Верно Игорь. Браво!

Александр Львович Нарышкин (14 апреля 1760 — 21 января 1826, Париж) — знаменитый в своё время острослов и царедворец из рода Нарышкиных. Обер-камергер, директор Императорских театров (1799-1819), кавалер ордена Андрея Первозванного.

Несмотря на притеснения кредиторов, Нарышкин жил в своё удовольствие и давал блестящие праздники, благодаря чему запомнился как незлобивый человек, пользовавшийся общим расположением.
В 1799 году назначен директором Императорских театров и награждён орденами Андрея Первозванного и Св. Иоанна Иерусалимского. Время нахождения Нарышкина в должности директора Императорских театров — одна из наиболее ярких страниц в истории русского театра, что, впрочем, не сколько заслуга А.Л. Нарышкина как администратора, сколько показатель общего внимания тогдашнего русского общества к театральному искусству.

В 1812 году вошёл в состав особого комитета, отвечавшего за управление всеми петербургскими и московскими театрами. В 1815 году сопровождал императрицу Елизавету Алексеевну при поездке на Венский конгресс.

После этого проживал долгое время за границей и в 1818 году во Флоренции назначен канцлером российских орденов и награждён бриллиантовыми знаками к ордену Андрея Первозванного, которые поспешил заложить в ломбарде.

В 1819 году ушёл с поста директора Императорских театров. Состоял почётным членом Императорской Академии художеств и был Петербургским губернским предводителем дворянства.

В 1820 году вновь уехал за границу и остаток жизни прожил в Париже, где скончался от водянки 21 января 1826 года. На смертном одре, как уверяют, воскликнул: «Вот первый долг, который я плачу природе». Похоронен при церкви Св. Духа в Александро-Невской лавре рядом с женой.
Вслед за несколькими поколениями Нарышкиных Александр Львович слыл бонвиваном и эпикурейцем. На приморской мызе Бельвю он принимал всё петербургское общество, включая Александра I, который называл Нарышкина кузеном. В книге «Десять лет изгнания», описывая концерты роговой музыки на даче Нарышкина, мадам де Сталь характеризовала хозяина как «человека любезного, обходительного и учтивого», однако склонного искать развлечения не в книгах, а в шумной компании: в окружении 20 человек он воображает себя в «философическом уединении»[1]. Влечение к развлечениям соединялось в нём с крайней расточительностью. Несмотря на своё богатство, он вечно был без денег и обременён долгами.

Унаследовал от отца способность к непринуждённой игре слов и колким замечаниям (по свидетельству современника, «острые слова сами вырывались из уст его, без напряжения ума»). Каламбуры, приписываемые Нарышкину, могли бы составить целый сборник острословия. Он острил даже тогда, когда другим было не до смеха: например, во время пожара Большого театра в 1811 году.

В 1811 году в Петербурге сгорел большой каменный театр. Пожар был так силен, что в несколько часов совершенно уничтожилось его огромное здание. Нарышкин, находившийся на пожаре, сказал встревоженному государю:

—- Нет ничего более: ни лож, ни райка, ни сцены,— все один партер. [56, с. 283.]

Когда принц Прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Государь изъявил сожаление. «По крайней мере принц не скажет, что Ваше Величество его сухо приняли»,— заметил Нарышкин. [104, с. 872.]

Стр. 139

«Отчего ты так поздно приехал ко мне»,— спросил его раз император. «Без вины виноват, Ваше Величество,— отвечал Нарышкин,— камердинер не понял моих слов: я приказал ему заложить карету; выхожу — кареты нет. Приказываю подавать,— он подает мне пук ассигнаций. Надобно было послать за извозчиком». [56, с. 284.]

В начале 1809 года, в пребывание здесь прусского короля и королевы, все знатнейшие государственные и придворные особы давали великолепные балы в честь великолепных гостей. А. Л. Нарышкин сказал притом о своем бале: «Я сделал то, что было моим долгом, но я и сделал это в долг». [105, стлб. 0254.]

Стр. 140

Накануне 1825 года

Известный богач того времени Александр Львович Нарышкин слыл в Петербурге гостеприимным и щедрым хозяином. Дом этого вельможи был открыт для всех и, по традиции давних времен, все званые и незваные были его желанными гостями. В его доме на Большой Морской, который в Петербурге прозвали «Новыми Афинами», и на даче на Петергофской дороге собирались «все лучшие умы и таланты того времени». Между тем он постоянно был по уши в долгах. Об этом злословил весь Петербург. Рассказывали, что однажды, во время Отечественной войны 1812 года, некто при Нарышкине похвалил храбрость его сына, который, заняв во время боя какую-то позицию, отстоял ее у неприятеля. «Это уж наша фамильная черта, – отозвался остроумный Нарышкин, – что займем, того не отдадим».

На одном из праздников, устроенных Александром Львовичем на своей даче, присутствовал Александр I. «Во что же обошелся этот великолепный праздник?» – спросил император. «В тридцать шесть тысяч рублей, Ваше величество, – заметил Нарышкин, – я заплатил тридцать шесть тысяч рублей только за гербовую бумагу подписанных мною векселей». Спустя какое-то время император послал Нарышкину книгу, в которую были вплетены сто тысяч ассигнациями. Находчивый Нарышкин просил передать императору свою глубокую признательность и при этом добавил, что «сочинение очень интересное и желательно бы получить продолжение». Говорили также, что Александр I вторично прислал книгу с вплетенными в нее ста тысячами, но приказал устно передать, что издание окончено.

http://www.uhlib.ru/istorija/sankt_pete … ah/p20.php

Отредактировано Valentina13 (23-12-2013 22:24:47)

Спасибо, Игорь.
Когда составляла, скажем честно, сомневалась, но после характеристики Нарышкина в Викки увидела, что процент достоверности очень большой. Характер, стиль жизни!