Апрель 1888 года
Москва, улица Гороховская.
День. Самое время
определиться с намерениями.
Ну вы и напугали нас, Вильгельм Евграфыч.  - встревоженно проговорил огромный человек. - Как же вы так, батенька? Хорошо хоть до фатеры Роман Лексеича рукой подать - переправили вас сюда - отлежаться да в себя прийти. Вон, сейчас хозяйка, Ольга Георгиевна, бульончику куриного прислать обещала.  А то вам-то тяжёлой пищи сейчас, пожалуй, и не стоит вкушать...
Евсеин приподнялся на локте и принялся озираться. Комната, скорее всего, кабинет - книжные полки, глубокое кожаное кресло. На столе тёмно-серебристый прямоугольник - ага, зрительное устройство, «монитор», кажется? Ну да, кончено, судя всему,  они на квартире у этого молодого человека, Романа, тоже гостя из будущего.
- Простите, милостивый государь, я не... - и доцент скривился, пытаясь вспомнить имя-отчество собеседника. Тот горой нависал над историком, занимая сразу пол-комнаты.
- Да какие там церемонии, Вильгельм  Евграфыч, голубчик? - удивился великан. - Или... да вы помните ли, что с нами приключилось? Стойте-стойте, сейчас помогу вам сесть...
Евсеин уселся на диване и наскоро произвёл ревизию собственной персоны. Одежда, во всяком случае, на месте - кроме сюртука. А, нет, вон он - висит аккуратно на спинке стула. Огромный господин - ну да, конечно, Гиляровский московский газетчик - сидит рядом,  на гнутом канапе. Несчастный предмет мебели, невесть зачем оказавшийся в кабинете,  заскрипел, жалуясь на невыносимую тяжесть. Евсеин провел ладонью по лицу и решительно тряхнул головой.
-Не переживайте, Владимир Алексеевич, память мне, кажется, не отшибло. Во всяком случае до того момента, как мне стало дурно на Гороховской - отлично всё припоминаю. А потом я, кажется...  лишился чувств?
- И ещё как лишились!  Возьми да хлопнись посреди мостовой  - глаза закатились, сам бледный, только что пены на губах нет - а так чисто падучая! Что с вами такое приключилось, скажите на милость? Может, это как то связано с вашими изысканиями?
- С изысканиями... ах да, конечно! - и Евсеин заозирался по сторонам. - кстати, где эта.. этот?..
Мышеловка ваша спиритическая? - понял журналист. - да не волнуйтесь вы, цела-целешенька, и даже не помялась нисколько. Мы её, от греха, в кухне пристроили - а то кто его знает, может это из-за неё с вами эдакая неприятность произошла?
- Из-за неё? - Да, пожалуй, что так оно и есть. - медленно произнёс Евсеин. - Мне кажется, Владимир, Алексеевич, что я сумел найти то, что искал. Ну, или, во всяком случае, нащупать, даже прикоснуться - и как раз это прикосновение и выпило из мен все силы. Поверите, мне на какое-то мгновение показалось, что из меня утекает жизнь - буквально, через эту, как вы выразились, "спиритическую мышеловку"!
- Так может её того... от греха?  - встревожился Гиляровский. Вы ведь, Вильгельм Евграфыч, сдаётся мне, не собираетесь останавливаться и непременно этот свой опыт повторите? Так не дошло бы до беды?..
- Ни в коем случае! - Евсеин даже замахал руками на репортёра. - Вы просто не понимаете, Владимир Алексеич, как нам повезло! Вот так, с первого раза, нащупать эфирный отпечаток червоточины! Это прямо как.. уж и не знаю что! Я человек не азартный, но поневоле приходит на ум сравнение с «Игроком» господина Достоевского - тот тоже пишет о невероятных каких-то выигрышах на рулетке. Так вот, можете считать, что такой именно выигрыш нам с вами и выпал!
- Хорош выигрыш... - проворчал репортёр. - Еще парочка таких же - и вы, душа мой, богу душу отдадите. Нет, как хотите,  а надо бы вам подумать об осторожности.
- Точно.  - В комнату вошёл Ромка. В руках у него исходила ароматным паром большая бульонная чашка. - Евгений Петрович голову с меня снимет, если с вами что приключится! Самолично депешу прислал - и велел как зеницу ока...

- Но позвольте, Роман Дмитриевич! - возмутился  Евсеин. - Есть же обстоятельства, в конце концов, господин барон не мог предвидеть, как будут разворачиваться события. В конце концов, я уверен - будь он здесь, он одобрил бы мои действия! Вы просто представить себе не можете, какая нам выпала удача - и предлагаете теперь отказаться от этого шанса из-за какого-то пустячного недомогания? А если мы не сумеем больше нащупать этот отпечаток портала?
- Ну, один-то раз нащупали? - резонно возразил Ромка. - Куда он теперь денется?
Доцент энергично замотал головой, демонстрирую крайнюю степень несогласия.
- Куда именно - не знаю, а вот пропасть этот отпечаток вполне способен. Поймите, друзья мои - структура червоточин - это прежде всего очень сложные силовые протоки, которые особыми образом переплетаясь, удерживают эти «тоннели» между мировыми линиями в относительно стабильном состоянии. Энергию эти потоки черпают.. ну, скажем из мирового Хаоса, из некоей «тёмной энергии», заполняющей мироздание. Я не очень понимаю смысл данного явления - просто пользуюсь наиболее адекватными терминами, который мы сумели подобрать с герром Бухардтом. Видите ли, в процессе перевода мы столкнулись с тем, что не могли подобрать подходящих слов для тех или иных понятий, потому и пришлось...
- Это всё очень интересно, господин доцент, - Ромка, вновь почувствовавший предательскую зевоту, решительно пресёк излияния Евсеина. - Но нельзя ли попроще? На бытовом, так сказать, уровне? Сами ведь говорите, что у нас нет времени?
- На бытовом? Хм-м-м... - Евсеин пожевал губами, отчего сделался вдруг очень похож на пожилую, меланхолического нрава лошадь. - Ну, скажем так: в рабочем состоянии «червоточина» подпитывается энергией, которую сама же и черпает из окружающего пространства. Когда же тоннель разрушен - «подпитка» прекращается, и чтобы хотя бы на несколько мгновений восстановить его, и уж тем более, поддерживать с относительно стабильном состоянии, наше устройство само тянет энергию из окружающей сред. Делать оно это может только через человека-посредника; бусинки от чёток при этом играют при этом роль своеобразных магнитов. Это не значит, что человек отдаёт «червоточине» свою энергию своего организма - её надолго не хватило бы. Человек, подключённый через «бусинки» к межмировому тоннелю превращается в своего рода проводник - и вот это состояние и привело к тому, что случилось со мной. Да, признаю, это неприятно - но поверьте, никоим образом не означает, что «червоточина» высасывает из меня жизненные силы.
- Так ведь вы так именно и сказали с самого начала, разве нет? - с подозрением осведомился Ромка. - а теперь, значит, всё иначе? Это вы прямо сейчас сообразили, что ли?
- А хоть бы и так! - окрысился Евсеин. - Поймите, Роман, я уже около года только и делаю, что думаю над этими вопросами - Представьте, что наш давешний опыт стал своего рода последней каплей, последним звеном головоломки, которого только и не хватало, чтобы вся картина сложилась окончательно?
- То есть - она у вас сложилась? - уточнил Гиляровский. - И теперь вы точно представляете, что происходит с этими вашими «червоточинами»?
- Да! - доцент с вызовом задрал бородку. Глаза его горели  - куда делась недавняя слабость и растерянность! - Да, теперь я совершенно ответственно заявляю - я точно знаю, как работают структуры, позволяющие нам открыть тень портала - и, если мы не будем терять времени даром, готов это сделать! Так что хватит разговоров господа, и за дело.
И, помедлив, добавил:
-Кстати, Роман Дмитриевич.. у вас в чашке, случайно,не куриный бульон? Признаться я несколько проголодался. Не будете ли так любезны?...
Гиляровский принял чашку у Ромки и протянул доценту. Тот приник губами, обжёгся - бульон был горячим, - невнятно выругался, и принялся шумно, как ребёнок, тянуть вытянутыми губами ароматную жидкость.
- А вы, Владимир Алексеевич, -осведомился меж тем Ромка. - никак с нами собрались, на ту сторону, в будущее? Смотрите, дело это  рискованное. Вот и наряд у вас неподходящий - как бы полицейские не докопались. Да и документов нет...
- Да и вы, Роман Дмитриевич, вроде, в форменном? - отозвался репортёр. - Погоны хоть бы сняли - вряд ли у вас точно такие офицеры носят? А за меня не беспокойтесь - какой бы я был газетчик, если бы боялся с городовыми объясниться? Не думаю, что они за эти сто тридцать лет какими-то другими стали.
- ну, в-общем, вы правы, - вздохнул Ромка. - А шинель я и правда лучше здесь оставлю. Есть у меня где-то другая, штатская, без погон...
Евсеин допивал бульон; Гиляровский с преувеличенной беззаботностью рассматривал фотографии на стенах кабинета. Ромка, тем временем отыскал чёрную студенческую шинель - она сохранилась ещё с тех пор, когда он только появился здесь в 19-м веке; помнится, года Яша помогал ему подбирать гардероб. По московским меркам 2015-го года вполне нейтральна: мало что ли, на улицах пальто в стиле "ретро"? В Москве привыкли и не к такому; пожалуй, пройдись он по улицам в парадной форме поручика - при сабле, с револьвером на шнуре, побрякивая шпорами - и то, наверное, покосятся да и пройдут мимо. Эка невидаль -  реконструкторы, ролевики и прочие городские сумасшедшие...
Порывшись в сейфе, Ромка рассовал по карманам паспорт, права, военный билет, тоненькую пачку купюр Российской Федерации -всего тысяч сто семьдесят. Добавил к ним изрядную горсть золотых монет, и, после недолгих колебаний, пару золотых с камешками, брошек - деньги и золото хранились здесь ещё со времён походов туда-сюда, на случай непредвиденных трат. Извлёк из ящика стола ключи от их с Ольгой квартиры, немного подумав, извлёк из потайного ящика  карманный "пепербокс" системы Лефоше  - с откидным спусковым крючком и  с вращающимся блоком стволов. Прямо скажем, не самый эффективное оружие - однако, его необычный облик оставляет шанс в случае неприятностей сойти за сувенир.    Помедлив пару секунд, добавил пачку шпилечных патронов  - в сером пористом картоне, с надписью на французском и эмблемой льежской оружейной фабрики. Ну что, кажется всё?

Отредактировано Ромей (10-02-2015 12:05:20)