Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Младшая Кэретта вскоре по приезду во взятую столицу.
Уже сказали, если встречу тётю, мать или отца во дворце или городе, полагается приветствовать с соблюдением всех титулов.
Но тут тётя к себе позвала, и я знаю, разговаривать можно без чинов. Малый кабинет уже успели переделать в островном стиле, маты на полу и раздвижные стены вдоль стен. Потом там обосновалась Верховный и обстановка дополнилась грудой книг по углам, все в этом походе захваченные.
Сама между двух стоек с сидящими доспехами. Чёрный и красный, с одинаковыми золотыми звёздами на шлемах, оба боевые.
Нога вперёд торчит, палка рядом лежит. Не передавали про ранение...
– Здорово, дочка наместника! Как добралась?
– Исходя из того, что сравнивать достоинства путешествия мне не с чем, и то, что я нахожусь там, куда следовало явиться, то неплохо.
Ржёт.
– Ты что, с Осенью подружиться успела? Она так же занудствует.
– Нет. Хотя я нахожу её безусловно интересной юной госпожой достойного дома.
– Хм. Сестрёнкина школа. Не заметишь, а уже вежливо облит грязью с головы до ног.
Тут уже я соображаю, где сглупила. Упоминание достойного дома – речевой оборот, признак высокой речи. И оскорбление дочери неизвестных родителей, круглой сироты Осени.
– Я допустила ошибку, неподобающим образом отозвавшись об армейском офицере, по праву носящей свой титул.
Небрежно рукой машет.
– Ладно, принято. Верю, ты колючки не вставляешь ради желания колоться, не разбирая, а надо ли было. С братом не виделась?
Что-то во взгляде хитрое-прехитрое, по Дине знакомое.
- Маленькая как?
– С дороги устала, но осмотревшись, сказала тут лучше, чем дома.
* * *
Обломки прежней жизни тут на каждом шагу, хотя и вычищаются старательно. Много на каких домах видела незакрашенные следы от отодранных крестов и свастик – генерал Рэндэрд подсказал, крест с загнутыми концами называется именно так, и любого с таким крестом он убьет там, где увидит.
Неспроста новая разбивка на кварталы такова, что все уцелевшие при штурме соборы и церкви попадают на перекрёстки или площади и подлежат сносу.
Ломают преимущественно местные, из тех, кто ранее к этому собору приписан был. Дина сказала, их не к работам надо привлекать, а внутрь загнать и взорвать, благо пороха осталось – девать некуда.
Не очень охота осуждать. Она с ними воевала, не я. Противники в разное время – кто кожу заживо с меня содрать хотел, кто заживо сварить, эти же, самое меньше, сжечь собирались. Сестрёныша тоже.
Дина даже клетку показывала, где одну из нас перед казнью держать собирались. Жуткие шипы наружу и внутрь. Толком не повернёшься. Вот гады, шипы даже посеребренные, чтобы отродье демона сильнее мучилось.
– Тут не серебро, а дерьмо обычное нужно. Чтобы заражение в рану занести.
– Хм. Они явно не знали, я серебро люблю больше золота, ношу всё время и оно для меня безвредно?
– Ну, это как посмотреть... Ожерельем или цепочкой я вполне задушить смогу. Пару попов цепями их нагрудными крестов и придушила. У них это грязная смерть, вроде бы какой-то предатель бога на суку повесился. Самоубийство они тоже не одобряют.
– Хотела бы знать, что они вообще одобряют?
– Когда за веру в мучениях умирают. Вроде, как мной придушенные. Почти все истории с Архипелага происходят. Была там одна свихнувшаяся. В храм старых богов прибежала, и стала статуи бить. Собравшиеся не поняли и прибили её саму. Священномученицей стала.
– Статуи-то ей чем помешали? Скульпторы на Архипелаге хорошие были.
– Угу. И богов изображали вроде как такими, как люди должны быть. Мы все ржём. Статуя, что в общей бане стоит – совсем как рыжая Кэрдин по всем измерениям.
– Кажется понимаю, их статуи да картины в основном изображают, какими люди быть не должны.
– Вроде того. Ты про голубей что сказать можешь?
– А что говорить? Довольно противная птичка, способная только портить посевы да гадить. Порядком драчливая, хотя и съедобная.
– Символом чего может быть?
– Помойки.
– У них символ бога, чистоты, непорочности и всего возвышенного. Под потолком храмов раньше рисовали.
– Хорош бог, раз его помойная птичка символизирует.
Дина ржёт.
- Браслет мой новый видала? – показывает на запястье сцепленный из массивных звеньев, обруч. Работа довольно грубая. Долго самого плохого ювелира искала? Каждое звено отличается от другого, общего только одно – украшены этими самыми крестами да свастиками. Камни в вершинах, да по центрам, хотя кое-где пустые гнёзда, и часть даже мне видно, не камни, а цветные стекляшки, - Что скажешь.
- Думала, у тебя вкус получше.
Ей опять смешно.
- Не во вкусе тут дело. Когда-то меня, как и тебя, они хотели убить только за то, что мы дочери своих матерей. Теперь же, - вертит рукой с браслетом, - им есть, за что меня убивать. Это перстни – наградные «за ревностное господу служение». Самые упёртые в вере ими награждались. Бойцы да всякие на храм жертвователи. И никто не может быть награждён повторно. Женщинам такого не полагалось вообще. Убить перстнявого – вечное отлучение от церкви, это у них очень серьёзно, похлеще нашего объявления вне закона. Всегда на переговорах надеваю поверх одежды, так чтобы всем было видно. У меня тут, - сжав кулак, вытягивает руку, - с полсотни смертных приговоров от этого, чья голова заспиртованная лежит. И всё для меня одной. Ибо смерть, если в вещах чужой перстень найдут. У нас у каждой хоть по одному такому, да есть. Линки вообще серьги из них сделали. Служаночка местная и то у них один выпросила – пусть теперь бывшим господам будет за что её убить. Она их больше не боится.
Отредактировано Чистяков (12-12-2016 19:50:49)
