Поначалу всё шло по плану – лодка легко скользила вдоль реки подгоняемая вёслами в руках искусных гребцов. Но когда справа открылся вход в особенно широкую протоку, откуда, к тому же, в основное русло явно втекала вода, Кып категорически не захотел в неё входить. В результате короткой оживлённой дискуссии у Веника под глазом засиял фонарь, а лодка пошла туда, куда направлял её древний человек. Да, вне лагеря он всегда крут и нетерпим к любой критике – парни, что ходили с ним на охоту, не раз это подчёркивали. Но правоту этого сына эпохи никогда не отрицали.
Веник тоже не стал отрицать, потому что первый аргумент прошёл с левой, а спутник – правша. То есть дальнейшая эскалация конфликта представилась крайне нежелательной.
У верхнего брода оказалось, что никакой он не верхний, потому что течение было не оттуда, а туда. Землянка пустовала – ребята, ушедшие за солью пока не вернулись. Да и по расчету времени они только-только должны были добраться до дальнего конца своего маршрута.
Дальше уже шли без остановок, делая привалы всегда на правом берегу, где было суше, в то время как слева торчал камыш, или открывались виды на низменные просторы с редкими корявыми деревьями, кочками, невнятной жухлой травой.
На пути случались и развилки, видимо острова. Кып неизменно выбирал поворот вправо. Еще он изредка показывал снова направо и говорил, что охотился тут. Несмотря на многочисленные извивы и загибоны, движение, в основном, проходило в южном направлении..
"Это же путь вдоль мамонтовой тропы, - сообразил Веник. – Конечно, древний охотник бывал тут по два раза каждый год. Куда же он меня тащит?"
На четвёртый день до Веника дошло, что они пробираются вовсе не рекой, а через болота – если запустить весло чуть глубже, оно увязает и норовит выскочить из рук, а позади всплывает муть поднятого со дна ила. Наконец дальше плыть оказалось невозможно – открытая вода кончилась, и стрёх сторон оказалась одна сплошная суша. Проваливаясь по пояс, преодолели десятка три метров трясины – если бы не лодка, на которую то и дело опирались – могло бы и засосать. Во всяком случае, мокасины потеряли болото оставило себе.
Когда выбрались на плотный грунт, долго сушились у костра и накручивали на ноги куски, отрезанные от меховой полости, под которой обычно ночевали. Еда, прихваченная в дорогу, уже закончилась, так что Веник размотал удочку и пошёл искать, куда бы её закинуть. Через час нашёл удобный подход к воде – к той самой протоке, по которой они сюда добрались. Кып, узнав об этом, выразительно постучал себя по голове. При этом он открыл рот – пустой звук, вырвавшийся оттуда, указал на то, что древние люди не лишены самокритичности.
Но ничего в этой протоке не поймалось – непонятно, есть ли тут вообще рыба?
Дичь тоже куда-то девалась – ночевали на пустые желудки.
Утром двинулись пешком – Кып то и дело поворачивал, резко меняя направление, или останавливался, осматриваясь. Но так никуда и не привёл – вернулись к месту предыдущего ночлега, рядом с которым оставили лодку. Как следовало из устных объяснений, охотнику так и не удалось найти руду.
На другой день снова пошли, на этот раз прямо, словно по нитке. И к ночи выбрались на мамонтовую тропу. Никакой дичи так и не встретили, поэтому удовольствовались разведённым костром и наспех сооружённым шалашиком. Дальше двигались вдоль тропы на юг почти полдня, но шли медленно, а потом свернули налево и буквально через час Кып указал концом копья на низкий обрыв возле чахлого ручейка. Среди обычного грунта рыжела тонкая полоска, а ржавые на вид камушки попадались в русле.
Веник лизнул один из них – явный привкус ржавчины. То есть, руду они всё-таки нашли. Набрав этих камней в свои заплечные корзины, сколько смогли унести, вернулись к лодке – как ни странно, до неё было рукой подать. Выходит, отыскать нужное место Кыпу удалось только "взявшись" за знакомые ориентиры, хотя общее положение в пространстве он прикинул верно, даже на глаз. И само это место он чётко вспомнил ещё дома.

***

Утром выяснилось, что вода на болоте покрылась тоненькой корочкой льда. Плыть нельзя, потому что острые кромки ледышек в два счёта прорежут бересту. И идти никак не получится - тут даже мышь может провалиться, настолько тонко.
Опять вышли на торную тропу и двинулись по ней на север уже пешком и без лодки – оставили её всё там же на кромке болот, затолкав кверху днищем в развилку дерева. К вечеру шестого дня движения Кып захромал и резко убавил скорости. Во время ночлега случилась великая удача – небольшая стая из трёх волков налетела на усталых путников. Один сумел уйти, а два лишились своих шкур. И если кто-то считает, что волчатина не съедобна, пусть так и продолжает считать, а мужики поели. И ещё с собой прихватили на дорожку.
На следующий день уже к полудню Кып окончательно скис – у него просто отказали ноги. То есть они могли стоять, перетаптываться, приседать. А вот при ходьбе отказывали уже после нескольких шагов.
Древний охотник приказал Венику оставить себя прямо тут, а самого отправляться дальше, за что немедленно получил фонарь под глаз (с левой), безоговорочно признал себя неправым и активно помогал делать санки. Хоть и не слишком толст был снеговой покров, но полозья по нему шли нормально.
Конечно, скорость передвижения сильно снизилась, да и санки ремонтировали не по одному разу в день, но отдохнув, пока Веник вёз и его и весь груз, старый охотник вставал и некоторое время двигался самостоятельно. В таком ритме, когда понемногу и с передышками, он оказался вполне себе ещё ничего ходоком.
Так и дотопали потихоньку.