***
У Глеба утро не задалось.
Не было ещё девяти, когда в кармане заверещал мобильник - звонила вахтёрша из общежития, населённого приезжими из провинции - не гастарбайтерами-среднеазиатами, по два десятка голов на восьми квадратных метрах, а публикой почище, проживающая вполне легально - но всё же уверенно попадающей в разряд работяг-неудачников. Внезапные смерти в таких заведениях были не редкостью; расходы на похороны  брала на себя столичная казна, так что Глеб как раз вот на такой случай подкармливал местных вахтёрш.
На этот раз не повезло мужику лет пятидесяти, работавшему техником-смотрителем - инженеру из Тамбова, приехавшему на столичные заработки. Тело нашёл кто-то из родственников; к сожалению, случилось это аккурат во время смены вахтёрш, так что кроме Глеба на лакомый кусок съехались и двое его конкурентов - о хлебном месте в городских ритуальных кругах было хорошо известно.
Так что под дверью, за которой не успело ещё остыть тело тамбовского искателя столичного заработка, разыгралась безобразная сцена - вполне достойная Безенчука и похоронной конторы «Нимфа», описанных ядовитыми перьями Ильфа и Петрова.  Акулы похоронного бизнеса  даже и не пытались разыгрывать участливое сочувствие - разговор шёл на повышенных тонах, несмотря на скромную в-общем то сумму социального заказа. Спор был принципиальным - кто останется при кормушке?
Дискуссия была уже готова перелиться в самое пошлое рукоприкладство - явившемуся чуть позже гробовщиков участковому (он-то за экстренные вызовы не платил и пользовался в общежитии популярностью, могущей поспорить разве что с сибирской язвой или свиным гриппом) пришлось даже разгонять разошедшихся Харонов. Выскочившая на шум родственница усопшего подлила масла в огонь - заполошные вопли «Вороньё», «Стервятники» вперемешку с куда менее парламентскими выражениями разносились этажа на три старого институтского общежития. В итоге заказ не достался никому - родственница категорически заявила, что всё сделает сама - а гроб и прочие принадлежности закажет в знакомом похоронном бюро, где хоронила недавно девяностолетнюю сватью.
Пришлось уезжать, не солоно хлебавши. Час пик вступил в свои права; многомиллионный город тяжко ворочался в пробках, утренняя жара лютела по минутам - и разумеется, в первом же заторе у Глеба заглох мотор. И тут же, как назло - звонок секретарши, Ирочки - на агентство Глеба обрушился гром небесный в лице пожинспекции! Гендиректора срочно ждали в офисе, а пробка, мёртво забившая всю обозримую перспективу улицы, не оставляла гробовщику ни единого шанса - даже когда остынет проклятый корейский движок. Глеб судорожно огляделся - хоть в чём-то повезло! В ближайшем внутриквартальном переулке кажется, имелось свободное местечко у тротуара - так что, бросив тачку и наскоро справившись по ГУГЛ-карте в айфоне, Глеб дворами кинулся к ближайшей станции метро. Идти предстояло не долго - два квартала, проходными дворами, скверик, и...
Очередной двор оказался форменной помойкой - даже странно было увидеть такой в самом центре столицы. Но поразило Глеба не это: в самой его середине, возле сюрреалистического колена теплотрассы стояла Алиса - со своей фотографической треногой. Аппарат был направлен на странного облика типа, позировавшего на соседнем бугорке, изысканно декорированного покосившейся бетонной сваей.
Сердце Глеба   ухнуло и упало. После ссоры с девушкой, он постарался выбросить её из головы - но заноза засела прочно, и мысли о недавней подруге никак не отпускали неудачливого жениха. Образ Алисы непрошено всплывал  памяти каждый раз, когда он проходил мимо прилавка с розами - или когда на глаза попадался фотоаппарат на груди случайного туриста. Но хуже всего были сны - в них у Глеба с Алисой опять все было хорошо, и это было невыносимо. Более всего его бесило сейчас как раз то, что он никак не мог выбросить вздорную девицу из памяти - Глеб не решался признаться себе, что привязался к девушке всерьёз. Но - тем сильнее была глухая злоба на вчерашнюю чуть ли не невесту.
И вот теперь она снова перед ним - такая же красивая, свежая, яркая; только волосы зачем-то перекрасила в каштановый оттенок. А ей идёт, надо признать... вон как задорно смеётся, не забывая встряхнуть головой - чтобы роскошные волосы рассыпались ароматной волной, привлекая к себе мужские взоры... а тип на бугре и рад пялиться - вот, чуть только слюни не пускает! А разливается-то как - прям соловей, Великий Акын... Клиент? Что-то больно дешево для клиента одет. Новое увлечение? С эдакой-то внешностью? Борода, как у профессора, усы... и крупный не сказать чтобы - толстый. А Глебу хорошо известно, что Алиса предпочитает спортивных мужчин.
Да нет, толстым незнакомца, пожалуй назвать нельзя. Такие если и толстеют, то с годами; сейчас к этому господину - на вид лет тридцати - тридцати пяти, не больше, - лучше всего подходит определение «здоровенный».

- Есть один полицейский чин - Рудников, знаменитейшая в Москве фигура! - разглагольствовал меж тем тип. - Того как-то следователь по особо важным делам, Кейзер его фамилия, спросил - «а верно ли что ты всю шпану на своём участке в лицо знаешь - и не арестуешь?»
«Вот потому, - отвечает Рудников, - годов двадцать уж на своём месте - а то и дня не протянешь, пришьют! Конечно, говорит, всех знаю». Потому и благоденствует лихой народец, что справедливость там такая вот... особая. Один ловит - другой прячется и бежит. И каждый вроде как при деле и в своём праве. Справедливость должна во всём быть, голубушка Алиса Николаевна; ну вот, ну беглый. Тоже люди, всяк жить хочет. А то что? Один человек, хоть и на казённой должности супротив всех их? Всех-то не переловишь. А и переловишь - другие набегут. Жить всем надо! Вот и уживаются.... Оно конечно, если команда придёт взять кого-то поимённо - тогда да, тогда возьмёт, конечно. А может и шепнёт заранее - мол, вали-ка по тихому из Москвы, пока не успокоится. Тот, сердешный, и валит...
Иногда случаются облавы, без того никак. Ну, выберут дом, где поспокойнее, наберут «шпаны», а «крупные» никогда не попадаются. Забирают обходом мелкоту, беспаспортных, нищих и административно высланных. На другой же день рассортируют: беспаспортных и административных через пересыльную тюрьму отправят в места приписки, а они через неделю опять в Москве. А Рудников всё знает - и молчит. Что ему? Зря не лютует, но, конечно, примечает всё. А содержатели притонов да ночлежек - в «Каторге», «Сухом Овраге», «Кулаковке» - все понимание имеют; Рудникову с каждого непременно навар идёт. Но и не зарывается - вот, говорил я однажды с тамошними деловыми ребятами...

«Экие, право же познания в криминальном мире столицы, - подумал Глеб. - Уголовный авторитет? Вор в законе? Нет, не похож...»
Глеб полагал себя великим знатоком человеческих типов - по роду деятельности ему не раз приходилось оказывать услуги и кавказским уголовным королям, и бандитам формации девяностых. Нет, связей с ними он не имел - мало ли контор на московском рынке похоронных услуг? - но видеть приходилось. Алисин собеседник никак не был похож на уголовника - и тем не менее, Глеб не собирался упускать отличный повод лягнуть свою «бывшую» побольнее.

Алиса вздрогнула и  чуть не опрокинула штатив, когда за спиной раздался знакомы, язвительный голос:
- Ну, здравствуй, дорогая. Вижу, профессионально растёшь - поднялась уже до фотосессий для братков? И как, хорошо платят? 
Гиляровский увидел, как погасло и вытянулось лицо девушки.
- А иди ты... - огрызнулась Алиса. Она быстро взяла себя в руки - не хватало ещё демонстрировать Глебу своё замешательство! - Тебя это уж никак не касается!
И Алиса снова прильнула к видоискателю, делая вид что не замечает бывшего бойфренда вовсе. Ну просто в упор не видит. И откуда он только взялся на этом пустыре... всё настроение испортил! Нет, дальше работать не получится, старайся не старайся, никакая натура не поможет...
  Глеб никак не унимался - беседа   со спиной, которой девушка всячески пыталась выразить равнодушие, раздражала его несказанно.
- Да уж конечно, не касается. Это же ты, а не я предпочитаешь не цивилизованные, престижные места, а разного рода притоны -  вроде тех, о которых тут сейчас заливали. Что, ищешь где время провести?
Алиса, не выдержав, оторвалась от фотокамеры. Тем более, что «модель» покинула кадр - Гиляровскй уже стоял рядом с девушкой и недобро глядел на незваного гостя.
- Алиса Николаевна, простите бога ради -  я имел неосторожность вас скомпрометировать? 
- Вы? Нет, конечно! – сорвалась девушка. - и немедленно отвернулась. Не хватало ещё, чтобы кто-то из этих двоих заметили предательские слезинки!
- Эту красотку как ни старайся - презрительно заявил Глеб. - Фантазии, знаете ли, не хватит...
На этой фразе успешный хозяин похоронного бизнеса намеревался покинуть сцену - с достоинством, как и подобает безусловному победителю.
Но - не вышло. 
В воровских притонах Москвы - и в «Аде» на Цветном, и в жутких норах "Сухого оврага", и сухаревских шламбоях  - кулаки Гиляровского пользовались заслуженной и весьма грозной репутацией,  уступая разве что королю Хитровки, Рудникову. Оно и неудивительно - бурная молодость, карьера циркового силача, бурлацкая лямка, военная страда Кавказа - всё это не способствует томности характера. Так что удар отправил импозантного могильщика прямиком в заросли крапивы.  Бил Владимир Алексеич вполсилы -« без потяга"; противник, несмотря на высокий рост и недурное сложенние, показался ему хлипковатым - в этом намётанный глаз ветерана масленничных кулачных боёв на Москве-реке ошибиться никак не мог.  Алиса, увидев образовавшуюся картину, чуть не рассмеялась - набежавшая слеза высохла, будто и не было её вовсе. Длинные ноги Глеба, в дорогих, австралийской шерсти, брюках - нелепо торчали из кущ помойной растительности. Как там у незабвенных «Митьков»*? «А у бедного Икарушки только ножки торчат...» Злость на отвергнутого поклонника немедленно прошла - теперь девушка была готова даже пожалеть Глеба - как запоздало жалеют злобную, безмозглую собачонку, сдуру разозлившую меланходичного с виду кавказца...

#* Митьки́ — группа художников, сложившаяся в 80-х в Ленинграде и названная по имени одного из них, Дмитрия Шагина; субкультура, сформировавшаяся на основе их мировоззренческих принципов, описанных в одноимённой книге Владимира Шинкарёва. Фраза насчёт «бедного Икарушки» - одна из знаковых в этой субкультуре.

- Благодарю вас, Владимир Алексеевич, - сдержанно, но с чувством сказала девушка.
- Так ведь не за что, Алиса Николаевна.  - нахмуренная физиономия Гиляровского расплылась улыбкой. Левой ладонью он потирал кулачище - жест, не изменившийся, наверное, с тех пор, как пещерный житель научился сжимать пальцы лапы вместе для удара. - Со всем моим удовольствием - только попросите!
В крапиве завозились. Вслед за нецензурной бранью послышался скрежет проволоки, и из дремучей буро-зелёной растительности показался Глеб. Держась за наливающуюся болью скулу, он сначала дико заозирался, потом судорожно схватился за карман с мобильником - но, увидев, как враз посуровело лицо незнакомца, как угрожающе нырнула его рука к карману брюк - кинулся в отступ, спотыкаясь и оскальзываясь.
От Алисы жест репортёра тоже не укрылся.
- Ой, Владимир Алексеич, кто у вас в кармане? Не пистолет, случайно? - встревожилась девушка. - А то у нас с этим строго - к тому же вы ещё и без документов...
Гиляровский улыбнулся, вытянул руку из кармана штанов. На ладони его оказался массивный кастёт из жёлтой латуни.
- Вот, Алиса Николаевна - приобрёл, знаете ли, привычку. По роду деятельности где только бывать не приходится - вот и обзавёлся. Господская игрушка - наш народец всё больше со свинчаткой в рукаве, а если, скажем, лабазный сиделец - так тот и вовсе с безменом.
С безменом? - удивилась Алиса, живо представив себе ражего детину в купеческой поддёвке и с черными пружинными весами вместо оружия. - Безмен-то им зачем? Крючком, что ли, поцарапать?
- Гиляровский озадаченно взглянул на собеседницу. Потом физиономию его озарила улыбка:
- Уж и не знаю, барышня, как у вас тут, в будущем, выглядят безмены -  а по нашим временам это изрядная такая чугунная гирька на длинном, локтя в полтора, веретене - на манер палицы. От такого не всякая кирасирская каска убережёт, ежели приложить с охоткой. Неужто не слыхали? В нашем благословенном отечестве безмен спокон веку торговому народу заместо оружия - уж сколько песен да баек  про это сложено... Ухватистый да убойный инструмент, одна беда - под полой не очень-то поносишь, больно длинный. Вот лихой народ и предпочитает старый добрый кистень-гасило.
- А кастет? - продолжала допытываться Алиса. - Вы вот сказали - господская придумка- а я думала, кастеты только хулиганы разные носят!
Ну, это вы зря. - покачал головой репортёр. - У нас в России кастеты появились недавно - лет тридцать назад, в Одессе, от французских моряков. А в Британии, как я слышал, сие изделие, вместе с револьвером и тростью - непременное оружие всякого джентльмена.
Трость, значит - тоже оружие? - удивилась девушка, воспринимавшая этот предмет исключительно как ортопедическую принадлежность.
Ещё какое! - усмехнулся репортёр. Особенно если набалдашник свинцом залить - так и никакой шпаги не надо! Французы, вон, даже особенное искусство фехтования тростями придумали - заодно с саватом своим. «Сават» - пояснил Гиляровский, увидев недоумение на лице Алисы - это особый французский ножной бокс; теперь его преподают в гимнастических клубах наравне с фехтованием. Есть у меня один знакомый, Евгений Петрович Корф - так большой знаток сей ножной забавы...
- Корф? - ахнула Алиса. - Барон Карф? - Так вы с ним знакомы, Владимир Алексеич? Расскажите, если вам не трудно?..
И, подхватив коллегу за руку, девушка увлекла его к припаркованной неподалёку «королле».
***
Задыхаясь - то ли от заполошного бега, то ли от злобы, - Глеб завернул за угол. Кажется, похожий на медведя тип с провинциальным выговором и явно уголовными замашками не намерен пускаться в погоню -  можно остановиться, перевести дух. Молодой человек огляделся по сторонам. Проклятье - невезенье продолжалось! Конечно, он с перепугу кинулся не в ту сторону - и снова оказался в том самом переулке, где оставил машину! Между ним и метро по прежнему чёртов пустырь - обходить его придётся за два квартала. Или всё же попробовать? Глеб пригибаясь, сделал несколько шагов - и выглянул из-за края брандмауэра. Так, Алиса уже собрала свои фотографические причиндалы - опасный хмырь стоит рядом, что-то увлечённо рассказывает. Вот - повернулись спиной... собираются уйти? Похоже на то...

Отредактировано Ромей (18-02-2015 15:37:42)