*****************************************************************
Хорошо всё же после петербургской сырости в Москве! Никаких унылых запятнанных стылыми лужами мостовых; никаких чёрных, подобных изломанным мукой рукам обугленных скелетов, безлистным веткам на фоне свинцового, сыплющего моросью неба.
Облака прикрыты подушечками пушистого снега; небо морозно-голубое, яркое солнышко играет на льдинках. И синицы - скачут вперемешку с воробьями по грязным сугробам на обочинах. А вот и снегири…
- Знаешь, Серёж, - Ольга, кутая ручки в муфту, - я у нас снегирей ни разу не видела. Синиц - было дело, в санатории, с родителями, в Тучково. А снегирей - только в кино. А у вас их вон, больше, чем воробьёв…
Девушка прижималась к жениху, силясь не вывалиться из узкого - что за вредитель такой придумал? - возка. Полозья свистели по снегу - было морозно. Снег выпал в Москве в середине ноября, да с тех пор так и держался, избавив горожан от мучительного межсезонья и его слякотью и пронзительными ветрами.
Возок принялся карабкаться в горку. Вот, на  тротуаре стоит высокий, монументального вида городовой;  увидев офицера он не спеша берёт под козырёк.  Мимо проезжают вниз порожние сани, а навстречу тянутся другие, тяжело груженные. На них сидят,  желтея новыми лаптями, бородатые деревенские дядьки в суконных колпаках и  армяках,  подвязанных веревками. Тощие тулупчики накинуты сверху - нараспашку, часто не в рукава - чтобы не мешались. Вот, лошадь споткнулась, заскользила нековаными копытами на взгорке - мужики живо соскочили, поскидав шубы и принялись толкать гружёные сани. Их благородие благосклонно посмотрели на мужиков - правильно, пущай стараются, нечего дорогу переграждать! Те, поймав на себе взгляд полицейского, оставили сани и скинули колпаки, испуганна кланяясь. 
От церкви на Земляном Валу  доносится дружный и громкий аккорд колоколов. Городовой, сняв шапку, размашисто перекрестился и вздохнул - глубоко и облегчённо.  Ему спокойно - с поста на углу у Земляного вала всё видно, всё слышно; жизнь вокруг нерушима и неколебима, как и положено ей быть под сенью веков, осиянных имперским двуглавым орлом и малиновым звоном церквей…
-  Еще бы! -усмехнулся Никонов. - У вас там столько автомобилей, что я удивляюсь, как из Москвы еще и голуби-то не разлетелись.
- А вот это хорошо бы, - поморщилась Ольга. - Крысы пернатые, только зараза от них…
Никонов с Ольгой возвращались после недельной поездки в столицу: только расставшись с больничной койкой (а заодно, и с чудесами двадцать первого века) лейтенант спешно отправился в Петербург. Его уже полтора месяца как ожидало начальство - с  подробным обзором всех предложений по минно-гальванической части со времен Крымской войны — с указанием, какие работы проведены и какие средства из потрачены. Но, вместо означенного обзора (а так же  оценки неосуществлённых проектов ведущими специалистами из Московского Императорского технического  училища, для чего Никонов, собственно, и был откомандирован в  Первопрестольную), он положил на стол начальству настоящую бомбу. Пятьсот пятьдесят страниц развёрнутого доклада содержали развёрнутый, составленный во всех деталях план по реформации всего минного дела в российском флоте - причём отзывы тех самых ведущих специалистов тоже прилагались, и отзывы благоприятнейшие.
Отдельным приложением к докладу шёл перечень идей, поименованных лейтенантом «мёртвыми» - опять-таки, снабжённый детальной аргументацией с ссылками на научные авторитеты и детальным рассмотрением тех неприятных последствий, к которым могут привести попытки внедрения этих прожектов. Заместитель вице-адмирала Шестакова, начальника Морского технического комитета, принимавший доклад лейтенанта, был так озадачен его содержимым, что счёл возможным передать его непосредственно своему патрону, не сопровождая даже отзывом; вице-адмирал же, ознакомившись с творением Никонова, нашёл в нем мысли, вполне резонирующие с его собственным идеям. В частности - лейтенант выступал с резкой критикой существующей кораблестроительной программы, особо нападая на «дешёвые» броненосцы береговой обороны и предлагая тратить отпущенные на них средства на постройку специальных минных заградителей и тральщиков, оборудованных совершенно новыми устройствами для борьбы с минной угрозой.
Вице-адмирал, листая доклад неизвестного ему лейтнанта, вспоминал свой Всеподданнейшем отчете по Морскому ведомству за 1879-1883 гг., в котором рядом с указанием на боевое значение броненосца «Петр Великий», говорилось:

«…но с грустным чувством должно сознаться, что «Петр Великий» есть наш единственный сильный корабль. Все прочие суда наши не способны к борьбе с первоклассными броненосцами, которыми располагают другие морские державы, да и самое значение их, как передвижной силы, обороняющей наши берега, весьма сомнительно».

Результатом этого вскоре явился и рост численного состава Балтийского флота, и ускоренное возрождение Черноморского флота. Однако ж идеи, высказанные Никоновым, были весьма созвучны с его собственными мыслями. Многое, конечно, изложено слишком уж восторженно - например, автор совсем не задумывался о том, сколько будет стоить такая затея, с между тем - это один из главных вопросов. Для того, чтобы нечто подобное могло стать реальностью, мины надо удешевить раз в десять. Но - идея захватывала. В воображении вице-адмирала уже начал вырисовываться образ гибкой обороны Балтики - та самая «Центральная минно-артиллерийская позиция*, о которой пишет этот лейтенант - опирающаяся флангами на пушки Эзеля и Даго, и поддержанная мощным маневренным отрядом броненосных кораблей с мощной артиллерией, которые не дали бы противнику протралить проходы в минных полях. Конечно, многое в проекте увы, отдавало прожектёрством, например, все известные вице-адмиралу береговые орудия явно не имели достаточной для такой затеи дальности, да и деньги, деньги… И тем не менее - это явно был шаг в правильном направлении.

#* Осознавая слабость Балтийского флота, лишившегося почти всех тяжёлых кораблей при Цусиме, русское командование намеревалось в случае   войны перегородить Финский залив минным заграждением, фланги которого прикрывались бы береговыми батареями. Эта Центральная минно-артиллерийская позиция должна была помешать неприятельскому флоту прорваться к Петербургу. План был реализован во время Первой Мировой войны.

В общем, доклад требовал самого детального осмысления - и Шестаков взял паузу, велев сообщить автору, что рад будет видеть его у себя с пояснениями по докладу - но только после Рождества, когда в Комитете будет поменьше текучки. До тех пор лейтенанту разрешено было вернуться в Москву для устройства семейных дел - чем он немедленно и воспользовался. Возвращался он, полный самых радужных надежд - ведь вице-адмирал Шестаков, кроме того, что руководил Морским техническим комитетом, управлял еще и всем морским министерством. И именно он, отвечавший за разработку двадцатилетней программы строительства флота и был тем самым человеком, чьё одобрение более всего требовалось сейчас идеям Никонова.
В этой поездке лейтенанта сопровождала и Ольга. Она выторговала это право, заявив, что иначе вовсе не отпустит из Москвы только-только поправившегося Никонова - а она, квалифицированная медсестра, сможет обеспечить ему надлежащий уход и наблюдение. На её сторону неожиданно встал доктор Каретников, и «милому Сержу» пришлось, скрепя сердце, согласиться - хотя он и прекрасно понимал, какие трудности сулит ему общество Ольги.

Отредактировано Ромей (20-09-2014 09:40:34)

Да, я помню. Но в данном случае он именно в этом качестве.
Но, пожалуй, вы правы - стоит заострить.

Отредактировано Ромей (19-09-2014 21:44:52)