***

  - Колян, привет! Колян, ты чо так смотришь? Не узнаешь чоли?
Баламута Мотыль узнал сразу. И тут же в голове всплыли неприятные воспоминания о событиях четырехлетней давности, когда он по наводке Карапета похитил какую-то девку и держал ее на даче у этого придурка Баламута. То, чем все закончилось, модно было бы списать на горячечный бред, если бы не многочисленные ссадины и царапины, густо покрывавшие его тело и ужасно чесавшиеся в течение последующего месяца, пока заживали. Весь этот месяц Мотыль провел у подруги, не появляясь в своей квартире и вообще боясь высунуть нос на улицу. И вовсе ни из-за исцарапанного лица, а из-за уверенности, что его разыскивает некий черный спецназ. С Карапетом больше не общался, и вообще выкинул старую сим-карту, сменив номер телефона.
- Ты чо, Колян, под кайфом чоли? – голос Вовчика стряхнул с Мотыля пелену воспоминаний. – Чота я тебя сто лет не видел. Где пропадал-то?
- Я б тебя еще тыщу лет не видел. Чего орешь, как потерпевший? – недовольно буркнул Николай.
- Дык, это… Чо ору, чо ору. Я ж тебе говорю: «Привет». А ты смотришь, как сквозь меня и молчишь. Вот и ору. Прикинь, Колян, я дачу-то продал, ага.
- Да и хрен с твоей дачей.
- Вот и я говорю, хрен с ней, - согласился Вовчик. – Какой из меня дачник? Тут другое, колян. Бикса-то та вовсе не ментовская телка. То тебя развели, Колян, извиняюсь, как лошару, ага.
- Какая еще бикса? – нахмурил брови Евсиков.
- Короче, прикинь, тут такая история… Ты никуда не спешишь? А то пойдем вон на лавку кости бросим, да я расскажу все, как было. Мож, по пивку?
Присесть на лавочку, расположенную в тени раскидистой ивы Мотыль согласился. Но распивать пиво в компании Баламута отказался, грубо поторопив того с рассказом.
- Короче это, - начал Баламут, - ты ж Колобка знаешь? Нет? Да знаешь, просто забыл. Он тоже из наших пацанов. Короче, позапрошлой осенью, как раз когда первые опята пошли, мы с ним в лес по грибы поехали. Моя «аудюха» тогда еще на ходу была…
- Ты мне тут что, про грибные места мозг парить собрался? – Николай сделал вид, что собирается встать. Он прекрасно помнил, что если Баламуту дать волю, тот наплетет столько лишнего, пока доберется до сути…
- Дык с грибов-то все и началось, - поспешил объяснить Вовчик. – У Колобка тут на одном хуторе родня раньше жила. Так он туда по грибы всякий раз ездил. Потом там померли все, и Генка туда больше не наведывался. А тут мы про грибы разговорились, он и вякнул, мол, знает место, где опят хоть косой коси. Я и предложил съездить. А чо? Да все, все, Колян, я ж уже к самой сути подошел.
Далее Вовчик поведал, как подъехав к хутору по разбитой бетонке, они увидели вместо старых полуразрушенных строений большой свежеотстроенный дом из цилиндрованных бревен, вокруг которого располагались аккуратно подстриженные газоны, вились чистые дорожки из дикого камня. Далее виднелись еще какие-то постройки, но они уже находились за двухметровой оградой из зеленой пластиковой сетки, используемой обычно в чисто декоративных целях. Вероятно, и здесь ее поставили от мелкого лесного зверья – крупное давно ушло в более далекие от цивилизации места – да от бродячих собак. Ограда примыкала к боковым стенам дома. К высокому парадному крыльцу подъезд был свободным. Рядом имелась небольшая, машин на десять, стоянка, застеленная все тем же камнем.
Не доезжая метров пятьсот до лесного хутора, Баламут остановил машину и вопросительно посмотрел на изумленно таращившегося вперед Генку Колобякина. Присвистнув, тот начал прикидывать, кто это из его родственников мог так круто взлететь, чтобы отстроить эдакую усадьбу? На ум никто не приходил, и он решил, что это кто-то из молодых, которых Генка почти и не знал. Однако узнать стоит. Может, удастся как-нибудь примазаться по-родственному.
Баламут любил халяву не меньше приятеля, потому сразу проникся к тому особо дружескими чувствами и выдал несколько дельных советов.
В процессе совместного обсуждения грибники решили здесь долго не светиться – наверняка вокруг такой усадьбы натыканы камеры слежения. Вернувшись на пару километров, свернули на давно не езженную, а потому еле приметную грунтовку, и, приминая жиденький подлесок, углубились в заросли. Оставив машину на подходящей полянке, взяли по пластиковому ведерку и, изображая активные поиски грибов, вновь направились к хутору.
Грибов по пути действительно попадалось много, но гонимые азартом вероятной поживы мужики особо не останавливались. Лишь уже на подходе к хутору наспех нарезали по полведра опят для маскировки.
Вскоре послышался шум двигателя. А когда грибники вышли к лесному дому, то увидели подъехавший к крыльцу темно-синий внедорожник. Дверцы распахнулись, и из задней вылетел большой черный пудель. Радостно виляя увенчанным пушистым шариком хвостом, пес звонко тявкнул, словно торопя кого-то оставшегося в салоне. В следующее мгновение оттуда вылетел ярко-красный мячик, ударился оземь и высоко подлетел в воздух. Подпрыгнув, пес поймал его зубами. А рядом с ним уже оказался шустрый мальчуган лет трех с виду, который сноровисто выдрал мячик из клыкастой пасти и вновь бросил его, после чего весело рассмеялся, наблюдая, как пудель пытается схватить прыгающий мяч.
Отвлекшись на эту суматошную парочку, грибники не заметили, как из внедорожника вылезли родители мальчугана. Молодая симпатичная женщина и высокий длинноволосый брюнет атлетического строения с умиленными улыбками наблюдали, как резвится их чадо.
- Точняк из молодых, - произнес Генка, прищурившись, разглядывая хозяев хутора. – Лица вроде знакомы, а вспомнить не могу. Видать последний раз видел их, когда они еще под стол пешком ходили. Ну чо, Вован, пойдем знакомиться с моими родственничками?
Колобок решительно вышел из-за деревьев. Баламут последовал за ним. Будь приехавший на джипе здоровяк один, или в компании подобных ему бычар, то Вовчик скорее всего не осмелился бы так нагло ломиться на территорию затерявшегося в лесу имения. Но присутствие женщины и ребенка придавало уверенности.

Непрошенных гостей первым заметил пудель. Он тут же огласил окрестности громким лаем, при этом продолжая вилять хвостом, намекая, что не будет против, если появившиеся из леса люди тоже включатся в игру.
Мужчина и женщина повернулись к грибникам, и Вовчику, как прежде Колобку, их лица показались смутно знакомыми. Особенно знакомой казалась женщина. И тут он ее вспомнил. Вспомнил и, резко развернувшись, зашагал обратно в лес, на ходу нарочито громко крикнув Генке, постаравшись придать голосу простуженную хрипотцу:
- Геныч, я это, ну… Я не хочу пить. Я лучше еще грибов пособираю. Я тебя у машины подожду.
Колобок что-то крикнул в след, но Баламут не разобрал, так-как быстро удалялся, шурша опавшей листвой и бормоча под нос:
- Хренасе влип!
В хозяйке хутора он узнал ту самую девку, жену некоего ментовского начальника, которую они с Мотылем пару лет назад держали в подвале его дачи. Ей тогда каким-то непостижимым образом удалось освободиться. Вроде бы даже в этом была его, Вовчика, вина, но он смутно что помнит, так-как находился в изрядном подпитии. Помнит только, что когда, очнувшись под утро, позвонил Мотылю, тот наорал, обозвав уродом и пообещав при встрече раскроить череп. Понятно, что после такого обещания встречи с подельником Баламут не искал.
Вот только как-то не очень этот длинноволосый бычара походит на мента. Они конечно называются нынче полицаями, и даже носят зеркальные очки, но мента с волосами до плеч, а тем более большого начальника, Вовчик представить не мог.
Но главная мысль, которая сейчас беспокоила незадачливого халявщика – это не узнала ли его жертва креативного парикмахерского искусства. А славно он ее тогда под ноль оболванил…
На Вовчиково счастье, девушка его не узнала.
А через полчаса к машине вернулся Генка. На вопрос о неожиданном бегстве, Баламут сходу соврал, будто как-то брал на гоп-стоп одну биксу, похожую на хозяйку хутора.
- Ты? На гоп-стоп? – искренне удивился и даже развеселился Колобок, явно сомневаясь в подобных возможностях товарища, способного разве что на мелкую кражу.
- Да, я, - набычился Вовчик, обидевшись на издевательский тон Генки. – Это я щас праведный образ жизни веду – чай полтинник скоро. А по молодости я еще и не такими делами промышлял. Мотыля знаешь? Вот поспрошай у него.
- Да ладно те, - примирительно хлопнул его по плечу Колобок. – То ты, Вован, ошибся. В дни твоей суровой молодости эта телка еще под стол пешком ходила и в памперсы писалась, а то и не родилась еще вовсе.
В общем, оказалось, что к родне Колобякина новые хозяева хутора «Светлый» не имеют никакого отношения. Хутор они приобрели через агентство недвижимости пару лет назад. Но их лица не зря показались Генке знакомыми. Он узнал в них мелькавших на местном телевидении владельцев некой фирмы, занимающейся экологическим благоустройством района. Кроме того, он еще и слышал об этой фирме какие-то совершенно невероятные слухи. А точнее сказать об одном из ее владельце, этом самом длинноволосом здоровяке, которого все звали не иначе, как Ворон. Слышал о Вороне и Вовчик.
Да и Мотыль знал кое-что об этом странном парне, подмявшем под себя всех местных бомжей и каким-то образом, не попавшим под «опеку» ни к братве, ни к ментам, ни к ненасытным чиновникам. Пацаны поговаривали, будто его греет кто-то крутой из столицы, но точных сведений не было. Еще говорили, будто он то ли экстрасенс, то ли вовсе шаолиньский каратэк из тех, что визжат и мяукают, махая руками и ногами.
Поняв, что Вовчик выдал все полезные сведения, Николай молча встал и не прощаясь пошел домой. Полученная информация заставила его крепко задуматься. Бывший браток готов был терпеть поражение хоть от ОМОНа, хоть от какого любого другого спецназа. В этом даже была некая пацанская романтика – страдать от ментовского беспредела. Но узнать, что тебя как последнего лошару сделал какой-то отмороженный каратэк… Да будь он хоть трижды шаолинец! 
- Колян! – вывел из раздумий голос Баламута, который, оказывается, семенил рядом. – Ты это, ну, ежели какое дело будет, меня подтягивай. Лады? Я не подведу, ты ж знаешь.
Услышав последние слова, Мотыль так взглянул на Вовчика, что тот сразу поспешил отстать, крикнув напоследок:
- Ну, я пойду. Ежели чо, я на Болгарском рынке обитаю.
Последующие несколько недель Евсиков изводил себя думами о том позорном поражении. Вспоминая и анализируя подлое нападение каратэка, которого почему-то, теперь уже и сам не понимал почему, принял за десантировавшийся с ночного неба спецназ, он все больше убеждал себя, что тот напал не сверху, а сзади и, скорее всего, ударил Николая чем-то по голове. После чего затолкал бесчувственное тело в заросли ежевики. А полет и падение в эти самые заросли наверняка результат бредового воображения из-за отбитой головы.
Это что же получается, он целый месяц позорно прятался на хате у подруги от какого-то бомжовского главшпана? Да если кто из бывших братков узнает, ему уже придется прятаться от их насмешек. А это трепло Баламут уже заявил, что его, Мотыля, развели как лошару. И наверняка это чмо трепется каждому встречному.
Доводя себя подобными думами, Николай порой даже начинал рычать от бессильной злобы, словно запертый в клетке дикий зверь. Ведь он тогда потерял тепленькое место начальника смены охраны в одном из гипермаркетов, и вот уже четвертый год работал простым охранником по разным стройкам, офисам, клиникам и прочим непрестижным левым конторам.
А ведь получается, что и на Карапета тогда зря наехал. Хорошо еще, что тот не выдвинул предъяву. Хотя, может, просто руки не доходят. Карапет пацан злопамятный, может и через десять лет на косяк указать.
После того, как на совершенно трезвую голову избил попавшуюся под горячую руку очередную сожительницу, Евсиков решил, что душевное спокойствие и самоуважение сможет вернуть лишь отомстив позорному бомжаре.

При нынешнем состоянии отечественной медицины все большую популярность приобретает самолечение, уважаемый Александр Владимирович.