Если их что-то или кто-то взволновал, понравился, то они ему посвящают свои стихи.

Верно, Игорь. Поэты, выбранные для вопроса, посвящали стихотворения этой поэтессе.

Одно мне хочется сказать поэтам:
Умейте домолчаться до стихов.
Не пишется? Подумайте об этом,
Без оправданий, без обиняков.
Но, дознаваясь до жестокой сути
Жестокого молчанья своего,
О прямодушии не позабудьте,
И главное - не бойтесь ничего.

1971

Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.

 

Воздаю тебе посильной данью -
Жизнью, воплощённою в мольбе,
У меня заходится дыханье
От одной лишь мысли о тебе.

 

Не беда, что сад мой смяли грозы,
Что живу - сама с собой в борьбе,
Но глаза мне застилают слёзы
От одной лишь мысли о тебе.

Мария Петровых
[26 марта 1908 - 1 июля 1979]

Мария Сергеевна Петровых родилась 26 марта 1908 года в посёлке Норский Посад, в 12 километрах от Ярославля. Отец её Сергей Алексеевич Петровых – директор фабрики «Товарищество Норской мануфактуры», мать Фаина Александровна – уроженка этих мест. Мария – младшая из пятерых детей в семье. Первое своё стихотворение сочинила в шесть лет. Школу закончила в Ярославле, была членом ярославского Союза поэтов. В 1925 году в Москве поступила на Высшие литературные курсы, где в кружке юных поэтов считалась «первой из первых». Литературный факультет МГУ окончила экстерном в 1930 году. Занялась литературной и переводческой деятельностью. В 1934 году вышла замуж за Виталия Головачёва, однако замужество было недолгим : через три года последовали арест, ссылка и гибель мужа в одном из лагерей ГУЛАГа. Дочь Арину Мария Петровых воспитывала одна. Затем были война, голод, эвакуация в Чистополь, послевоенная трудная жизнь в Москве. Представленный в издательство первый сборник стихов Петровых был отвергнут как «несозвучный эпохе». Невозможность выйти на читательский суд из-за несправедливой оценки творчества, бедствия и лишения в жизни не уничтожили поэтессу нравственно. Что ей помогло не сломаться, а возвыситься? Стоицизм? Моральные понятия, заложенные в детстве? Вера в Бога? Ответственность за судьбу дочери? Поэзия? Всё это, вместе взятое. Мария Петровых трудилась неистово, была первоклассным переводчиком, строгим и взыскательным редактором. Переводила из армянской, литовской, славянской и восточной поэзии, сердечно дружила со многими молодыми и известными поэтами, прозаиками, художниками. За свою полувековую творческую жизнь Петровых написала немногим более 150 стихотворений, но все они - высокой пробы.

Умерла Мария Петровых в 1979 году, похоронена в Москве на Введенском кладбище.

Остался вопрос о ракушке.

Отредактировано Valentina13 (20-11-2013 20:34:34)

Да,  у Мальдештама есть одноименное стихотворение и оно совпадает  присутствующей ракушкой в вопросе.

Но имелось ввиду скорее его биография.

Да, Игорь. Именно эта ракушка. Браво!

В интервью ее дочка рассказывает именно о ней.

Слева направо — Георгий Чулков, Мария Петровых, Анна Ахматова и Осип Мандельштам. Фото 1930-х годов.

Личность поэта — его стихи.

Мы начинали без заглавий,
чтобы окончить без имён.
Нам даже разговор о славе
казался жалок и смешон.

Пастернак считал, что искусство - это умение сказать правду. Он писал: «Единственное, что в нашей власти — это суметь не исказить голоса жизни, в нас звучащего». Мария Петровых тоже всю жизнь к этому стремилась в творчестве: не солгать перед жизнью. Подолгу мучительно вслушиваясь в своё молчание, она ждала, когда жизнь скажет за неё.

К своей заветной цели
Я так и не пришла.
О ней мне птицы пели,
О ней весна цвела.
Всей силою рассвета
О ней шумело лето,
Про это лишь, про это
Осенний ветер пел,
И снег молчал про это,
Искрился и белел.
Бесценный дар поэта
Зарыла в землю я.
Велению не внемля,
Свой дар зарыла в землю...
Для этого ль, затем ли
Я здесь была, друзья!

Её стихи идут из глубины сердца, они возникали из глубоко духовного восприятия людских судеб. Чуткости, с какой Петровых воспринимала природу, противостояла решительность, с которой поэтесса отвергала несправедливость, жестокость и закрепощённость окружающих её людей.

Никто не поможет, никто не поможет,
Метанья твои никого не тревожат;
В себе отыщи непонятную силу,
Как скрытую золотоносную жилу.

Она затаилась под грохот обвала,
Поверь, о, поверь, что она не пропала,
Найди, раскопай, обрети эту силу
Иль знай, что себе ты копаешь могилу.

Пока ещё дышишь - работай, не сетуй,
Не жди, не зови - не услышишь ответа,
Кричишь ли, молчишь - никого не тревожит,
Никто не поможет, никто не поможет...

Жестоки, неправедны жалобы эти,
Жестоки, неправедны эти упрёки, -
Все люди несчастны и все одиноки,
Как ты, одиноки все люди на свете.

Мария Петровых пошла другим, редким путём: она писала стихи только в минуты потрясений, оставив за чертой творчества обыденное течение жизни. В её стихах нет быта, узнаваемых примет повседневности, почти нет литературных реминисценций. Она прибегает к лирическому самовыражению лишь в тех редких случаях, когда повод для этого действительно весом и серьёзен.
Петровых — поэт крупных, выстраданных чувств, прорвавшихся сквозь мучительную немоту, и потому всегда настоящих. Это потрясение может быть связано с чем угодно: с горестным сознанием утраты близкого человека, пронзительным чувством материнства, может быть рождено поразившей душу красотой неожиданно открывшегося пейзажа, это может быть воспоминание о потрясении, испытанном когда-то. Но это, как правило, именно потрясение, а не просто мимолётное движение души. Необходим этот толчок, чтобы что-то дрогнуло в груди. И только тогда рождаются стихи.

Какое уж тут вдохновение, — просто
Подходит тоска и за горло берёт.
И сердце сгорает от быстрого роста,
И грозных минут наступает черёд, 

Решающих разом — петля́ или пуля,
Река или бритва, но наперекор
Неясное нечто, тебя карауля,
Приблизится произнести приговор...

И дальше ты пишешь, — не слыша, не видя,
В блаженном бреду́ не страшась чепухи,
Не помня о боли, не веря обиде,
И вдруг понимаешь, что это стихи.

Первая книжка Марии Петровых вышла лишь в 1968 году, когда ей было уже 60. Да и вышла не у нас, а в Ереване, усилиями армянских друзей, которых она переводила. Назывался сборник «Дальнее дерево».

Книгу эту украсил портрет Марии Петровых кисти М. Сарьяна (1946), который после войны висел в Третьяковской галерее.

Мария запечатлена на нём, по мнению тех, кто её знал, очень верно и проникновенно. Миловидное лицо, обрамлённое короткими пушистыми волосами, чёлка, но не ахматовская, а своя, разделённая на пряди, открывавшая лоб. Напряжённость устремлённой вперёд фигуры навстречу собеседнику, как воплощённое в жесте внимание к нему. Печальный, скорбный взгляд, словно чуть виноватый. «Мастерица виноватых взоров, маленьких держательница плеч», - писал о ней Мандельштам.

Этот нежный, чистый голос,
Голос ясный, как родник…
Не стремилась, не боролась,
А сияла, как ночник, - 

писал о ней Давид Самойлов.

Мария рано попала в профессиональную среду. Арсений Тарковский, учившийся с ней на одном курсе, называл её «первой из первых» на поэтическом семинаре. И посвящал ей такие стихи:

  Любимая! О, если бы опять
шепнуть тебе, что, сколько ни мудри я -
но эти годы будут мне сиять
чудеснейшим из всех имён: Мария.
Где каждой буквой, каждой из пяти,
протянуты в грядущее пути.

Познакомились они в 1925 году и дружили всю жизнь до самой смерти Петровых в 79-ом. Но ничем большим эта дружба не стала. И Мария, словно сожалея об этом, уже в старости проронила в разговоре с кем-то: «Только недавно заметила, какие у него глаза. Не понимаю, как я умудрилась в него не влюбиться».

Пастернак устроил ей поэтический вечер и М.С. бережно хранила объявление, написанное его рукой. В заметке «О себе» она скажет: «Самым близким человеком был мне в ту пору Б. Л. Пастернак, с которым была давно, с 1928 года, знакома...» И — о его стихах: «Когда я в ранней юности, ещё до знакомства с Б.Л., узнала его стихи — они меня потрясли, я жила ими, они стали для меня не только моим воздухом, но как бы плотью моей и кровью».

А в эвакуации в Чистополе у них будет роман. В 1941-ом она напишет эти адресованные, скорее всего ему строки:

Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе...

Можно было бы предположить, что стихи обращены к А. Фадееву, как большая часть её любовной лирики, если бы ни дата написания: 1941 год. С Фадеевым они познакомились лишь в конце 1942 года.

Сразу врезаются в память эти откровения, звучащие так естественно, словно это разговорная речь, разговора поэта с самим собой. И, наверное, каждый (вернее, каждая), услышав эти строки, сможет сказать: "Это то, что я сам чувствовал, но для чего у меня не было слов", воспринимая такую лирику как своё, глубоко личное переживание. Именно так и должна восприниматься истинная поэзия.

А. Ахматова с мужем Н. Пуниным у подъезда своего дома

В своих «Листках из дневника» Ахматова писала: «В 1933-34 годах Осип Эмильевич был бурно, коротко и безответно влюблён в Марию Сергеевну Петровых». Эмма Герштейн в своих мемуарах довольно подробно рассказывает эту историю. Познакомила Марию с Мандельштамами Ахматова.

Они увлеклись ею и стали часто приглашать в дом. В это же время вышел из лагеря Лев Гумилёв и стал ухаживать за Петровых.

Между Мандельштамом и Гумилёвым разгорелось соперничество, которое особенно обострилось, когда Надежда Яковлевна легла в больницу на обследование. Лев Гумилёв был моложе и настойчивее, и Мандельштам, уступив ему пальму первенства, напишет потом «Сонет», посвящённый перипетиям этого треугольника, в котором себя он выводил под именем Иосифа, а Льва Гумилёва — в образе львёнка.
Но опасения Ахматовой и Мандельштама были напрасны. Гумилёв не интересовал Петровых. Вскоре он распростился с Марией, написав эпиграмму, где назвал её Манон Леско.

Из воспоминаний сестры Марии Петровых Екатерины: «Влюблённость Мандельштама в Марусю была чрезвычайна. Он приходил к нам на Гранатный по три раза день.

Прислонялся к двери, открывающейся вовнутрь, и мы оказывались как бы взаперти. Говорил он, не умолкая, часа по полтора-два.
Из дневника Марии Петровых: «Меня поражает и восхищает поэзия Мандельштама, но почему-то никогда не была она кровно моей».

К Марии Петровых обращено стихотворение Мандельштама «Мастерица виноватых взоров...», которая Ахматова называла «лучшим любовным стихотворением 20 века».
Ты, Мария, гибнущим подмога.
Надо смерть предупредить - уснуть.
Я стою у твоего порога.

Восхищаясь силой чар Марии, Мандельштам в последней строфе вывел сжатую формулу её человеческой сути: «Ты, Мария, гибнущим подмога». И это не метафора, это удивительно точно сказано про неё. Мария Петровых владела редким даром сострадания к людям. Когда у кого-то случалось горе, она спешила на помощь, находя те единственные слова, которые так нужны человеку в самый тяжёлый его час.
Одна на свете благодать -
отдать себя, забыть, отдать
и уничтожиться бесследно...

Удивительно целебные слова нашлись у неё для погибавшей в муках Вероники Тушновой, хотя они не были до этого дружны. Она писала горячие, ободряющие письма (хотя в принципе не умела и не любила их писать, говоря: «хуже меня писал письма только Гоголь») своему ученику Анатолию Якобсону, сходившему с ума от тоски по России, когда его вынудили уехать (в минуты тяжёлой депрессии он покончил собой в эмиграции), утешала Льва Озерова, потерявшего мать, посылала деньги в тюрьму Льву Гумилёву. Беда немедленно приводила её в действие, она брала чужую боль на себя.

Мне слышится — кто-то, у самого края
Зовет меня. Кто-то зовет, умирая,
А кто — я не знаю, не знаю, куда
Бежать мне, но с кем-то, но где-то беда,
И надо туда, и скорее, скорее —
Быть может, спасу, унесу, отогрею...
 
Это вообще её естественный жест — навстречу чужой, но как бы заведомо близкой душе. Каждое стихотворение представлялось ей такой вот «дорогой к другу»: 

Где-то ждёт его душа живая,
чтоб её от горя отогреть.
Он идёт, себя позабывая...
Выйди на крыльцо и друга встреть. 

Это не просто метафора, это внутренний закон поэзии Петровых, сориентированный на помощь другому.

Не отчаивайся никогда,
Даже в лапах роковой болезни,
Даже пред лицом сочтённых дней.
Ничего на свете нет скучней,
И бессмысленней, и бесполезней,
Чем стенать, что зря прошли года.
Ты ещё жива. Начни сначала.
Нет, не поздно: ты ещё жива.
Я не раз тебя изобличала,
И опять ключами ты бренчала
У дверей в тайницу волшебства.

Мне кажется, такие стихи надо всем переписать, выучить и повторять, как молитву, как заклинание в трудную минуту. Когда-то одному священнику в лагере помогли выжить строки Ахматовой, когда тот хотел покончить с собой. В последнюю минуту кто-то вложил ему в руку листок с переписанными строчками:

У меня сегодня много дела:
надо память до конца убить.
Надо, чтоб душа окаменела.
Надо снова научиться жить. 

Стихи Петровых — тоже из этой категории — спасающих, удерживающих на краю. Но они зовут не к окаменению души — хотя так, возможно, и легче, - а к возрождению, восстанию из пепла («...что б ни было — отмучайся, но жизнь сумей сберечь»).

У Давида Самойлова есть несколько стихотворений, посвящённых Марии Петровых, но я приведу лишь это посвящение Арсению Тарковскому:

Мария Петровых да ты
В наш век безумной суеты
Без суеты писать умели.
К тебе явился славы час.
Мария, лучшая из нас,
Спит, как младенец в колыбели.

Благослови её Господь!
И к ней придёт земная слава.
Зато на сможет уколоть
Игла бесчестия и срама.

Среди усопших и живых
Из трёх последних поколений
Ты и Мария Петровых
Убереглись от искушений
И в тайне вырастили стих.

Её любовные признания, её гражданский гнев, её всегдашний моральный суд над собой всегда будут необходимы каждому, кто ищет вечные ориентиры в трудном жизненном пути. 

... И вы уж мне поверьте,
Что жизнь у нас одна,
И слава после смерти
Лишь сильным суждена.

Не та пустая слава
Газетного листка,
А сладостное право
Опережать века.

...Не шум газетной оды,
Журнальной болтовни, -
Лишь тишина свободы
Прославит наши дни.

Не похвальбой лукавой,
Когда кривит строка,
Вы обретете право
Не умолкать века.

Один лишь труд безвестный -
За совесть, не за страх,
Лишь подвиг безвозмездный
Не обратится в прах...

Подумай, разве в этом дело,
Что ты судьбы не одолела,
Не воплотилась до конца,
Иль будто и не воплотилась,
Звездой падучею скатилась,
Пропав без вести, без венца?

Не верь, что ты в служеньи щедром
Развеялась, как пыль под ветром.
Не пыль - цветочная пыльца! 

Не зря, не даром все прошло.
Не зря, не даром ты сгорела,
Коль сердца твоего тепло
Чужую боль превозмогло,
Чужое сердце отогрело.

Вообрази - тебя уж нет,
Как бы и вовсе не бывало,
Но светится твой тайный след
В иных сердцах... Иль это мало -
В живых сердцах оставить свет?
           

Самое прекрасное в творчестве Марии Петровых — это её любовная лирика. Мало кто из современных поэтов сравнится с ней в умении выразить переживания любящего сердца. Это и мечта о любви, и радость встречи, и отчаянье разлуки, прямодушие признания и горечь оттого, что любовь угасает, оплакиванье умершего возлюбленного и ещё множество разных оттенков, фаз, коллизий любви запечатлено в её стихах.

Из воспоминаний Михаила Ардова: «В те годы мне приходилось регулярно общаться с Марией Сергеевной, и я могу засвидетельствовать, что именно доброта и ум были ее самыми характерными качествами. Так и вижу ее — невысокую, худую (хочется сказать — субтильную), с вечно дымящейся папиросой в откинутой правой руке…

Мы, двадцатилетние, смотрели на нее с некоторым изумлением. Нам было известно, что она отвергла любовные домогательства Мандельштама и что у нее был роман с Александром Фадеевым — именно ему Петровых посвятила свои стихи «Назначь мне свиданье…» В ту пору я и мои товарищи еще ничего не понимали в жизни, но уже чуть-чуть разбирались в литературе и мысленно сравнивали «Разгром» и «Молодую гвардию» с «Египетской маркой» и «Четвертой прозой»…» (Михаил Ардов, «Новый Мир», 1999, №5)

Стихотворение «Назначь мне свиданье…» А. Ахматова назвала «шедевром русской любовной лирики 20 века». Оно было написано в 1953 году в городе Дубулты, где влюблённые провели несколько незабываемых дней.

Назначь мне свиданье
на этом свете.
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви.
Вспомни меня, оглянись, позови!
***
Пусть годы умчатся в круженье обратном
И встретимся мы в переулке Гранатном...
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоем потаенном сердечном тепле.
Друг другу навстречу
по-прежнему выйдем,
Пока еще слышим,
Пока еще видим,
Пока еще дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя заклинаю:
назначь мне свиданье!

Это стихотворение-мольба, стихотворение-заклинание. В отчаянной просьбе лирической героини, в её неоднократном повторении скрыто настоящее, сильное чувство и явно ощущается вся боль души, сердечный надрыв — особенно при воспоминании о том времени, когда любовь была взаимна.

Какой же должна быть любовь, чтобы этот мир для любящих людей засиял, засверкал “семицветьем”, а самые обыденные, “низменные” предметы приобрели бы новый смысл и форму.
Согласно лирическому сюжету стихотворения герои поднимаются в горы (прямой смысл), а любовь переносит их в даль заоблачную — горы высоки, а “поцелуй поднебесный” влечёт ещё выше.

“Свет и воздух” — вот что такое любовь в поэзии Марии Петровых.

Петровых раскрывается в стихах  бесстрашно, безоглядно, исповедально. Да, «ни ахматовской кротости, ни цветаевской ярости». Характер иной, причём, не стесняющийся своей инакости.

Весной 1956 года Александр Фадеев застрелился.

Мария Петровых очень тяжело пережила эту смерть.
У неё целый цикл стихотворений, датированных 1956-57 годом, которые условно можно было бы озаглавить «На смерть любимого». Стихи эти настолько непосредственны и непроизвольны, что кажется, будто возникли без ведома автора — созрев, сами разбили скорлупу и вырвались на свободу. Как всхлип, как крик, как стон.

После долгих лет разлуки
В летний лес вхожу с тревогой.
Тот же гул тысячезвукий,
Тот же хвойный сумрак строгий...

Здравствуй, лес! К тебе пришла я
С безутешною утратой.
О, любовь моя былая,
Приголубь меня, порадуй!

В 1976 году у дочери Арины родилась Настя, Мария во внучке души не чаяла. Остро встал квартирный вопрос. Вернее, дочь его так остро поставила, что Петровых жаловалась Инне Лиснянской при встречах и по телефону на грубые скандалы, учиняемые дочерью.

  Начались хлопоты, которых Мария ужасалась, да и переезжать ей никуда не хотелось, но ради дочери и внучки готова была сделать всё, что в её силах. Лиснянская ездила с ней в СП, просила, умоляла, хлопотала... Не знаю, помирились ли они, или так и ушла она с болью в сердце.

В лютую зиму 1979-го Петровых попала в больницу: почки. Никто тогда ещё не знал, как неизлечимо она заболела.
Похоронена на Введенском кладбище в Москве.

При жизни я была так глубоко забыта,
что мне посмертное забвенье не грозит. 

Эти слова оказались пророческими. Об этом хорошо сказал Яков Хелемский в своём лирическом посвящении Марии Петровых: 

Звучащее негромко,
написанное впрок -
для суетных потомков
несуетный урок.

Так, выходя из тени,
вдруг излучает свет
своё предназначенье
исполнивший поэт.

Отредактировано Valentina13 (21-11-2013 12:45:39)