130 лет назад парижский журналист Виктор Тиссо представил французской публике своего героя – знаменитого русского «исполнителя приговоров» Ивана Фролова.

Второй после государя

Вышедшая в 1883 г. в Париже книга В. Тиссо назвалась La Russieetles Russes. Indiscretions de voyage («Россия и русские. Дорожная болтовня»). Это был жанр, в котором автор специализировался – ездил по разным странам, выискивал всякие интересности. Писал про Германию, США, Африку. У нас побывал в 1880-м. Накануне выпустил книгу «Красная Россия», недобро изображавшую русских нигилистов. Имел репутацию твёрдого католика. Так что власти согласились удовлетворить просьбу гостя и организовать встречу с интересующим его человеком. Интересовал же месье Тиссо некто Ivan Frolоff, о котором тогда в России немало судачили.

Правда, у Фролова оказалось много работы, постоянно был в разъездах. А пытливому журналисту хотелось взять интервью у героя дома, чтобы тот сидел, так сказать, у родного очага, в кругу семьи. Так что лишь через пару недель Тиссо отправился в Бутырскую тюрьму, где Фролов жил. Или содержался?

Он вообще-то был арестантом. При этом, как тогда выражались, – «второй после государя». Император, дескать, решает участь человека, а Иван, если надо, ставит точку.

Специфика эпохи

Сейчас ХХI век, но мы всё же родились и росли в ХХ, со всеми его ГУЛАГами, Освенцимами, Пол Потами… Потому не сразу понимаешь отношение россиян к смертной казни во второй половине века XIX.

Между тем у нас могли бы сказать Тиссо – чья бы корова мычала! Регулярно стучала гильотина во Франции, вешали англичане, в технически продвинутой Америке два великих изобретателя – Эдисон и Вестингауз – спорили, что лучше для электрического стула – переменный ток или постоянный (см. «АН»-№220-5.08.10), а в России… Уж как не любил царизм Александр Герцен, но однажды заметил: у нас государство презирает многие человеческие права и свободы (вроде свободы слова), но жизнь до поры старалось не отнимать.

Дело не в том, что мы кого-то лучше или хуже. Просто так сложилось. После беспощадных петровских времён, после бироновщины Елизавета объявила: хватит крови. И в своё царствование не покарала смертью ни одного человека. При Екатерине IIслучаи были – иногда казнили обильно (например, во время подавления пугачёвщины), но всё же подразумевалось – крайняя мера. Негласный мораторий действовал и дальше. При Павле, Александре I, Николае I могли запороть до смерти, могли расстрелять или вздёрнуть во время боевых действий (в 1812 г., на Кавказе и т.д.) – но смертоубийства по приговору избегали. Для казни декабристов палача пришлось выписывать из Швеции. И вообще не знали, как к делу подступиться: Рылеев, Каховский и Муравьёв-Апостол в петле сорвались, и гарнизонного инженера Матушкина, проектировавшего и строившего виселицу, разжаловали в солдаты. Петрашевцев вывели на расстрел – но в последний момент помиловали (Достоевскому впечатлений хватило до конца дней). Парадокс: общая жёсткость николаевской власти была такова, что в смертной казни нужды не возникало.

Зато она понадобилась в «оттепельные» времена Александра II. Смягчение нравов обернулось неожиданными потрясениями. Граф Муравьёв, давя польское восстание 1863 г., по меркам ХХ века, не так уж и много народу казнил (128 человек) – но в истории остался «Муравьёвым-вешателем». А дальше в самой России появились люди, готовые схватиться с царской властью насмерть. Власть им смертной же казнью стала отвечать.

Начало карьеры

Карьера Ивана Фролова началась в 1879 году. Член тайного революционного общества «Земля и воля», подпоручик Владимир Дубровин при аресте отстреливался, на суде вёл себя дерзко. Приговорили к повешению (расстрелы как способ лишения жизни не одобрялись – считалось, эта процедура плохо влияет на солдат). И тут выяснилось: вешать некому! Сохранилась переписка министра внутренних дел Макова с разного рода чиновниками. Питерский градоначальник Зуров: у нас последняя казнь была в 1869-м, мы тогда палачу заплатили и заботу из головы выкинули. Варшавский генерал-губернатор Гурко: выслать палача, вешавшего поляков в 1863–1864 гг., не можем, он умер. Еле отыскали в Польше Степана Суваловского, который тогда палачу помогал. За большие деньги согласился. Но, выходит, нужны и свои кадры? Бросили клич по тюрьмам. Блатным, однако, с властью сотрудничать было западло. Лишь пятеро уголовников приняли предложение: Зиновий Розеткин, Иван Дмитриев, Герасим Новосёлов, Василий Чистяков, Иван Фролов. Выбрали Фролова – за медвежью силу. Он Суваловскому помогал, заодно приглядывался. Так и стал «вторым после государя».

Дела заплечные

Фролов, отбывавший пожизненное за убийство, в 1880‑м по-прежнему считался заключённым. Хотя, понятно, режим ему давно смягчили. Жил в полуподвале тюремного здания: отдельный вход, у дверей – часовой. Тиссо встретила жена Фролова – румяная, голубоглазая, крестьянского типа. За юбку застенчиво держался малыш. Полутёмная комнатка, в углу – иконы с лампадкой. Кипел самовар. Выяснилось, что Фролов, узнав о госте, польщённый, побежал (в сопровождении конвоира) в город за свежими бубликами. И вот наконец встреча! Фролов оказался крупным, бородатым. В честь гостя надел «фирменную» красную рубаху.

Фролов рассказал, что работа ему нравится. Много ездит, по окончании командировки – обязательное угощение в вокзальном ресторане от полиции. Подробно объяснял, как дело делается. Вот эшафот, вот жандармы… Верёвки, саваны… Они надеваются на казнимого. Поверх – табличка «Государственный преступник». Особая лесенка со ступеньками, на которую «объект» возводится. Фролов набрасывает петлю и лесенку из-под ног выбивает. Дело немудрёное, главное – наловчиться. «Передавал нам Фролов эти подробности с мужицким добродушием и простотой, словно какую-нибудь сказку рассказывал. Сказал, что эта казнь для него двадцать пятая (официальная статистика меньше. – Ред.) и он надеется, что дела пойдут ещё лучше».

В России любят пускать иностранцам пыль в глаза. Фролов тоже понтовался. Не таким уж он был профи. Скажем, через год, в марте 1881-го, вообще облажался. Казнили народовольцев-цареубийц. Никак не умирая, долго извивался в петле Кибальчич.Трижды срывался Михайлов, в конце концов, Фролов его повесил на двух верёвках сразу, сведённых в виде буквы V. Под Софьей Перовской не удалось сразу выбить лесенку: петля затянулась, Перовская задыхалась, но всё не повисала, а растерявшийся палач долго и суетливо лесенку вытаскивал. А у Желябова неправильно лёгшая петля, наоборот, не затянулась. Тело дёргалось, конвульсировало, доктор заорал, чтобы Иван скорее заканчивал, Фролов, психуя, огрызнулся: «Тебя буду вешать – как надо затяну!» Но в любом случае заменить его было некем.

Верёвка на счастье

Дальнейшие следы Фролова теряются, хотя известно, что вешал он и в годы Первой русской революции. Но, видимо, уже стариком был. Тогда в России основные приговоры вершил другой палач – Александр Филипьев, кубанский казак, осуждённый за убийство и сам предложивший услуги правительству. Вообще в 1905–1907 гг. казнили много – эсеровских боевиков, участников революционных выступлений, уголовников, разгулявшихся на лихой волне. Появились «исполнители»-добровольцы – крестьянин Пелевин, отставной военный музыкант Андреев, «германско-подданный» Френкель, офицер Галуб… Пошли свои сюжеты. Одесский палач Жекмаки, например, повесил революционера, а это оказался брат крупного жандарма, который палачу мстительно устроил «собачью жизнь» – Жекмаки жаловался в Питер. Братья Рихард и Август Фремели казнили революционеров в Польше, те их вычислили и устроили охоту: Августа убили, а Рихард после покушения остался инвалидом и умолял о пенсии. Филипьева, во время очередной командировки под чужим именем размещённого в камере, опознали и задушили уголовники… Тема колоритная, «АН» планируют к ней вернуться.

Но будем помнить: по подсчётам авторитетного историка М. Гернета (1913 г.), в России с 1826 по 1905 г. было приговорено к смертной казни 612 человек. Правда, Гернет отмечал, что не все случаи ему известны (так ведь и не все приговоры приводились в исполнение). Добавим «столыпинский» период военно-полевых судов (август 1906 – апрель 1907) – 1102 человека. Ладно, есть самая максимальная статистика: с 1906 по 1911 г. – до 6 тыс. казнённых. Так или иначе, порядок цифр ясен. А теперь берём последующие времена. У знаменитых ныне палачей НКВД – Магго, Блохина – на счету по 10–15 тыс. расстрелянных! У их коллег – Емельянова, Мача, Антонова, братьев Шигалёвых – немногим меньше. И это лишь сотрудники «центрального аппарата»! На местах же имелись свои «исполнители».

Просто в 1880-м всё было внове. И палач Фролов в красной рубахе вызывал у публики пряный интерес.

На прощание он предложил Тиссо купить кусок верёвки, снятой с повешенного. Многие берут – «на счастье». Примета такая. Фролов и продаёт – всё деньги в семью. Правда, тут же простодушно признался, что подлинных кусочков не хватает, он иногда и обычной верёвки обрезки подсовывает. Но для вас – настоящая!

Тиссо не пишет, купил ли он этот сувенир.