Драть лыко оказалось совсем не просто. Веник долго, стоя на коленях, освобождал от коры участок ствола у самого комля, потом прорезал луб, стараясь его отковырнуть, цеплял пальцами отогнутый кусок и тянул, что было силы. Лыко ни в какую не давалось.
Любаша тоже сделала попытку, но не стала связываться со стволом, а начала с конца невысоко расположенного сука. Когда она освободила совсем небольшой участок, лента камбия более-менее стала отрываться от ветки и даже сильно оттягивала кору. Позвали парня – и он довольно уверенно выдрал вполне приличной длины ленту. Девчата ею вполне удовольствовались и ушли к убежищу. А Веника этот эпизод только раззадорил – он продолжил обдирать уже начатый сук.
Постепенно, кое-какие хитрости стали понятны, появился опыт, образовались навыки. Уже через час вся липка была ободрана, а бессчётное количество путающихся лент разной ширины лохматилось натуральным мочалом. Всё это остро пахло свежим древесным соком, норовило порезать руку кромками, ничуть не менее опасными, чем листья травинок. И ещё оно не хотело отрываться от нижней части ствола – ещё час ушёл на то, чтобы хоть как-то всё это оторвать, отрезать и смотать. Сложно это было оттого, что ленты получались очень разной длины. Иные тонкой полосой сходили то вершины до самого низа, а другие получались длиной в метр-полтора, потому что заканчивались там, где из ствола торчали ветки.
Те же полосы, что дрались с ветвей, были тоньше и короче. В общем – материал это имел свою специфику. Отобрав пучок лент примерно метровой длины, Веник смотал остальное в неряшливый ком и повесил его прямо тут же – когда понадобится ещё – найти будет легко.

***

Девчата уже закончили сшивание цилиндра из бересты, загнав ему вместо дна плоскую почти круглую гальку. Выше и ниже её, они наложили снаружи солидного вида бандажи – это, чтобы та не выпала. Теперь обе сидели и с выражением глубокого удовлетворения на лицах жевали жвачку. Швы выглядели убедительно, а солидная горка изломанных заострённых палочек рядом с мастерицами говорила, что труд их не был лёгким.
Наконец, видимо, решив, что герметик дошёл до нужной кондиции, Ленка принялась залеплять отверстия для лыковых ниток изнутри, а Любаша – снаружи.
- Ну что? Поучаствуешь в испытаниях?
- Нет, давайте без меня. Надо ещё кое-чем заняться, - отмахнулся парень, выбирая среди дровяного хлама «свиточки» бересты. Ему нужно было попытаться решить вопрос с добыванием огня в любое время и при любой погоде. А для этого требовался эксперимент, тянуть с которым не следовало – пух с верб интенсивно облетал. А годится ли он для трута – этого ещё никто не проверял.
Подложил в костёр толстых палок, чтобы горели дольше, и двинулся туда, где виднелись белые султанчики на вершинах деревьев. До них ведь не так-то просто добраться без лестницы!

***

Вот и второй день в древнем мире подошёл к концу. Веник измучился в тренировках с высеканием огня и устроился на вязанке хвороста, приготовленной, чтобы на ночь затащить её в убежище – всё-таки лыко решает некоторые небольшие проблемы, а то пришлось бы всё это перекладывать поштучно. Ленка и Любаша тоже сидели у бледного в лучах низкого солнца костра, который поддерживали совсем небольшим, подкладывая дрова понемногу. Правда, кострище здорово расползлось, распределившись по площади чуть ли в целый квадратный метр, но собирать его в кучу не было никакого смысла.
Все ждали рыбаков с уловом. Куча уже замешанная глина ждала своего часа – кроме как запечь в ней, другого способа приготовления пищи у ребят нет. И вот из-под откоса выбрались Вячик с Саней.
- Что? Не клюёт? – огорчился Веник, увидев, что кроме копий и удочки у парней ничего нет в руках.
- Если бы! – Вячик сердито зыркнул на своего спутника. – Нормально наловилось, да только всё сожрал проклятый шакал. Как-то он так незаметно таскал рыбку за рыбкой, что нам ничего не оставил.
- А ты куда смотрел? – напустилась на Саню Леночка. – Ведь говорил, что будешь охранять! Или заснул на посту?
- Не. Не заснул. Только жалко стало животную.
- Что за шакал? Откуда шакал? – вскинулся Веник.
- Ну, тот, которого мы с тобой ещё вчера утром видели – он на нас смотрел от опушки. Молодой совсем, к тому же хромает. Объедки от вчерашнего ужина точно он подобрал, да и от завтрака тоже схарчил и кожу, и кости, и плавники, - Саня горестно вздохнул. – Я ему всего-то один хвостик и бросил, когда углядел. Кто же знал, что этот мерзавец так разохотится, что вообще всё утащит.
- Так что, говорите, много наловили? – упёрла руки в бока Любушка. – Небось, друг ваш сердечный сейчас от обжорства мается животом. Рыбаки, растудыть вас, меценаты-благотворители.
Словно в ответ на эти слова в Санином животе прозвучало голодное бурчание. Ленка прыснула и принялась отгребать палкой горящие дрова и светящиеся угли в сторону от кострища. Из горячей рыхлой земли, перемешанной с золой, она выкатывала продолговатые комки, складывая их на пластинки коры: - Лезьте внутрь, да дрова примите. Мамонт! Подай им вязанки и головню – пускай там костёр разжигают.
Все сноровисто забрались в укрытие и расселись на вязанках хвороста рядом с охотно разгоревшимся костром.
- Смотрите, как это едят, - Ленка привлекла внимание остальных, взяла темный комок и палочкой отбила с него слой глины. Взору остальных предстала самая обычная двустворчатая ракушка. Раскрыв её заточенной монетой, девочка подцепила содержимое и отправила себе в рот.
Остальные, помедлив, чтобы проследить за выражением лица, последовали её примеру.
- Скользкое, резиновое и почти не жуётся, - прокомментировал Вячик.
- И глотается длинно, словно сопля, - подтвердил мнение товарища Саня.
- Вообще-то оно ещё и отравой должно стать, - спохватился Веник. - Это же, как ракушечник при обжиге превращается в негашёную известь. Ну, то есть тут ведь как раз те же ракушки. Я про створки говорю.
- И откуда, интересно, ты об этом знаешь? – Ленка хитро улыбнулась и взяла следующую ракушку. – В школе об этом у нас ничего не было.
- Да встречал в какой-то книжке, - пожал плечами парень и тоже взял следующую ракушку.
- Вот, чтобы не произошло обжига извести, и приходится это блюдо не перегревать и не передерживать. Такая вот кулинарная тонкость.
- Это как та японская рыба из «Графа Монтекристо», которую, если чуть неправильно пожаришь, то хана едокам? – ухмыльнулся Вячик, и тоже взял вторую ракушку.
- Не так ужасно, потому что сразу портится вид продукта. Это если обожжётся перламутр, который немного способствует правильному приготовлению. Да и вкус резко ухудшается.
- Куда уж ему сильнее ухудшиться! – скривилась Любаша и тоже взяла добавки. – И вообще, откуда тебе-то это всё известно? Тоже всяких умных книжек начиталась?
- Книжки тут ни при чём. У меня предки сдвинуты на подводной охоте. Я с младых ногтей за ними таскаюсь по всем местам отдыха. Если летом в отпуске – то на море, а, если не в отпуске, то по нашим озёрам-рекам. Обычно они выбирали тихие уголки подальше от цивилизации – неделями, бывало, в палатке жили. Иногда даже без примуса. Тут, скажу я вам, вообще местечко райское. Если бы ещё маску и ласты раздобыть… - Ленка мечтательно закатила глаза и вздохнула. – Папа всё мечтал на Енисее на тайменя поохотиться с подводным ружьём, - она обвела присутствующих взглядом. Шутки явно никто не понял. – Ладно. Не налегайте сильно – пища тяжелая, для непривычного брюха некомфортная. По паре штук слопали – и хватит. Сане можно три – он большой. А остальное можешь отдать своему любимому шакалу. Только створки пораскрывай и нутро выковыряй. И, кстати, шакалы лают?
- Некоторые виды лают, - Саня с сожалением глянув на несколько нетронутых ракушек, стал делать, что велели.
- На меня смотрите, - скомандовал Веник. Он показал трубочку из свернувшейся рулончиком бересты и выковырял из неё немного пуха, собранного с верб. Положил сверху молочно-белый камушек и сделал по его краю резкое движение десятирублёвой монетой – искры посыпались на вату и несколько из них не сразу погасли. Оставалось аккуратно раздуть огонёк, довольно быстро сожравшей комочек пуха. Его пришлось выпустить из пальцев и уронить на пол. – То есть – это кремни. Чем шибче вдаришь, тем больше искр, но лучше резкое трущее движение твёрдым предметом. Пару раз я даже гранитом по кремню сумел нормально зажечь, однако, лучше бить железякой. Держите – тут на всех. Раз по пять хватит запалить огонёк. Ну, это по количеству трута. Но его можно и побольше насобирать – просто я с этим сегодня замаялся.
- Кремни? – возбудился Вячик. – Из которых древние люди делали топоры?
- Мне только маленькие камушки попались, - смутился Веник. – Меньше, чем наши пятирублёвые монеты. Так что топоры из них выйдут только для Дюймовочек.
- Вот. Можно попить, - Любаша представила на общее обозрение сосуд из бересты с каменным дном.
Пить сегодня, похоже, никому не хотелось. Но все по очереди сделали по глоточку. Смеркалось. Снаружи потянуло ночной прохладой. Ребята распустили завязки, стягивающие дрова и устроились на лежанке, сбившись в тесную кучу. Под ними какое-то время шуршал сухой камыш, добавленный для мягкости поверх палок, но усталые дети быстро угомонились, накрывшись двумя пиджаками и одной куцей курточкой.