Переделал часть абзаца:

Спустя почти два часа Дмитрий покинул Чудов монастырь, а вместе с ним и одного из двух своих цензоров и критиков. Первым был отец, но хотя ему очень нравилось творчество сына (над некоторыми баснями даже хохотал до слез!..), окончательное решение по содержимому второго и третьего тома «Сказок» он отдал на откуп иерархам церкви. Вернее, первейшему из них, митрополиту Московскому и всея Руси Макарию. А уж тот постарался, чтобы в как бы былинах да побасенках, измысленных наследником престола, не было даже и тени оскорбительных двусмысленностей. Оскорбительных для православной церкви и царской власти, разумеется — про католиков со всеми ихними сектами (протестантами, кальвинистами да лютеранами) и безбожников-бусурман даже и речи не шло.
Донн, донн, донн-дилинь-дилинь-донн!..

Вот и в этот раз, архипастырь своим привычно-мягким голосом намекнул десятилетнему автору о том, что «Сказ о латыньском попе и работнике его Балде» не вполне хорош. Всем ведь известно, что католические священнослужители дают обет безбрачия… В отличие от белого  духовенства на Руси, кое спокойно себе женилось и заводило детишек. Зачем смущать неокрепшие умы?
Дон-дилинь, донн, донн-дилинь-дилинь-донн!..
В общем, сама сказка осталась, но после легкой корректуры ее название выглядело как  «Купец Остолоп, по прозвищу Осиновый лоб, и работник его Балда». А вот «Приключения Афанасия-морехода», судя о всему, застряли у владычного митрополита надолго: очень уж герой там был… Неоднозначный. В огне не горел, в воде не тонул, к злату-серебру был предельно равнодушен (хотя при случае и не гнушался прибрать оное к рукам), зато врагов да разных чудищ-юдищ пластал своим мечом богатырским так, что корабль его большую часть путешествий должен был плыть исключительно по крови. Дважды морехода почти убивали в бою, трижды пытались казнить со всей жестокостью разные там ханы-султаны, один разок изловчились отравить таинственные недоброжелатели, но бравому купцу все было нипочем: раны затворились при помощи живой воды, от казней отбили верные сотоварищи, а отрава не смогла пробиться дальше закаленного в долгих путешествиях желудка. Разумеется, ни один подвиг не совершался без предварительной молитвы, да и восьмиконечный православный крест скромный герой носил исключительно поверх всех одежд и кольчуги.
«Интересно будет поглядеть, какие картинки к книге придумают на Печатном дворе».
В общем и целом, первый приключенческий роман Московской Руси производил на мозги неподготовленного читателя действие, сравнимое с двух-трехдневным запоем, осложненным частыми ударами по голове. Одно только описание «визита» в султанскую казну при помощи самой красивой наложницы в гареме, с последующим ограблением оной…  Не наложницы, конечно — ее просто забрали с собой, так как она (вот же совпадение!) оказалась полонянкой из Руси.

Отредактировано Кулаков Алексей (15-04-2014 10:33:09)

Слушая, как возвещают обедню колокола на звонницах, мальчик машинально перекрестился. Постоянно находясь под десятками чужих взглядов, подмечающих буквально каждое движение и даже самый неявный жест, довольно быстро вырабатываешь нужные привычки: например, постоянно держать лицо бесстрастным, показывая глазами лишь те эмоции, которые хочешь показать. Или особый шаг — будущему великому князю не пристало ходить слишком быстро. Да и слишком далеко тоже — не для того царские конюшни заведены, чтобы великий государь ноги утруждал. Обязательное благочестие, обязательная свита и охрана, непременно и только богатые одеяния и оружие, неявные, но все так же обязательные к исполнению в повседневном быту ритуалы и условности…
— Государь-наследник Димитрий Иванович, снизойди к сирым да убогим!..
Удерживаемая охраной, на царевича с неприкрытой мольбой и отчаяньем в глазах смотрела молодая, и доселе неизвестная ему боярыня. Не очень красивая, но и не дурнушка, среднего достатка, держащая на руках квелого младенчика откровенно болезненного вида. И что самое интересное — на ее курносом лице не было даже и следа свинцовых белил. Едва заметно кивнув десятнику постельничих стражей, наследник разрешил ее пропустить, одновременно с этим касаясь просительницы и ее ребенка своими чувствами.
«Сама здорова, причем прямо-таки на удивление. Младенец?.. Мальчик, примерно полгода, дышит с трудом. Почему?».
— Государь-наследник, на тебя уповаю…
Оборвав речи боярыни властным жестом, Дмитрий всмотрелся в ее сына.
«Обычная простуда. Правда, довольно сильная, и почему-то застарелая. Недолечили-простудили, и так несколько раз? Похоже на то».
— Кто не досмотрел? Ты?
Вместо ответа молодая мать совершенно некрасиво хлюпнула носом, часто моргая мокрыми глазами. Сняв перчатку с правой руки, целитель начертал на меленьком лобике крест, после чего на пару мгновений задержал руку над грудью свое будущего подданого — для пущей верности.
— Милостью Его твой сын исцелен.
Хотевшую было упасть на колени боярыню с двух сторон подхватили опытные и привычные ко всему дворцовые стражи.
— Епитимью за небрежение материнским долгом тебе назначит твой духовник. Ступай!..
Отвернувшись от счастливой, и опять плачущей матери, Дмитрий незаметно поморщился от вида нескольких дюжин подоспевших зевак, в чьих глазах при должном желании можно было разглядеть первые ростки фанатичного обожания.
«Только этого мне и не хватало — ходить по Кремлю, постоянно озираясь и сторожась».
— Благослови, государь-наследник!
— Назад, пока плетей не получил!..
— А ну!..
Направляясь в Теремной дворец, царственный отрок коротко оглянулся и сожалеюще вздохнул: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. По отношению к нему это означало, что после очередного чуда исцеления батюшка или запретит ему столь вольно гулять, или (что вернее), в очередной раз увеличит его охрану…

***