Более 30 лет назад во Франции разразилась революция [Июльская революция 1830 г.] То было событие, не предусмотренное Санкт-Петербургом, поскольку незадолго до этого он заключил тайный договор с Карлом Х об улучшении администрации и географического порядка в Европе. После того, как поступили новости о революции, которая нарушила все планы, царь Николай собрал гвардейских офицеров и произнес краткую воинственную речь, заканчивавшуюся словами: 'По коням, господа!' Это была не пустая угроза. В Берлин был отправлен Паскевич - готовить план вторжения во Францию. Несколько месяцев спустя планы были готовы. Пруссаки должны были сосредоточиться на Рейне, а московиты - последовать за ними. Но затем 'авангард обратился против главных сил', как говорил Лафайет в Палате депутатов. Восстание в Варшаве спасло Европу от второй антиякобинской войны.

Восемнадцать лет спустя весь Континент потрясло новое революционное извержение, а лучше сказать, землетрясение [революции 1847-1848 гг.]. Зашевелилась даже Германия, которая после так называемой Войны за независимость постоянно находилась под каблуком России. Еще более поразительным был тот факт, что первым из немецких городов, воздвигнувшим баррикады, стала Вена - причем с успехом. На этот раз Россия, впервые в истории, потеряла самообладание. Царь Николай уже не обращался к Гвардии, а издал манифест к своему народу, в котором сетовал на то, что французская зараза проникла даже в Германию, что она приближается к границам Империи, и что революция воззрилась своими безумными глазами на Святую Русь. Неудивительно! - восклицал он. Ведь, по сути, эта Германия годами была оплотом неверия. Тлетворному влиянию отвратительной философии поддались те слои народа, которые казались самыми здоровыми. А свое воззвание он завершал таким призывом к немцам: 'С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!'

Вскоре после этого он повелел своему верному слуге Нессельроде отправить немцам новое послание, в котором источал нежность в отношении этого языческого народа [6 июля 1848 г.] Откуда такая перемена? Теперь берлинцы не только устроили революцию, но и объявили о восстановлении Польши, и поэтому прусские поляки, обманутые энтузиазмом народа, начали сооружать военные лагеря в Позене [Познань - прим. пер.]. С этим и связана лесть царя. Вновь польский народ, бессмертный рыцарь Европы, вынудил монгол отступить! Лишь после того, как немцы - особенно Франкфуртская национальная ассамблея - предали поляков, Россия вновь вздохнула свободно и собралась с силами для нанесения смертельного удара Революции 1848 г. в ее последнем оплоте, Венгрии. И даже там последним рыцарем, противостоявшим России, был поляк - генерал Бем.

Сегодня есть еще наивные люди, полагающие, что все было бы иначе, если бы Польша перестала быть 'необходимым государством', как выразился один французский автор и, более того, стала бы лишь сентиментальным воспоминанием. Однако вы знаете, что ни сантименты, ни воспоминания не в ходу на бирже. Когда о последнем русском указе, касающемся восстания в Польше, стало известно в Англии, орган главных денежных мешков [лондонская Times] посоветовал полякам стать московитами. Почему бы и не стать - хотя бы ради того, чтобы застраховать выплату 6 миллионов фунтов, которые английские капиталисты выделили царю? В худшем случае, писала Times, если русские захватят Константинополь, то Англия получит право на захват Египта, чтобы обезопасить путь на великий индийский рынок! Иными словами: Англия может оставить Константинополь России лишь в том случае, если она получит разрешение России оспаривать претензии Франции на Египет. Московит, пишет Times, с удовольствием размещает займы в Англии и исправно платит. Он любит английские деньги. Воистину так. А о том, как он относится к самим англичанам, лучше всего написано в 'Московских ведомостях' за декабрь 1851 г. 'Нет, дойдет очередь и до коварного Альбиона, и лишь в Калькутте мы заключим договор с этим народом'.

Что, спрашиваю я вас, изменилось? Неужели уменьшилась угроза со стороны России? Нет. Скорее, достигло высшей точки самообольщение правящих классов Европы. Ничего не изменилось, прежде всего, в политике России, что признает и ее официальный историк Карамзин. Могут меняться ее методы, ее тактика, ее маневры, но путеводная звезда - мировое господство - неизменна. В наши дни до подобного плана могло додуматься лишь ловкое правительство, управляющее массой варваров. Поццо ди Борго, величайший русский дипломат современности, писал Александру I во время Венского конгресса, что Польша - самый важный инструмент для осуществления русского плана мирового господства, но она же может стать непреодолимым препятствием, если поляк, утомленный постоянным предательством Европы, не станет послушным кнутом в руках московитов. Теперь, не говоря о настроениях польского народа, я задаю вопрос: произошло ли что-то такое, что могло бы сорвать планы России или парализовать ее действия?

Мне не нужно говорить вам о том, что ее войска постоянно продолжают двигаться в глубь Азии. Мне не нужно говорить вам о том, что так называемая англо-французская война против России дала последней горную крепость на Кавказе, а также господство на Черном море и права судоходства - то, чего тщетно пытались добиться от Англии Екатерина II, Павел и Александр II. Железные дороги объединяют и сосредоточивают ее силы, некогда разбросанные по обширной территории. Ее материальные ресурсы в Царстве Польском, представляющем собой ее укрепленный лагерь в Европе, увеличились колоссально. Крепости Варшавы, Модлина, Ивангорода [ныне Демблин - прим. пер.], некогда избранные Наполеоном I, господствуют на всем протяжении Вислы и являются мощной базой для наступления в северном, западном и южном направлении. Успех панславянской пропаганды обусловлен ослаблением Австрии и Турции. А что значит панславянская пропаганда - вы видели в 1848-49 гг., когда было совершено вторжение в Венгрию, Вена подверглась разорению, а славяне под командованием Елачича, Виндишгретца и Радецкого сокрушали Италию. И, словно этого было недостаточно, преступление Англии против Ирландии создало России нового мощного союзника на другом берегу Атлантики.

План российской политики остается неизменным; с 1848 г. средства России значительно увеличились, и до сих пор вне ее досягаемости оставалось лишь одно - и Петр Великий коснулся этой слабой точки, когда заявил, что для покорения мира у московитов есть все, за исключением душ. Москва обретет столь необходимое ей воодушевление, лишь поглотив поляков. Что же тогда им придется бросить на чашу весов? Ответ на этот вопрос дается с различных точек зрения. Вероятно, континентальная Европа ответит мне, что освобождение крестьян дало России право принадлежать к семье цивилизованных народов, что сила Германии, еще недавно сосредоточенная в руках России, может отразить все атаки азиатов, и, что, наконец, социальная революция в Западной Европе положит конец 'международным конфликтам'. Но англичанин, который читает только Times, мог бы ответить мне, что в худшем случае, если Россия завоюет Константинополь, Англия аннексирует Египет и, таким образом, обезопасит себе путь на великий индийский рынок.
Что касается первого - то есть, освобождения крепостных - то правительство освободило себя от препятствий, которые могло воздвигнуть дворянство на пути к централизации. Оно создало широкую базу для набора рекрутов в армию, отменило общинную собственность крестьян, изолировало их и усилило их веру в царя-батюшку. Оно не освободило их от азиатского варварства, потому что на создание цивилизации нужны века. Каждая попытка поднять нравственный уровень крестьян считается преступлением и подлежит соответствующему наказанию. Напомню вам лишь об обществах трезвости, которые были призваны спасти московита от того, что Фейербах называет сущностью его религии - а именно, алкоголя. Чего бы мы ни ожидали от освобождения крестьян в будущем, в любом случае ясно, что пока оно лишь расширило властные полномочия царя.

Переходим к Пруссии. Бывшая некогда вассалом Польши, она стала - под покровительством России и благодаря разделам Польши - одной из ведущих держав. Если бы завтра она потеряла свои польские трофеи, то ей пришлось бы влиться в Германию вместо того, чтобы поглотить ее. Чтобы остаться отдельной силой в Германии, ей приходится быть зависимой от московита. Недавнее распространение ее власти вовсе не ослабило эту связь, а, скорее, сделало ее неразрывной и усилило ее антагонизм по отношению к Франции и Австрии. В то же время, Россия является тем столпом, на котором держится неограниченная власть династии Гогенцоллернов и ее феодальных вассалов. Россия - это щит Пруссии от народного гнева. Посему Пруссия - не стена от России, а орудие последней, предназначенное для вторжения во Францию и покорения Германии.

А социальная революция - что это, как не конфликт классов? Возможно, конфликт между рабочими и капиталистами будет менее жестоким и кровавым, чем конфликт между феодалами и капиталистами в Англии и Франции. Будем на это надеяться. Но, в любом случае, такой социальный кризис, даже если бы он придал энергии народам Запада, как и любой другой внутренний конфликт, привел бы к агрессии извне. Таким образом, Россия могла бы вновь сыграть ту роль, которую она играла в антиякобинской войне и Священном Союзе - роль избранного Провидением спасителя Порядка. Еще во время Февральской революции не один граф Монталамбер прикладывал ухо к земле, чтобы услышать топот копыт приближающихся казацких коней. Не одни лишь неотесанные прусские юнкеры объявляли царя 'отцом и защитником' в представительных органах Германии. На всех европейских биржах акции росли с каждой русской победой и падали с каждым русским поражением.

Итак, для Европы существует лишь одна альтернатива: либо возглавляемое московитами азиатское варварство обрушится на нее подобно лавине, либо она должна восстановить Польшу и, таким образом, оградить себя от Азии стеной из двадцати миллионов героев, чтобы выиграть время для завершения своего социального преобразования.