшей проблемы, и попытался успокоить страдальца:
- Яша, ее там не может быть! Просто голос похож!
- Какая разница?! - возмутилась Светка, - кого бы там ни обижали…
- Грым! – перебил ее Яшка. - Ви хотите сказать, шо внук бессарабского ромэ не сможет узнать голос своей любимой, коварно плененной гнусными немецко-фашистскими захватчиками, когда эти криворукие поцы делают ей больно? Ви вслушайтесь в этот надрыв, в это дребезжание, Ви же слышали этот голос, когда еще были Костей, и немножко до войны. Ви только вспомните, как она пела на воле, в моих руках! Я же слышу ее боль и ее несчастье! Это таки совершенно невозможно! Ми же не можем бросить ее в беде, Костя! Только не говорите, шо это рискованно, у нас есть таких других проблем, но я Вам скажу за эту: ее надо освободить. Ви же меня понимаете, Грым!..

Отредактировано ВВГ (28-04-2012 00:52:57)