2. Одесский ужас
Было ли мне страшно?
Не знаю. Наверное, нет. Слово "страх" - это про нас? Даже слово в заголовке - это не про нас. Какой там страх...
Лично я - ссался в трусы. Не буквально, конечно. Я все же приучен к туалету, и поссать хожу в специально обученные места, типа Макдака. Ну или за платаны. Территория Одессы помечена мной от Чабанки до Совиньонов.
Когда работаешь - не ссышься. А вот потом...
Первый раз я увидел ужас где-то около 21.00 на Куликовом 2 мая. Мы с Соней мотались весь день по центру города, меняя георгиевские ленточки на жовто-блакитные. По нам с ним стрелял снайпер - не именно по нам, а просто в толпу. Соня не обучен, он не знал, что когда "цвирк!" по асфальту, куда-то по нам. Мы отскакиваем за угол, садимся в уличное кафе. Берем пива - я тогда еще мог - сидим и ржем.
Женьке в спину уже выстрелил Сергей Ходияк.
Мы сидим и ржем. Тогда было не страшно.
Было не страшно, когда мы с ним шли по разгромленному Александровскому проспекту и жрали коньяк из горла. Под ногами хрустело стекло. Мы перешагивали лужи крови. Мы пили коньяк и смеялись, потому что мы думали, что нам страшно. Нам уже звонили, что Куликово горит.
"Вы ушли?"
"Да!"
Да хрен с ними, с палатками и иконами. Мы еще не знали, что люди уже горят. Я знал, что мои ушли. Мои это... Это мои.
Данила уже ехал в автозаке, с Греческой.
Соня нес на лацкане Георгиевскую ленточку, я жовто-блакитную. Забыл снять, да и хрен с ней.
Когда мы пришли...
Я увидел ад.
Ад это не стрельба, не артобстрел, даже не перекидывание минометками. Ад - это когда стадо нелюдей... Нет. Неправильно. Это были не нелюди. Это были не люди.
Стадо не людей - синхронно скакало и орало "Украина - под над усе!". Пожарный под перекрестными лучами прожекторов спускал флаг России и поднимал флаг Украины.
В Доме Профсоюзов еще догорали тела убитых людей. Убитых украинцев. Пахло горелым мясом. Рядом с площадью стояли ряды машин "Скорой". Фельдшер мне растерянно сказал:
- Много...
"Скорые" отъезжали одна за другой. Рядом стояли "космонавты". Ну, менты в шлемах. Почти все они стояли не шевелясь.
Я подошел к лейтенанту:
- Мужики, там же люди!
Лейтенант открывает забрало и отвечает на чистом украинском:
- Та хай горят сепары сраные.
Я не хочу пользоваться гугл-переводчиком. Я по памяти. Я понимаю мову, но не умею ее воспроизводить.
А за несколько часов до этого точно такого же лейтенанта, в точно такой же форме уносили на руках, обливающегося кровью. Уносили наши. И у того лейтенанта была синяя  рубашка с коротким рукавом и никакой каски. Я не знаю, жив ли он.
Вот тогда, ночью, мне стало страшно. До безумия. Мы стояли и курили. У меня был фотик, но я забыл о нем. Соня снял ленточку за моей спиной.
А еще туда пришел дед. Он клюкой пытался бить скачущих не людей. Деда мы успели утащить в лес. А потом бегали вокруг Дома, помогая нормальным ментам и фельдшерам носить носилки. Ну, вы сами видели фотографии и видео - стоит строй и некоторые выскакивают, хватают раненых и несут.
Это наши.
Не наши - в это время скакали.
Еще не раз будут рассказывать - типа это они помогали выносить.
Нет.
Это мы выносили.
В ту ночь мы учились спасать, выживая самим.
Так вот, я про ужас.
Где-то около двух часов ночи мы с Соней расстались. Я поехал к себе, он к себе. Тачки сняли, чо. Сижу в тачке - у парня наша ленточка на зеркале.
- Сними, балбес!
- Шо? Я с Одессы!
Потом и он засунул гордость в задницу. Я знаю.
Я приехал домой. Пошел в магазин. Взял бутылку водки. Выпил из горла, сидя дома. Я и ботинки не снимал. Ждал, когда приедут. Зубы были уже выбиты на Греческой, а вместо губ - вареники. И я не был пьян.
В пять утра я поехал обратно.
Утром третьего я был в ДП. Вместе с ментами и журналистами. Чья-то умная башка в СБУ решила поиграть в свободу слова. Я приехал и дал двадцать баксов пацанам  на входе. Если стоять лицом к Дому - вход был слева. А куртка у меня тогда была полицейская, со Штатов. Менты думали, что я журналист, журналисты думали, что я мент. Ага. А еще у меня корочки одесского журналиста. Были. Обычно я их не показывал тогда. Тем более, к "Думской.нет" я никакого отношения и не имею. Сейчас их уже не существует - море-то глубокое. А выписаны они были на некоего Андрея Константинова. Фотка только моя была. Пацан, спасибо за печать, кстати.
Ну, хожу, фотографирую.
Отрешенность.
Домой я вернулся только пятого. Балбес, если жив - спасибо, ну ты понял.
А потом мне каждый день было страшно. Нормально страшно, без ужаса. Не было сил ужасаться.
Вот, например.
Когда вернулся домой, пошел опять в магаз. Анестезия нужна. А анестезия для мужика - это или женщина, или бухло. Пробежки, танчики, работа - это так. Или женщина, или алкоголь. Женщины у меня в тот момент не было. Так вот, пошел в магаз.
А там стоят мужики:
- О, пацаны, а вы откуда?
А пацаны такие... Беркутовского вида. Ну ментов видно сразу даже в штатском. Безпеку тоже, если шо.
- Мы из Одессы, - улыбаются в ответ.
Ха! Они мне будут говорить? Никто и никогда так в Одессе не скажет.
Одессит скажет:
- Я с Таирова.
Или Молдаванка, Центр, Слободка - это пожалуйста. Но "из Одессы" - никогда. А еще их много, а магазин один. И чтобы такая толпа крепышей ночью и брать кефир? Таки нет.
Я сходил и переоделся в любимый наряд. Тросточка, майка-алкоголичка, драные шорты и хромая походка. И все по настоящему. Еще в течение пары часов мы с псом шарились по мусорным бакам.
Менты люди прямые, они все толпой взяли одинаковые кульки (пакеты) в магазине. И мусор с этими пакетами повыкидывали. А чего? Не в комнате же санатория хранить?
Через час нашелся чек на пополнение телефонного номера. А потом уже было дело техники - позвонить и пробить - откуда приехали.
Винница.
Было ли мне страшно?
Да. Очень. До усрачки.

Позывной у него был "Печенька". Позывной вообще никогда не должен отражать сущность или внешние особенности человека.
В Печеньке было два метра роста. Днем он ходил на службу и искал сам себя. Иногда выезжал на места, где шалил ночами. Потом, когда поумнел, шалил в другом районе.
Ночь. Улица. Фонарь. Одесса.
Печенька идет домой с барышней. ЭТИ никогда не трогают, когда ты рука об руку с барышней ходишь. Поворачивают, значит, за угол. Стоят три негра и чоловик. Чоловику лет двадцать. Негры жмутся к стенкам, чоловик орет на всю Тираспольскую:
- Слава Украине!
- Несомненно, слава, - добродушно басит Печенька. - Шо орать-то?
Чоловик теряется в раздумьях. Слово за слово, хлопцы с Зимбабве на цырлах трусят домой.
- Откуда, браток?
- Та я с Винницы!
- Да ты шо? Выпить хочешь? Я угощаю. Сейчас ребята еще подъедут...
Через час чоловика держат за руки и за ноги. В рот вставляется воронка, заливается пять бутылок водки. Можно шесть, но зачем?
Утром Печенька оформляет дело и тут же его закрывает. Отсутствие состава преступления. Упился селюк, бывает.
Иногда Печеньке было достаточно столкнуть упитое тело в море с пирса. Пару раз пришлось шнурком работать. Ну, типа гарроты. Только надо шнурок вверх тянуть, а не вниз. А еще иногда они падали с крыш. И все сами, все сами. Причем тут Печенька?
Он очень хотел исчезнуть из города. Но семья. И самое главное - в украинской форме он мог сделать больше, чем в форме ополчения. И он делал больше.
Потом Печенька не выдержал и поехал в зону АТО. Хотел перейти на нашу сторону. Не успел. Погиб при артналете с нашей стороны.
Война.

Отредактировано Годзилко (08-04-2016 15:46:55)

В предвоенном декабре Одесса мирно спала.
Зимой Одесса вообще становится сама собой. Это летом она изображает из себя разбитную тетку на Привозе или южную красавицу в Аркадии. Зимой у Одессы проявляются добрые усталые морщинки. Мама она именно зимой. Мама для своих сыновей и дочерей. Они не обязательно в ней рождены. Главное, что они любят ее.
Вы видели одесскую зиму? Нет, вы ее не видели, если не знаете, как море накрывает Маму туманным одеялом. Запах... Запах можно резать ножом и намазывать на хлеб как черную икру. Потом, весной, запах станет сладким и цветочным. Мама будет принаряжаться к приходу гостей к ее детям.
А пока... А пока сквозь этот густой, цвета сливочного масла, туман, доносится динозавровый рев теплоходов и контейнеровозов. Древним трубным гласом мамонта отвечает им сирена маяка. Большой Фонтан встречает морских работяг. Тягловые лошадки экономики притащили уголь и нефть, зерно и одежду. Надо кормить столицу.
А в столице - опять беспорядки. Столица веселится.
До средины января Одессе лениво было даже наблюдать. Не первый раз. С девяносто первого года эти майданы не прекращались. Иногда они были в форме драк в Раде, иногда превращались в оранжевый выплеск.
Кто ж знал, что все эти Януковенко и Порошкевичи - суть одно и тоже. В и своей беззастенчивой жадности и трусости они доведут крупнейшую европейскую страну до кровавого безумия. Двадцать первый век, ага...
Одесса грустно пожимала плечами. Провожала и встречала своих "Беркутов", отправляла им медикаменты и продукты. Когда красно-черный отряд "Онижедетей" приехал изображать взятие одесской ОГА - Одесса в тот морозный день встретила их танцами. Без оружия. Красно-черные тоже были без оружия. Мы их тогда забили музыкой.
Потом те, кого мы защищали как легитимную власть - Матвийчук, Скорик, Марков, - они нас предадут. Марков наплюет на тех, кто отбивал его из СИЗО. Безпека - одесская - предпочтет выполнять приказы граждан США. 28 механизированная бригада, чей толстый комбриг со щеками, свисавшими на погоны, шепотом будет пищать: "Мы подчиняемся Януковичу...", спокойно поедет убивать сограждан на Восток. Менты будут отворачиваться 2 мая.
Это потом...
А тогда, зимой 14 года, когда война уже вовсю будет идти - война невидимая, но уже кровавая - появятся новые лидеры. И займутся зарабатыванием денег и пилежкой полномочий. Одесьцы, блять. Все эти Давидченко и Кваснюки - по сути - ни чем не отличаются от всех этих Казанджи, Стерненко и прочих убийц.
Не было единой организации. Никакой. Все были и вместе и, одновременно, отдельно.
Не было никакой помощи со стороны государства "Российская Федерация". Ни финансовой, ни моральной - никакой. В те дни, в Одессе мог высадиться взвод морской пехоты РФ. И тут же присягнули бы все силовики вместе с флотом.
Хаос и анархия. Все, что я могу сказать об одесских событиях до начала марта 2014 года.

Я смеялся сквозь слезы, когда читал ЖЖ и прочие ресурсы - когда рассказывали, что ГРУ СВР ФСБ МО РФ - вот-вот высадятся и сделают все.
Олени, блин.
ГРУ - это армия. Они заточены совсем под другое. Это фронтовые операции волков со страшными глазами. Чего им там в Одессе делать было? Если бы ГРУ было бы в Одессе - была бы страшнейшая бойня с вырезанием всех майдаунов. При этом две-три пятерки спецов спокойно бы ушли без потерь. Но Россия не воевала и не воюет с Украиной.
СВР занимается агентурной разведкой, которой в Одессе нет и не было. Консул занимается чем угодно, кроме прямой своей работы. Как только ВСЕ началось - он за границы консульства не выходит. По делу о 2 мая сидит 4 человека. Из них 2 гражданина России. Вы думаете, он к ним ходил хоть раз?
А Лубянка... Ребята, там сидит поколение девяностых. Они умеют крышевать и заниматься бизнесом, не более. Эти ни чем не отличаются от СБУ образца нулевых и десятых.
Зато помогало и помогает Россия - страна. Десятки, а может быть сотни одесситов уехали на деньги тех, кто переводил свои последние. Я покупал билеты и лекарства на ваши деньги, ребята.
Специально для майдаунов и безпеки - я не нарушил ни одного юридического, ни одного человеческого, ни одного Божественного закона - покупая лекарства и билеты для тех, кто уезжал из сгоревшей Одессы.
Ночами сидел и ждал СМС - "Все нормально, прошли таможню". Потом топил одноразовые телефоны в море. Потом наши ребята - красные, имперские и просто русские - искали бесплатных врачей, жилье и работу уже в России.
Плюньте в лицо тому, кто скажет, что мы - Россия как страна, как граждане, - не помогали Одессе.
Не все из раненых себя достойно повели потом. Но это уже другой вопрос. А шо делать? Люди же.
Моя Родина от Шумшу до Ужгорода. Я homo sovetikus.
И не важно, как она называется, моя Родина - СССР, Российская Империя или Российская Федерация.
И если кто-то думает, что мы: граждане России не продолжаем помогать - он глубоко заблуждается.
И таких как я - миллионы.
И, кстати, сегодня опять в порту может высадиться... Не, вру. Не взвод. Рота.
Проблема не в том, чтобы удержать. Проблема в другом - сможем ли мы потом сдюжить. Не одесситы, а русские.

Улыбаюсь