Уважаемый Роман, принимаю с благодарностью. Исправил. Спасибо!

Спасибо за добрые слова, уважаемый коллега. Сердечно признателен.

Полагаю, этого будет с избытком, уважаемый коллега.
И мне очень интересно, как Вы оцените их.

Почему-то я знал, что она Вам понравится, Ирина.
Очень интересно будет узнать Ваше мнение о ее поступках в дальнейшем.

Что же вы делаете, уважаемые коллеги?
Это называется - отсутствовал день на форуме. По уважительной причине, между прочим.
Люди, которым я всегда рад на страницах своей темы. Взрослые люди.
Одно радует - даже конфликтуете по-благородному. Княгиня Ирина и барон Черепнев, право слово.
Причем правы оба. В пермском военном училище действительно жестко наказывали за "гражданку", уничтожая эту одежду в тот момент, когда находили при "шмоне".
Но! Родители ГГ на него действительно забили. Перевод на двадцать рублей раз в месяц, бандероль раз в три. И только от отца, который все время на службе.
В общем, помиритесь, дорогие коллеги. Пожалуйста.

С праздником Вас, уважаемый Игорь Аркадьевич!

Уловив тихий, но полный боли стон, она сначала решила, что ей почудилось. Но потом раздался второй...
- Сережа!
Любимый лежал на боку, его лицо искажала страшная мука, а из-под закрытых век текли слезы. И снова раздался надрывный, раздирающий сердце стон...
- Сереженька! Сережа!..
***
Позвонивший на домашний телефон тещи оперативник уголовного розыска назначил встречу в морге. Опять...
Весь вчерашний день он, кажется, не выходил из скорбных, отделанных серой плиткой, уставленных оцинкованными железными столами помещений. Липкий, сладковато-тошнотный запах гниющего мяса и едкий формалина въелись в каждую пору кожи, не давая расслабиться и заснуть ночью. Помог только стакан дерьмовой водки, выпитой украдкой на пару с тестем. Впрочем, зашуганный мужик-подкаблучник являлся тестем только номинально — он всего лишь отчим Аленки. Уже несколько дней, как пропавшей Аленки.
А перед этим исчезла...
Сморщившись от душевной боли и непреходящего ужасного предчувствия, капитан Александров снова всей душой захотел выпить. Нажраться до блевотни, до отключки и ничего не чувствовать, не видеть эти мертвые женские тела, не искать среди них любимую и единственную!.. Пусть хоть раз туда съездит родная мать! Нет, эта сволочь будет валяться на диване, провоняв весь дом сердечными и успокоительными каплями, висеть на телефоне, жалуясь, «какая она несчастная» всему выводку подруг-сплетниц и непрерывно попрекать мужа и младшую дочь. Как будто это они не уследили за маленькой Настей, как будто из-за них...
Невидяще глядя на исходящую гудками трубку, Сергей поймал себя на мысли, что он просто боится. Он сильно боится, что воплотятся в жизнь его страшные подозрения и ожидания. Злость на тещу, презрение к тестю, постоянное желание напиться — это всего лишь попытки отгородиться, уйти от мыслей о случившимся, продлить мучительное, но поддерживающее надежду ожидание.
Еще когда пришла телеграмма «пропала Настя», сердце сжалось от боли, от ощущения непоправимого. Потом тот ночной кошмар в купе скорого поезда... Он тогда переполошил всех попутчиков своим хриплым криком. Что снилось? Нет, не вспомнить. Но душа словно заглянула в Ад, полной мерой зачерпнув ощущение жуткой, смертельной безнадежности.
Не удержавшись, засадив по дороге без закуси стакан паленого коньяку, капитан на автобусе подъехал к зданию городского морга. Опер, морщась, курил на крыльце. Молча кивнули друг другу. Сергей уже направился к дверям, когда старлей, придержав его за локоть, произнес:
- Там один... одно из тел, короче, криминальное. Плохо выглядит...
Как будто все увиденные вчера выглядели хорошо! Зарезанные, попавшие под машины, утонувшие, одна застреленная, просто погибшие неизвестно от чего и ожидающие вскрытия... Жертвы большого города, которых пока не искали родственники, точнее, на которых пока не поступили заявления. Конечно, «трое суток». Каким нужно быть идиотом, чтобы устанавливать такие сроки!
Опер продолжил:
- Ты как, капитан? Выдюжишь?
- Постараюсь.
Затянувшись в последний раз, с сожалением глянув на окурок, старший лейтенант кивнул:
- Пойдем.
В этот раз тел было всего три. Ночной «улов», наверное.
Первая... Нет, не она.
Затем совсем юная девчонка в разодранном домашнем халате.
И...
Александров даже сначала не понял, на что смотрит. Какой-то изуродованный, покрытый коростой черной запекшейся крови труп. И дух уже шел от него непереносимый. Понятно, при вспоротом-то животе...
Старательно глядя вбок, офицер милиции прокомментировал:
- Последней привезли. Обмыть еще не успели. Ты присмотрись так.
Сдерживая рвущийся наружу желудок, Сергей послушно постарался присмотреться, отчаянно желая, чтобы поскорее закончилась эта неимоверно отвратная процедура, на канцелярско-милицейском именуемая «опознание». Лишь вбитая в кровь за годы службы исполнительность не позволила ему сразу бросить облегченное: «Нет, не она».
И только тут, холодея, он понял, что это женщина. С обрезанными грудями, вываливающимися из криво рассеченного живота сине-черными внутренностями и искаженным гримасой нечеловеческой боли лицом.
Кто же ее так?!
Наверное, он это произнес вслух.
- В лесополосе нашли, за городом. Похоже, черные, кавказцы. Сатанисты просто убивают, а эти сначала насилуют всей кодлой. Наверное, сопротивлялась, поэтому изрезали и бросили умирать.
Выслушав короткий страшный рассказ, капитан перевел взгляд на голову несчастной, собираясь с силами, чтобы выполнить обязательную проверку на «особые приметы». И вдруг что-то неуловимо знакомое почудилось в обезображенной, тронутой пятнами тления маске, физически не воспринимаемой лицом человека.
Нет, не может быть...
Ломающаяся, твердая короста не давала нащупать необходимое подрагивающими, глубоко проминающими мертвую плоть пальцам. Тут густо текла кровь из овальной раны на месте левой груди. Отведя в сторону вялую, словно из сырой глины, руку трупа, Сергей попросил:
- Тряпку бы мокрую.
Отворачиваясь, старлей протянул липкую, воняющую формалином ветошь, махнул рукой на побитое, наполовину заполненное водой эмалированное ведро: 
- Короче, ты сам, я выйду, еще покурю.
Размокнув, засохшая кровь отвалилась скользкими кусками, открывая синюшно-белую кожу почти у подмышки. И на ней...
Нет! Это случайность, просто совпадение... Господи, нет!... Только бы не это...
Но он был. Бугорок маленькой коричневой родинки. Совсем, как...
С содроганием остановив мысли, запретив себе думать, Сергей перешел к бедрам. Их линия сразу же пугающе напомнила...
Нет, надо проверить, еще ничего не доказано.
Нужное место на внутренней стороне правого бедра, чуть ниже...
Посмотрев туда, Александров понял, почему оперативник упомянул изнасилование.
Она, наверное, не выжила бы только от этого.
Здесь крови почему-то было меньше. Сергей тянул время, осторожно тер, добиваясь абсолютной чистоты. Наконец, собравшись с силами, оттянул большим пальцем дряблую холодную кожу ляжечки и глянул.
Распахнув дверь, подгоняемый страшным, мучительным криком, опер влетел в морг, из прозекторской заглянули встревоженные медики в заляпанных бурым фартуках поверх серых халатов.
Хрипя непрерывное, надрывное «Нет!», плача без слез, молодой мужик водил дрожащими руками по телу изуродованной покойницы, то пытаясь уложить выпадающие внутренности, то разгладить сведенные предсмертной мукой черты лица.
***
Капитан Александров не понимал, где находится, куда ему сейчас ехать. Выпив еще одну чекушку в заброшенном сквере, он попытался пробиться сквозь разорванную память, связать воедино череду обрывочных фрагментов.
Что-то жгущее горло и перехватывающее дыхание из стакана в подсобке морга.
Деньги, все, какие были, которые он, роняя, отдает работникам. Надо обмыть, привести в порядок...
Хмурые мужики возвращают часть, что-то объясняют, но он не слышит, не может понять.
Помогает милиционер, засовывая разноцветные бумажки обратно в карманы.
Ларьки... Где-то его пугались, захлопывая окошко под самым носом, но в остальных продавали водку. Какую-то неправильную, наверное, разбавленную. Настоящая уже давно должна была подействовать, ударить по мозгам и заставить...
Заставить забыть невыразимо страшную, изрезанную кучу мертвого мяса, в которую превратилась его...
Последнее, убивающее саму душу воспоминание встало перед глазами. Выронив бутылку, офицер, согнувшись от непосильной боли, упал на пыльную пожухлую траву и надрывно, мучительно застонал:
- Алена-а-а!..

Отредактировано niklom (19-11-2012 20:43:02)