А внутри все же кадровый старлейт.   
Видимо,заигрался в бывшего штафирку. 
Я уже не говорю о том,что,кажется,роман начинался с того,что некий офицер размышлял о том,что РКМП свалилась,а кто виноват?
Многие,в том числе и разные агитаторы против начальства.
Вынужден опираться на свои ощущения, ибо кадровым офицером не был,но публичное обсуждение  рядовыми командиров полков вызывает желание сразу же пресечь ,не допуская подрыва дисциплины.
Ну,за исключением случаев ,когда армия разваливается,как в конце 17 года,когда это вслух чревато.Но про себя -аналогично.

Отредактировано AD (16-09-2014 19:20:22)

Дима, ты прав. Кроме того еще два момента: если бы слова осуждения полковника прозвучали из уст Платона, то я бы заявил: НЕ ВЕРЮ!!!!!
Из уст артиллериста: НЕ ВЕРИТСЯ! Но, эти слова сказал - СИБИРЯК. Человек знающий и любящий свободу. В РИ в годы ПМв один из сибирских стрелков не побоялся к Императору Николаю 2 обратиться, когда его после излечения отправили не к сибирским стрелкам. И еще: эта маленькая группа русских солдат в немецком тылу - им умирать или выживать вместе.
А по поводу обсуждения командира полка, так это было ПОСЛЕ того, как полк выполнил безумный, вредительский приказ.

Отредактировано Череп (16-09-2014 21:13:04)

Можно и так: "... не горячись, земляк. Я понимаю: плен, побег - вроде как второй раз народился. Поговорим позже, когда в себя придешь. ..."

– Слушаюсь! Сейчас же пойдем в канцелярию, – ответил Борейко и вместе с Звонаревым направился к двери.
У входа в канцелярию они увидели человек десять солдат, стоящих с полной выкладкой под ружьем.
– Это еще что за почетный караул? – воскликнул поручик, глядя на наказанных.
Хмурые, недовольные лица солдат просветлели.
– Здорово, орлы! – гаркнул Борейко.
– Здравия желаем! – вразброд ответили солдаты.
– Ты за что стоишь? – обратился Борейко к стоящему на правом фланге бомбардиру-наводчику Кошелеву, лучшему наводчику в роте и своему любимцу.
Кошелев, благообразный, солидный солдат из сибиряков, засмеялся.
– Так что, ваше благородие, чихнул на штабс-капитана.
– То есть как это чихнул?
– Штабс-капитан позвали меня к себе, я подошел, а тут чох на меня напал, малость на их попало, они и дали мне десять часов под винтовкой.
– Та-а-ак! На начальство, говоришь, начхал. Я, брат, сам часто на начальство чихаю, но делаю это с оглядкой к тебе впредь советую. Ступай в казарму.
– Покорнейше благодарим, – обрадовался солдат, снимая винтовку с затекшего плеча.
– А ты за что? – спросил Борейко у следующего.
– Плохо посмотрел на штабс-капитана, ваше благородие, они и рассерчали – стань, грит, дурень, на восемь часов под винтовку.
– Как же ты на них посмотрел?
– Вестимо как, ваше благородие, абнакновенно.
– А ты знаешь, что по уставу полагается «есть глазами начальство», а ты – «абнакновенно». Следующий раз, как штабс-капитана увидишь, так не только ешь, а грызи его прямо глазами. Понял? Ступай.
Солдаты совсем повеселели и ждали своей очереди.
– Ты за что? – спросил Борейко у третьего.
– Без портупеи до ветру пошел, а штабс-капитан увидел.
– Что же ты, разгильдяй такой!
– Так, ваше благородие, до ветру все одно портупею снимать надоть.
– Там и портки скидать приходится, так ты и пойдешь до ветру голозадым, дурья ты голова? – под хохот солдат сказал поручик. – Аида все в казарму! – приказал он.
Солдаты с веселыми шутками побежали в казарму.
– Чиж на тебя в претензии будет, – предостерег Звонарев.
– А мне наплевать на него.