Прода. Подготовка к акции. Сама акция и её последствия - завтра.

- Ох, прости, Дойлен, я совсем… я потрясён…
- Я вижу, - засмеялся мой дорогой друг, проходя в гостиную без приглашения. – Мы устали и зверски хотим жрать. Вели накрывать стол, все разговоры – потом. Да, и срочно – посыльного к моему брату. Есть хорошие новости.
От мысли о жареном мясе и свежих пирожках у меня потекли слюнки, а желудок откликнулся таким спазмом, что я с огромным трудом подавила жалостливое: "Ох!" Ну, городская я, что поделаешь. Ну, не знала я голода даже в худшие времена. Зато Дойлен выглядел относительно свежим и бодрым.
- Ты посыльного отправил? – интересовался тот, уже сидя за столом и наминая здоровенный кусок оленьей ноги.
- Ещё до того, как распорядился накрыть для вас стол, - хозяин, которого наш визит поднял среди ночи, накинул поверх рубашки нечто вроде халата и присоединился к нескромной трапезе – слуги расстарались и вынесли всё, что сегодня господину бог послал. – Ты не ответил на главный вопрос – как вам… как вам вообще удалось спастись от арки? Вы сбежали с площади?
- Нет.
- Вы были за гранью?!!
Его, мягко говоря, удивление можно понять: насколько мне известно, ещё ни один человек, отправленный "в дар" артефакту, назад не возвращался. Маги, работавшие на приёмке "подарков" и обслуживании системы, либо находились под мощным заклятием, не дававшим воли их языкам за пределами дворца, либо были фанатично преданы своему делу, либо… что-нибудь ещё. Наверняка была какая-то гарантия сохранения тайны, иначе князей давно бы на лоскутки порвали. Простецы – вряд ли, а вот маги, точно зная, что их там ждёт, ради спасения своих шкурок объединились бы наверняка. И… я их тоже понимаю. Во имя избавления от той участи я тоже готова рвать и метать.
Вот только супчик доем, а то с голодухи сил на подвиги не осталось.
- Были, - подтвердил Дойлен.
- Что там?
- Ничего хорошего, Креннах. Не спрашивай, будь другом. Всё равно я не понял и половины того, что уразумела Стана. Если бы не её знания, мы бы не выбрались оттуда.
- Госпожа сможет взять Великий Артефакт под контроль?
Купец. Сразу о деле.
- Спроси у неё сам, - Дойлен снова заработал челюстями, объедая подогретое на каминном огне мясо.
- Гарантировать не могу, - честно ответила я, отставляя опустевшую миску и жмурясь от сытого тепла, растекавшегося по телу. – Но после того, как мы оттуда вернулись, уверенности стало больше. Не от нас одних это зависит, согласитесь.
- Значит, мы вернёмся к прежнему плану, - довольно усмехнулся Креннах. – Господин Фернет взял руководство на себя, но, сказать по правде, не слишком-то я верю, что у него получилось бы. Слишком уж он прямолинеен. Вот в тебя, Дойлен, хитрая твоя ж… задница, я верю. Если даже из-за грани вернуться умудрился… А ты меня знаешь. Я не люблю выбрасывать деньги на ветер.
- Ладно тебе – "деньги на ветер", - хмыкнул дорогой друг. – Можно подумать, ты их честно зарабатываешь.
- Вот зачем лишний раз напоминать о том, что я тебе обязан? – нахмурился Креннах.
- А ты, дружище, из породы забывчивых, - ухмылочка Дойлена сделалась едкой. – Без обид, ты ведь меня знаешь. Закладывать не побегу, но и отвалить в сторону не дам… Ты ведь уже обдумывал, как бы половчее от дела увильнуть, да? Так уясни одну простую вещь: очень хорошо, что ты этого сделать не успел. Мой брат не так уж и прямолинеен, как тебе показалось.
Это называется разговором старых друзей, ага. Теперь понимаю, почему Дойлен настоял на трапезе до того, как господин Креннах оправился от шока. С такого сталось бы по здравому рассуждению притравить дорогих гостей, дабы спрятать концы в воду и продолжать свою игру. Для всего мира мы мертвы. Так почему бы не воспользоваться случаем и не загнать внезапно оживших мертвецов в могилу? А так – и гонец к Фернету отправлен, и мы наелись, не опасаясь чего-нибудь малоприятного в тарелке.
Дом Креннаха стоял в квартале, примыкающем к домам респектабельных купцов, но его хозяин, видимо, к респектабельным не относился. Не беден, но и особенным богатством убранство не сверкает. И… что там Дойлен говорил насчёт нечестного заработка? А ещё раньше упоминал, что "воры наши". Это мы тут, типа, в гостях у местного авторитета, что ли? Какие у моего друга обширные и полезные связи, однако. Не знаю, какие понятия у местной братвы, но воры во все времена и наверняка во всех мирах что-то делали только и исключительно ради своего благополучия. И при первой же возможности старались избавиться от того, кто слишком много знает об их делишках. Дойлен на наивного юнца не похож, в слово чести, данное Креннахом наверняка не очень-то верит. Но от помощи воров не отказывается. Должна ли я теперь думать, что у него есть некий план избавиться от таких ненадёжных помощников? Скорее всего, да.
Я не буду описывать сцену приезда Фернета. Слишком много эмоций. Вот как бы вы встречали любимого родственника после достоверно подтверждённой его гибели в какой-нибудь катастрофе? Ехал поезд, упал с моста, все погибли. И вдруг родич присылает весточку: я жив… В общем, через час мы уже были у него дома. Кажется, братец Фернет Креннаху тоже не слишком доверял. Что тут началось! Мамочки мои… Слышала образное выражение "весь дом встал на уши", но понятия не имела, как это выглядит. До сих пор. Радовались не слишком громко, чтобы не возбудить подозрения соседей, но бурно. Особенно Энгит с Ингеном… Не смогла удержаться от слёз, когда малыш повис у меня на шее, требуя, чтобы я больше его так сильно не пугала. Почему именно я? Только потом до меня дошло… До меня сегодня вообще всё доходило с запозданием. Пацану восемь лет, ему мать нужна. Если для родной он никто, то будет искать другую. И я боюсь, что мальчишка волюнтаристским решением назначил на эту роль меня. Роль действительно важная и почётная, но я испугалась. Дойлен не сумел бы удержать меня в этом мире, а Инген – запросто. Вот так возьмёт и скажет: "Мам, не бросай меня", - и всё, ловушка захлопнется. Потому лучше до этого не доводить.
Я – трусиха. Мальчишки восьмилетнего боюсь.
Домой. Как можно скорее. Подальше от всей этой магии, от колдунов с колдуньями… привязанностей, от которых сердце разрывается. К чёрту медальон ведьмы. Хочу быть обычным человеком, любить мужа, ходить на работу, ругаться с бухгалтерией, гладить мурчащего кота, смотреть телевизор и планировать покупку новой книжной полки, потому что новые книги уже некуда ставить. Всё, что я хотела бы оставить – это память. Не забыть ничего, беречь воспоминания, как драгоценность, но – находясь в родном мире.
Хорош он или плох, но я плоть от плоти его.
Домой.

11

И завертелось, словно цветные стёкла в калейдоскопе…
Как выяснилось, мы просидели в том неприятном помещении почти полтора суток. Потом оставшуюся половину ночи убили на возвращение домой к Фернету и радостную встречу, так что на сон осталось лишь несколько утренних часов. Заговорщиков поставили в известность о нашем возвращении. Надин я отправила записку, где написала буквально следующее: "Я побывала в аду и вернулась. Не верьте рекламе, ничего хорошего там нет". Это был намёк такой, Надин должна помнить анекдот, который я рассказывала ей во время прогулки. О человеке, у которого грехи и добродетели уравновесили друг друга, и ему предложили выбирать между раем и адом самостоятельно. Заглянул он в рай, а там ангелы на облаках сидят, души праведников ходят, чинно беседуют… Скукота. Смотрит, а в аду казино, грешники с чертями в карты играют, девки голые, всё такое. Ну, и выбрал он ад. А его сходу в котёл с кипящей смолой – шмяк! "Но вы же мне совсем другое показывали!" – возопила несчастная душа. "Чего ты хочешь, мужик? – ответил главный чёрт. – Реклама есть реклама". Так что в доме мага Лапура тоже все в странных чувствах. Сужу хотя бы по нервному, дёрганому стилю ответной записки Надин: "Господи, я безумно рада! Нет – я счастлива вашему возвращению! Есть Бог на небе!" Разумеется, она примчалась при первой же возможности, благо знала адрес. Естественно, всего масштаба заговора ей не раскрыли, но заверили, что подготовка идёт полным ходом.
Вот это, кстати, было чистейшей правдой. Двадцать автоматов и несколько пистолетов – это серьёзная сила, но Игорь принёс плохую новость. Гидемис успел сдать свой обоз князю, и тот велел первой сотне дворцовой стражи вооружиться огнестрелом. Сандер клещом впился в бывшего охранника из супермаркета на предмет, что именно Гидемис передал князю и не оставил ли себе несколько стволов. В их беседу я вмешиваться не стала. Моей задачей была магия. Точнее, составление программ для артефакта. И я насоставляла. Чуть ли не в приказном порядке велела сдать все золотые и серебряные вещи компактных размеров – перстни, браслеты, цепи. Последние я разбирала на сегменты по пять-шесть звеньев, а браслеты варварским образом рубила на куски топориком для мяса. Полученные амулеты я заряжала модифицированным заклинанием щита, вставив туда активацию от удара о любую поверхность и отключение по таймеру – на пять секунд. Насколько я помню, этого хватило, чтобы щит с автоподпиткой из любого источника магии "обнулил" все амулеты у меня и у покойного Лугира. Если такая "граната" сработает рядом с воином, защищённым амулетами, к его защите через пять секунд придёт полярный пушной зверёк. Наконечники стрел – стволов на всех по любому не хватит, понадобятся лучники – я буквально по одному заряжала фамильным заклинанием ведьмака Кенвита из Масента – "дубинкой". Испытания показали, что такая стрела уносила брёвнышко весом с крупного мужчину метров на пять-шесть. То есть, даже если противник прикроется "щитом", не слишком-то это ему поможет. А если амулеты сдохнут, и "щита" не будет вовсе… Словом, небесполезная в бою вещь. Когда мне на смену пришёл Ульса, тоже, кстати, пребывавший в некотором оторопении от нашего возвращения "из-за грани", я выдохлась окончательно. И вечер наступил.
Я не знаю, о чём думают большинство женщин-авторов, когда накануне неких решающих событий укладывают своих героинь в постель с возлюбленными, и они там благополучно милуются. Нет, мы с Дойленом продолжали спать в одной постели. Но – только спать, и магические преграды тут не при чём. Ни на что больше нас попросту не хватило. Он тоже вымотался до предела, занимаясь своим участком работы. А у меня даже сил не было спросить его, как успехи. Судя по его вымотанности, успехи налицо. С ворами и грузчиками он контачил, собирал все возможные сведения, какие мог собрать этот контингент. Спали мы, как говорится, без задних ног, и наутро нам предстояло весёлое дельце – визит в особняк Лапура в режиме "инкогнито". Тоже дельце из разряда нервомотательных, так что было не до нежностей.
Маг принял нас так, будто к нему на дом пришла налоговая: с почтением, опаской и желанием поскорее выпроводить. Тем более, что Дойлен ему категорически не понравился. Не будь там меня, вообще не стал бы, наверное, разговаривать, несмотря на возвращение "из-за грани". Я физически чувствовала его страх. Страх перед нами, ещё более сильный страх перед князем, страх провала как такового, страх потерять шанс на успех… Просто клубок разнообразных страхов, а не человек. Но именно он, как лицо, приближённое к особе княгини, дал нам просто бесценную информацию: описал ритуал открытия большого портала. То, чего мы не нашли бы ни в одной книге и не вызнали бы ни у одного мага. Естественно, мы выслушали план, предложенный магом и одобрили. Но стоило нам вернуться в дом Фернета, как Дойлен сразу потянул меня в подвал, изолированный от внешнего мира сеткой с маскирующим заклинанием.
- Ты же не собираешься действовать по его плану? – спросила я, бегло проверяя дорогого друга серебряной палочкой-"сканером" на предмет "жучка" – шпионского амулетика.
- Собираюсь, - сказал Дойлен. – С некоторыми поправками, о которых ему знать не обязательно… Всё в порядке, милая?
- Вот, - я вытащила из полы его кафтана крохотную серебряную булавку с головкой из мелкого граната. – Мне наверняка тоже что-нибудь подкинули. Проверь, пожалуйста.
У меня проверка выявила горошину топазовой бусины в кармане – для конспирации я была переодета в мужскую одежду. Честно, я бы удивилась, если бы господа маги не подстраховались таким манером. Но теперь всё стало на свои места. Снимать чужие заклинания – морока ещё та, потому пришлось разрядить одну из магических "гранат", и "щит" высосал эти амулетики дочиста. Теперь можно было спокойно разговаривать и вне безопасного подвала.
А вечером – последним вечером перед праздником зимнего солнцестояния – вожаки заговора снова собрались там. Коротко описав настроение Лапура и подробно – предстоящий ритуал открытия большого портала, Дойлен сделал многозначительную паузу.
- Я знал, что этот подонок не отступит от своего, - сказал он минуту спустя, пока все "переваривали" полученную информацию. – Но всю дорогу до площади разметит кучками, наложенными со страху. У меня возникли большие сомнения, нужен ли он нам вообще – особенно после того, как описал ритуал.
- Не уверена, что он не скрыл от нас парочку подробностей, - проговорила я. – Пока он рассказывал, я послеживала за Надин. Она так странно на него посмотрела…
- Когда именно?
- Когда он заговорил о выходе князей. Посмотрела так, будто что-то сказать хотела, но промолчала.
- Пока они связаны, дамочка его не выдаст, - уверенно заявил Ульса – наш, теперь уже единственный, маг. – Здесь я ничем помочь не могу, просто не знаю, каков ритуал на самом деле. Одно скажу: если раньше во время Больших сборов открывали порталы в дальние земли, то сейчас будут пробивать устойчивый туннель в иной мир. Они – хе-хе – совершенно точно возьмут артефакт с собой. Нам останутся только умершие арки с рубинами, годными разве что на украшения.
И тысячи умерших в одно мгновение людей там, под дворцом… Они и так мертвы, строго говоря, но я о смерти физической. На миг мелькнула мысль: что если артефакт не стирал личности, а записывал к себе "на диск"? Что если есть шанс вернуть хотя бы попавших туда недавно?
- Ферн, что скажешь? – Дойлен вопросительно взглянул на брата.
- А что по сути меняют сведения Лапура? – удивился тот. – Это для вас с госпожой кое-что меняется, а моя задача была и осталась прежней – атаковать княжеский обоз перед тем, как они надумают открывать портал, и сохранить порядок в городе. Порубежные готовы. Настоящие "медведи", их и натаскивать особо не нужно. Мои воины с луками и мечами тоже зевать не будут. Стража уже накручена, а воры… Надеюсь, если парочка особо жадных попадётся под горячую руку, господин Креннах не слишком обидится?
- Дуракам закон не писан, - Креннах пожал плечами. – Мне такие подручные тоже ни к чему. А… что насчёт Призыва? – добавил он после небольшой паузы. – Госпожа моя знает, как обезопасить от него …э-э-э … наших Одарённых?
- Кое-что уже сделано, - почему-то я отвечала ему без большой охоты – ну, не нравится мне этот человек, хоть стреляйте. – Кое-что только предстоит сделать.
- Что же именно?
- Я могу объяснить, но боюсь, специфические термины из моего родного языка будут вам непонятны. А терять время на долгие объяснения не хочется.
- Не приставай к даме, дружище, - Дойлен изобразил дружелюбную улыбку, но взгляд его оставался холодным. – Всему своё время и место.
Креннах улыбнулся в ответ – с неким оттенком вины и с таким же ледяным взглядом.
…Обсуждение подробностей завтрашней акции заняло у нас весь вечер. Все прекрасно понимали, что сколько ни обсуждай, всё равно действовать придётся по обстановке. Мы не тренированный годами практики спецназ, чтобы работать по отлаженной схеме, а импровизаторы. Можно сказать, партизаны-любители. Мне не интересно, как Фернет будет расставлять бойцов на площади. Главное, чтобы мы могли подобраться к артефакту, а Ульса – к стационарному порталу. Тому самому, через который князья предполагают уходить. Остальное мы берём на себя.
Мы…
Завтрашний день вызывал у меня странные ощущения. С одной стороны нетерпение и желание, чтобы всё поскорее закончилось, желательно по ту сторону межмирового портала, а с другой – мандраж, как перед защитой диплома. Даже хуже. Ведь в случае провала защиты голову с меня бы никто не снял, а здесь мы все реально рискуем жизнью. В одном я уверена абсолютно: завтра – последний день этого мира в том виде, какой привычен местным людям. Завтра всё изменится, и одному богу известно, до какой стадии зайдёт саморазрушение этой цивилизации после ухода магии. Смогут ли заговорщики удержать порядок хотя бы в небольшом кусочке княжества? Смогут ли противостоять нашествию беловолосых? Если мне удастся пересечь границу миров живой, то завтра в это же время буду задаваться этими вопросами, точно зная, что ответов на них не дождусь.
Завтра в это же время я лишусь лучшего друга.
Несмотря на глубокую ночь и усталость, мы не спали. Дойлен гладил меня по распущенным волосам и молчал. Что тут говорить? Он уже всё сказал там, на галерее "процессорного зала". Ему будет больнее, это я тоже знаю точно.
- Знаешь, когда я начал мечтать о чём-то вроде …завтрашнего? – вдруг спросил он.
- Когда?
- Лет в двенадцать, когда отец рассказал мне одну историю… Тебе интересно?
- Конечно, Дойлен.
- Лет триста назад, когда начало холодать, с севера подступили племена беловолосых, а на море появились грабители на лодочках под парусами, - каким-то странным глухим голосом заговорил он, - здешнему порту пришлось несладко. Купцы реже заходили сюда, и работы грузчикам почти не стало. Сезонных быстро выжили, но и потомственным делать было особенно нечего. А купцы, пользуясь этим, платили за работу позорные гроши. Грузчики осмелились обратиться к самой княгине. Разумеется, распластавшись ниц и с самой униженной просьбой: так, мол, и так, добрая княгиня, совсем туго стало. Вы уж велите купцам, чтобы платили по чести, а то нам, мол, жён с детишками кормить не на что. Добрая княгиня выслушала грузчиков, пообещала всё уладить и кому-то что-то на ушко шепнула. Когда грузчики вернулись домой… Их жёны и дети висели на деревьях, а сотник стражи передал слова доброй княгини: "Теперь вашего заработка хватит, чтобы прокормиться". Кто посмел возмутиться – повесили рядышком. С тех самых пор никто и никогда больше к князьям с просьбами не обращался… Не думай, что они так только с простецами, Стана. Они так со всеми. Да ты видела, что я тебе рассказывать буду.
В его голосе слышалась глухая, чёрная ненависть…
- Князья… Боги сраные… - продолжал он. – Если у нас завтра ничего не выйдет с оружием и магией, я же голыми руками их порву. Хотелось бы, чтобы они как следует помучились за каждый свой поганый вздох на этом свете, но мне такого подарка никто не сделает. И если что… если вдруг… Помоги мне, пожалуйста. Ни о чём тебя больше не прошу, только об этом.
Да. Этот человек не признаёт компромиссов, когда речь заходит о его собственной душе. Только крайности. Если любить, то до одержимости. Если ненавидеть, то вот так, чтобы всё кипело. Но иначе нельзя. Мои деды прошли всю войну точно так же, совмещая громадную любовь к близким и безграничную ненависть к врагу, который явился за жизнями любимых людей. И когда я слышу разговорчики отдельных балаболов насчёт "пили бы сейчас баварское", меня зло берёт. Рабам баварское не подают. Оба моих деда ходили в атаки под пулями для того, чтобы я, их внучка, не носила рабский ошейник. Чтобы вообще могла появиться на свет. Они шли на врага – с любовью и ненавистью в душе. За жизнь.
Значит, Дойлен верит в будущее этого мира, раз готов жить или умереть за него.
- Обещаю, я сделаю всё, что смогу, - тихо сказала я. – И даже то, чего не могу, тоже сделаю, лишь бы немного времени дали.

12