— Вытяни вперед. Хм… С твой мизинец.
Как-то по новому оглядев собственный палец, ставший вдруг эталонной величиной, Ефрем мелко-мелко закивал, показывая тем самым, что выполнит очередной урок с превеликой точностью. А малолетний хозяин Особливого амбара еще раз оглядел все его внутренности, с явным одобрением скользнув глазами по верстаку с аккуратно разложенными приспособлениями и инструментом, затем остановил взгляд на недавно сработаном златокузнецами царских мастерских нутромере, и вместо довольной улыбки как-то неопределенно поморщился.
«Сейчас бы ну хоть один штангенциркуль сюда. Самый плохонький, и то на вес золота пошел бы. Да что там золота — алмазов! Эх!..».
Вспомнив все то инструментальне богатство, коим он равнодушно пользовался в прошлой жизни, не ценя его удобства и совершенной быстроты и точности измерений… В общем, настроение сильно испортилось. Резко развернувшись на скошенных каблуках своих полусапожков, Дмитрий покинул зародыш станкостроительного производства царства Московского. Единственное, что могло его утешить, так это мимолетная мысль — о том, что самые совершенные станки мира (ну, пусть пока в виде макетов) находятся как раз у него за спиной, и остальным до таких высот еще тянуться и тянуться. Особенно если он и его потомки не будут хлопать ушами и ротозейничать, допуская до технологических секретов заклятых «друзей» из Европы. Кстати, надо бы подумать, куда перенести из Москвы производство станков. Чтобы и не сильно далеко, и глаз любопытных не было. Вообще!
— Димитрий Иванович!..
Отвлекшись от размышлений, наследник слегка приподнял бровь, глядя на тихонечко окликнувшего его Мишку Салтыкова. Перевел взгляд на комнатного боярина митрополита Макария, и тот немедля согнулся в легком поклоне, без лишних слов намекая на приглашение архипастыря посетить его скромную обитель.
— Ступай.
Шагая в окружении охраны к Чудову монастырю, юный отрок старательно ловил мысль, не менее упорно от него ускользавшую. Примерно на середине пути поймал — и немедля остановился, вновь погрузившись в размышления: как же ему собрать бронзовые детали в станок, и выставить по уровню, не имея того самого уровня? Ни водяного, ни пузырькового. Собственно, да вообще никакого!..
«Ну, положим, водяной я как-нибудь изображу, но работать с ним будет сущим мучением. А насчет второго… Надо получить стеклянную капсулу с пузырьком внутри, и ровную, а так же более-менее длинную опорную базу. Кстати, поверочные столы тоже очен-но даже не помешали бы. И как это все изваять? М-да, опять нарисовалась очередная проблемка».
Очнувшись, юный отрок слегка встряхнул гривой, убирая с глаз своевольную прядь, и как ни в чем не бывало продолжил свой путь. Его стража уже давно привыкла, что десятилетний мальчик может подолгу думать и размышлять, а те из бояр и приказных служивых, кто вольно или невольно пытался его отвлечь от этих очень полезных занятий, рано или поздно понимали, что раздраженный царевич не самый лучший собеседник. И для самочувствия, и вообще…
Спустя почти два часа Дмитрий покинул Чудов монастырь, а вместе с ним и одного из двух своих цензоров и критиков. Первым был отец, но хотя ему очень нравилось творчество сына (над некоторыми баснями даже хохотал до слез!..), окончательное решение по содержимому второго и третьего тома «Сказок» он отдал на откуп иерархам церкви. Вернее, первейшему из них, митрополиту Московскому и всея Руси Макарию. А уж тот постарался, чтобы в как бы былинах да побасенках, измысленных наследником престола, не было даже и тени оскорбительных двусмысленностей. Оскорбительных для православной церкви и царской власти, разумеется — про католиков со всеми ихними сектами и безбожников-бусурман даже и речи не шло.
Донн, донн, донн-дилинь-дилинь-донн!..
Слушая, как возвещают обедню колокола на звонницах, мальчик машинально перекрестился. Находясь под перекрестьями чужих взглядов, подмечающих буквально каждое движение и даже самый неявный жест, довольно быстро вырабатываешь нужные привычки: например, постоянно держать лицо бесстрастным, показывая глазами лишь те эмоции, которые хочешь показать. Или особый шаг — будущему великому князю не пристало шагать слишком быстро. Да и слишком много тоже — не для того царские конюшни заведены, чтобы великий государь ноги утруждал. Обязательное благочестие, обязательная свита и охрана, непременно и только богатые одеяния и оружие, неявные, но все так же обязательные к исполнению в повседневном быту ритуалы и условности…