***
Страшный крик-стон словно пронзил девушку, обдав жутким холодом душу. Уже не сдерживаясь, изо всех сил тряся парня, она жалобно звала:
- Сережа! Сережа!
И он наконец проснулся. С белым, без кровинки лицом, пугающе черными, раскрытыми на всю радужку зрачками безумных глаз, из которых продолжали течь слезы.
- Алена!..
Вскочив, дрожащими руками Сергей обхватил любимую, прижал к груди.
- Аленушка!..
Она чувствовала его загнанно колотящееся сердце, вздрагивающие, судорожно гладящие ее руки, падающие на плечо горячие слезы.
Сама плача, обняв любимого, Лена повторяла:
- Сереженька, что ты?!. Сержик мой... Что с тобой?..
Это был сон! Вот она, Аленушка, живая, милая...
Отстранив жену, капитан... нет,.. курсант Александров несколько мгновений смотрел в дорогие глаза, счастливо улыбнулся сквозь слезы и покрыл лицо любимой частыми поцелуями.
Живая! Господи, живая!
- Сереженька... Тебе что-то приснилось?
Он, все еще не в силах оторвать взгляд от суженой, молча закивал.
- Как ты меня напугал!
Он и сам... Только что пережитое уходило, отпускало рассудок и чувства. Глубоко вздохнув, вытерев слезы, Сергей постарался взять себя в руки. Это только сон...
И тут он понял.
Проклятые видения из будущего не тревожили уже давно. Они прекратились... Курсант прикинул даты...  после знакомства с Еленой. И вот теперь вернулись. Вернулись, чтобы ответить на главный вопрос: как это все могло произойти?
Алена погибнет. Умрет страшной смертью. А он...
Сергей нынешний понял себя того, из будущего. Обезображенное тело жены снова встало перед глазами.
Случившееся сломает, убьет его душу. Исчезнет советский офицер, капитан Александров, останется сломленный, выжженный горем и водкой бомж Серый.
Это произойдет, если...
На глазах девушки лицо парня помертвело, осунулось, на нем залегли горькие складки. Уже предчувствуя непоправимое, она спросила:
- Тебе снился страшный сон?
И снова взгляд любимого. Но на этот раз полный застывшей, безжалостной боли.
Сергей принял решение. Разрывающее душу, несправедливое, но единственно верное.
- Да. Только это не сон. Присядь.
Подобравшись, девушка опустилась рядом на диван.
- Ко мне приходят видения из будущего. Как сны. Но они настоящие, они говорят о том, что обязательно случится. В этот раз я увидел... Тебя убьют, Алена.
Лена вздрогнула. Такого не могло быть, но она верила. Невозможно было не верить, глядя в эти глаза.
Сергей на секунду зажмурился, что-то ужасное отразилось в болезненной гримасе. Судорожно сглотнув, парень продолжил:
- Страшно убьют. Я опознаю тебя в морге. В городе на Юге, где живет твоя мать. Перед этим пропадет наша дочь. Настя.
Размытое воспоминание принесло смутный образ.
- Она была такая непоседа. Шесть лет... Ты искала ее и наткнулась на бандитов. Кавказцев. Так сказал опер.
- Сережа, этого не может быть. Это просто кошмар, сон...
- Да?
Тень безнадежной усмешки коснулась губ курсанта. Новые слова ударили по сознанию девушки:
- Я сумел тебя опознать только родинкам. Вот здесь...
Мягко коснувшись, скользнув по левой груди, пальцы парня остановились под рукой, точно на том самом месте. Лена замерла. Он не мог почувствовать маленькую родинку под халатом и лифчиком. И ему неоткуда было знать, что она там есть.
- И здесь...
Безошибочно протянутая рука остановилась, бессильно опала. Он не посмел дотронуться. Но взгляд был направлен правильно, почти физически вторгаясь в глубоко интимное, личное, о чем могла знать разве что родная мать. Краска стыда вспыхнула на щеках девушки.
- Их там три. Побольше, в виде полукруга, меньше, и совсем крошечная. Однажды ты их натерла колготками, и я смазывал...
Сергей замолчал.
Последняя фраза о том, что могло... нет, произошло в будущем, окончательно заставила поверить. Такое не угадаешь, это надо знать. Получается, когда они встретились...
- Ты поэтому сразу назвал меня Аленушкой?
Сергей горько кивнул:
- Так тебя называла бабушка. Не та, что по матери, а двоюродная, мама Инги. Она умерла от рака желудка, вы с Ингой за ней ухаживали. Ты мне рассказала сама. Там, в будущем.
Это было страшно. Невозможно, невероятно, но правдиво и до жути страшно. Глаза Сергея до дрожи напомнили тот взгляд, который она видела у бабушки перед самым концом. Они словно прощались навсегда, уходя в смерть. Смертью дышали и безжалостные слова:
- Если ты останешься со мной... то погибнешь. И наша дочь тоже. Я хочу, чтобы ты жила. Мы должны расстаться.
Не веря своим ушам, Лена с горькой обидой смотрела в лицо Сергея. Так не должно быть. Это нечестно, несправедливо! Их любовь, их счастье не должны заканчиваться вот так, выбором между расставанием и смертью!
На миг сквозь застывшую маску словно проглянул ее Сержик:
- Люблю тебя больше жизни...
Но это мгновение оборвало жестокое:
- Прости меня. Прощай, Алена.
Он встал, пошатнулся, но удержался на ногах. Прошел  в коридор. Зашуршала одежда, а потом, убивая мечты, лязгнул дверной замок.
Этого не должно было случиться. Не мог день, о котором она столько думала, закончиться вот так. Все еще не в силах осознать происшедшее, Лена зашла в коридор. В глаза бросились форменные коричневые перчатки, забытые Сержиком. Она взяла их, выключила свет, вернулась в комнату. Поднесла к глазам, разыскивая то место, которое аккуратно заштопала на прошлой неделе. От колючей шерсти еле уловимо пахнуло хорошим одеколоном. Запахом ее Сережи.
Уже не сдерживаясь, Лена упала на диван и горько разрыдалась.
***
Сергей не помнил, как добрался до общежития. В страшном оцепенении прошел вечер. Он молчал, не обращая внимания на удивленные взгляды сокурсников, только буркнул привычное «я» на вечерней поверке.
Горе жгло и корежило душу, снова и снова возвращая полный незаслуженный обиды прощальный взгляд Аленушки и страшные картины из будущего.
Он никогда не думал о смерти, а сейчас, открыв окно и навалившись на подоконник, смотрел вниз, на далекие бетонные плиты. Всего один шаг...
Но что-то в душе удержало от этого окончательного решения.
Действительно, зачем? Ведь Алена останется жить, изменится ее судьба, и все у нее сложится по-другому. С другим.
И тут насмешкой всплыли картины, увиденные бомжом Серым. Где не осталось страны, где нет законов, где...
Сжав виски ладонями, раскачиваясь в нескончаемой муке, Сергей сидел в темноте на кровати, не понимая, не находя ответ на один вопрос: «Как жить дальше?!»
Мучительно хотелось выпить. Хоть портвейна, хоть водки, даже одеколона.
Нет! Ни за что!
Тот Сергей пропил все, сдохнув как бродячая собака. Почему он отправил жену с дочкой одних? Память принесла что-то о службе, непрерывной рутине, об отпусках, выпадающих только на зиму... Все равно! Как он мог отпустить их одних?!
Мысли прыгали, то уходя в будущее, то возвращаясь в настоящее. Голова тяжелела, снова наливаясь тягучей, идущей волнами болью. Он пережидал спазмы и снова терзал себя вопросами. В какой-то момент измученное сознание не выдержало, и Александров уснул. 
***
В этот раз картины из будущего шли обрывками, словно где-то наспех, из кусочков склеили пленку фильма. Фильма о его судьбе.
Мучимый тяжким похмельем, капитан пьет воду стакан за стаканом в казенном кабинете.
Следователь прокуратуры с равнодушным, затурканным взором твердит ставшее обыденным:
- Ничего не удалось установить.
Но на вырвавшееся, молящее:
- Тезка, ты мне без протокола скажи, честно, как офицер офицеру — что ты сам думаешь? Ты же не первый день работаешь! - подумав, следак отвечает:
- «Глухарь». Вряд ли убийство твоей жены удастся раскрыть. Ты сам видишь, что вокруг творится. Я вообще собираюсь сваливать из органов. Целее буду. А дочка... Извини, Серега, но, скорее всего, ты ее тоже уже не увидишь. Она не первый случай. Дети исчезали и раньше, всегда партиями. По оперативным данным... короче, их вывозят за кордон и разбирают на органы. Это почти наверняка.     
Срыв кадра.
Перекошенное криком лицо бывшей тещи. Скандал был не нужен, он ничего не решал, но всю правду Сергей ей высказал.
Срыв.
Пьяная компания в грязном вагоне плацкартного поезда. Гуляют на его выходное пособие, уволенного за... Да, он забросил службу, опустился, не мог прожить и часа без стакана.
В себя бывший капитан пришел, когда его выводили без обуви и верхней одежды из «обезьянника» отделения милиции на какой-то глухой станции. Деньги, документы, вещи — все пропало.
Срыв.
Вожделенный стакан в дрожащей от нетерпения, грязной руке тянется к горлышку бутылки. Кругом такие же, как он. Бывшие люди. Бомжи.
И последнее.
Черная могильная плита с портретом его любви, его жизни.
«Александрова Елена». Страшная дата: «26 августа 1994 года». Через десять дней после шестого Дня Рождения дочери.
Чернота.

Отредактировано niklom (20-11-2012 19:36:09)