Подозреваю, что порталы наводились на определённые регионы - заметили, что среди всех попаданцев и попаданских вещей только один телефон был с итальянским интерфейсом?

Прода. Нервная

2

Она была прекрасна, даже когда хмурилась…
- Артефакт только что принял тревожный сигнал, - она ответила на его невысказанный вопрос. Когда двое живут вместе так долго, не нужно никакой телепатии. – В волости Туримит, что на востоке, кто-то применил необычное заклинание.
- Кто-то? – он удивлённо поднял бровь. – Разве медальон ослушника…
- Сигнал на туримитский рубин поступил сразу от двух медальонов, - она нервно сжала тонкими пальцами крупный янтарный кулон – единственное украшение, которое она надевала к строгому белому платью. – Причём один из медальонов вскоре сообщил о смерти владельца… Нужно принять необходимые меры, любимый.
- Не стоит, жизнь моя, - он нежно коснулся её руки, сжимавшей янтарь. – Сейчас не до этого. Судьба всех магов и ведьмаков этого мира уже определена, и размениваться на такие мелочи, когда речь идёт о нашем выживании… Нет. Ни к чему посылать верховного дознавателя на окраину княжества, когда сам преступник скоро будет здесь. Либо преступник – тот, что вскоре умер. Ты произвела сравнение силы Дара у обоих?
Она ненадолго задумалась, продолжая теребить кулон. Со стороны казалось, что женщина просто нервничает, но это было не так.
- Да, любовь моя, - ответила она минуту спустя. – Слабенькая ведьма из соседнего мира и довольно сильный ведьмак из местных. Кстати, незадолго до смерти он выпил одну из ведьм средней силы. Это должно было усилить его воздействие. И… его убили не магически. Закололи, кажется.
- Тогда твоё беспокойство напрасно, любимая. Убитый использовал запретную магию, и его наверняка зарезала та слабая ведьма. Забудь. Лучше позаботься сохранить нынешний ресурс артефакта до зимнего ритуала. Направь на это дополнительные средства, пусть волостные маги приложат все усилия по поддержанию нынешнего уровня. Нам понадобится каждая капля до момента, когда всё начнётся.
Она тонко улыбнулась.

3

Если верить ощущениям, меня только что выбросило из работающей камнедробилки.
Болело всё без исключения, но особенно – голова. Велошлем, расколотый на две части, валялся в стороне. М-да, хорошо Лугир меня приложил обо что-то твёрдое. А со зрением что? Всё какое-то размытое, светящееся… Ох, это же поставленный мной щит. С трудом вспоминаю пароль, шепчу, снимаю плетение… Насколько стало легче – не описать.
Сквозь "белый шум" мелькнула единственная здравая мысль: кажется, я создала плетение, опасное прежде всего для самого колдуна, чем для его противника. С этой местной магией нужно обращаться крайне осторожно.
Вторая здравая мысль логически следовала из первой: нестандартное плетение обязаны были засечь…
Ой. Только этого мне сейчас не хватало. Сама, впрочем, виновата, никто меня не заставлял применять нелицензионную магию.
Руки в крови… Я его убила. Убила…
Пальцы разжались сами собой. Окровавленная ветка толщиной пальца в два упала на землю. Тоже залитую кровью… Тело Лугира. Зрелище не для слабонервных. А я, оказывается, слабонервная, когда у моих ног лежит труп убитого мной человека. Не застреленного, не зарезанного, а изорванного, будто клыками…
Вот только теперь мне стало по-настоящему плохо. Я крепко зажмурилась, стараясь побороть приступ тошноты.
Глухой цокот копыт приблизился и затих.
- Знаешь, - проговорил всадник хорошо знакомым голосом, - я тебя недооценил. Уважаю.
- Было бы за что, - прохрипела я, сделав усилие, чтобы разлепить веки. Дойлен в своём репертуаре. Ведьма растерзала ведьмака фактически голыми руками – солидное основание для уважения, какие вопросы.
- Перестань, - он мгновенно пресёк мои попытки самокопания на месте преступления. – Видела бы ты себя сейчас – вылитая Кровавая Ведьма, только молодая. Доездилась… Давай руку!.. Сто ворон и черви, у тебя руки в кровище, скользкие…
Он буквально втащил меня наверх, посадил на луку седла – весьма неудобно – и крикнул кому-то, кого я не видела:
- Эй, всех догнал?
- Одному дал уйти, - ответил этот кто-то, подъезжая. Протяжный железный лязг клинка об устье ножен. Затем второй поравнялся с Дойленом, и я узнала его сына Керена. – Нам понадобится живой свидетель для дознания, отец.
Ох, он и посмотрел на меня. Как кинжалом ударил… Знаю, я не золотой, чтобы всем нравиться, но это-то с чего? Или недоволен, что отец подгулял на стороне? Впрочем… Впрочем, он и на отца как-то интересно смотрит. Что-то с парнем явно не так.
- Дознание будет коротким, или я совсем ничего не понимаю в жизни, - глухо проговорил Дойлен, усаживая меня поудобнее. – Держись крепче, Стана, упадёшь ведь.
- Мой велосипед… Он чист, заклинания выдохлись, - Господи, что я несу? Какой велосипед?
- Я пришлю за ним мужиков из деревни.
Шпоры знали и в этом мире. И лошади их тоже очень не любили, потому мы сорвались с места, как выброшенный из катапульты камень. Пришлось изо всех сил вцепиться в одежду Дойлена, чтобы не свалиться. А он короткими рублеными фразами рассказывал, за каким чёртом его понесло в тот пограничный лес. Оказывается, он приехал в усадьбу Масент и ждал моего возвращения, чтобы, по его словам, обсудить пару вопросов, и тут почувствовал… Ну, что он почувствовал, я уже знаю. Крикнул сыну, чтобы тот не рассёдлывал лошадей, и они вдвоём помчались к месту происшествия. Колдун колдуна всегда учует, а объединённые ритуалом – и подавно.
- Мы подъехали. Ты визжишь и тычешь в него веткой. А он уже дохлый, как змеиный выползок. Не видел бы своими глазами – решил бы, что ты его зубами грызла, у тебя всё лицо в крови. Мы погнали этих… Приедем – тут же посылай курьера в Рему. Если промедлишь, его сынок или родичи обязательно обвинят тебя в подлом убийстве. Обвинять легче, чем оправдываться.
От скачки и ветра в лицо каша в моей голове начала приобретать некое отдалённое сходство с мозгами. С возвращением способности здраво мыслить ко мне пришёл и страх.
Я совершила убийство. Неважно, самооборона это, или нет, и "облико морале" жертвы сейчас не имеет значения, и мои моральные терзания по поводу убийства тоже. Я убила человека, а это уголовно наказуемое деяние. Здесь не сёгунатская Япония, где самурай имел право убить любого простолюдина – чтобы испробовать новый меч, например, или просто сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Я не самурай, хотя причислена к правящему классу, да и Лугир не простолюдин. Дознаватели просто обязаны возбудить дело. Помимо морального аспекта меня волнует, не высмотрит ли дознаватель чего-нибудь лишнего? Мы же вроде как заговорщики…
Когда мы въехали в настежь распахнутые ворота усадьбы, там уже все были на нервах. А когда эти "все" узрели мой неземной облик… О-о-о, что тут началось! Я чуть не оглохла от бабьих воплей и причитаний. Вряд ли дворня искренне переживала за меня лично, им не хотелось отвечать перед законом, если я "отброшу коньки" не по старости лет. Запомнилось почему-то бледное до бумажной белизны лицо Ирочки и её глаза, полные ужаса. Сквозь колокольный звон в ушах доносился взволнованный голос Риены, раздававшей приказы не хуже полководца. Нагреть воды, послать за травницей, готовить комнату, и так далее. Но самый, пожалуй, важный приказ отдал Дойлен: немедленно готовить лучшего коня и посыльного в управский город. Самое смешное, что его послушались, хотя не были обязаны делать этого без моего дозволения… Словом, дом из тихой усадьбы превратился в растревоженный улей… Нет, не так: в паникующий улей, озабоченный только одним – защитить свою повелительницу. Меня, то есть. От чего уже защищать-то, никто не представлял, но все бегали, перекрикивались, нервничали, упускали из рук невероятно гремящие тазы… Пришлось злобно рявкнуть: мол, не собираюсь я умирать прямо сию минуту, успокойтесь уже! Суеты не убавилось, зато стало тише. А когда мне наконец дали вымыться, выяснилось, что смертельных ран действительно нет. Пара больших шишек на голове, ссадины, царапины, масса синяков, и ни одной сломанной кости. Даже зубы все – тьфу три раза – на месте.