Не пора ли ГГ в реальности «огрести по ушам», а лучше – по «запечатлённому» Синтией уху? Можно совместить непредвиденное рукомашество с пользой для него же: ухо распухнет и уже не будет соответствовать искомому ЦРУ-шниками. К тому же, «ранение» получено в «обстановке, приближённой к боевой» - при случайном (спровоцированном?) конфликте с участием «русиста» - фотографа. Причём ГГ может выступать в разном качестве, в зависимости от задумки Автора. Во-первых, проявить себя бескомпромиссным комсомольцем-активистом, резко отрицательно относящегося к США  – для однозначного вычёркивания из ЦРУ-шной ориентировки «курьер-связник, потенциальный союзник-перебежчик». С другой стороны – как и подобает нормальному человеку, всегда встающему на защиту «своих», пусть это и гуляющий с классом представитель «загнивающего капитализма», - оказать «русисту» действенную помощь. Кстати, показав этим поступком, что есть реальный советский коллективизм. Если «русист» у себя в Штатах уже сталкивался с абсолютно противоположными прецедентами (гипертрофированный индивидуализм) в аналогичной ситуации, - это может и поспособствовать работе с ним сотрудникам ЮВА.
Можно «огрести по ушам» и в более драматичной обстановке, связанной или с выходом на него «хунты», или ещё трагичнее – с угрозой для жизни кого-нибудь из близких ГГ. В любом случае, как автор и планировал, - «добавить реализма в сказку».
Да, признаюсь, - ошибся в предыдущих комментариях, считая, что у ГГ, по моде тех лет, длинные волосы. Поскольку он регулярно поддерживает навыки «рукопашника», ему требуется короткая стрижка.
Ещё одна подсказка, чтобы продлить «игры» с КГБ. Поскольку «Радуга» (чернила), достаточно хорошо «высветила» район поисков «сенатора», может, действительно настала пора перейти на записи шариковыми ручками? Да, знатоки стенографии, подскажите, - чем удобнее вести скоропись: карандашом, перьевой, или шариковой ручкой?   
Возвращаясь к КЛ-1, в прошлый, 1977 г. Среда, 30 марта, Красноармейская улица.
ГГ чертит на снегу формулу «К = СВ + Э», и спрашивает:
«- Теперь скажи мне, чему, по правилам арифметики, равна электрификация?»
Прошёл почти год. Андрей Соколов повзрослел, возмужал. В переписке с академиками он обсуждает уже не арифметические правила. Может, настала для него пора озвучить формулу, диалектически дополняющую ленинскую:
«Капитализм есть анонимная власть плюс дебилизация всего населения»?

Oxygen - ждать до-олгоо-о!  А про поиски "рухнувшего Бука" будет?

Э-э-э!!!

Бытовой травматизм, как ухосрывающую методику и уже давно предлагал!
Настаиваю на приоритете!!!
 

А чего его искать? Упал себе - и упал. От этого СССР не особо жарко-холодно.

Переписал концовку эпизода с Софьей. Теперь звучит так:

– Так откуда у Буратино сольдо? – не дала она увести разговор вбок.
Я опять посмотрел на нее с невольным уважением – умеет удивлять.
– По правде сказать, – я тяжело вздохнул, признаваясь, – Буратино горбатит, как папа Карло, все сам, своим трудом.
Скепсиса в ее взгляде хватило бы на десятерых прокурорских. Я встал.
– Как тебе эти джинсы?
– Ну… – она недоуменно пожала плечами, – ничего, вроде… Повернись… А зачем лейбл оторвал?
Я повернулся еще раз и поднял со значением палец:
– Не оторвал, а не пришил. Вроде, не велика разница в словах, а как по-разному звучит, да?
– …Врешь? – неуверенно спросила она после короткого молчания.
Я сел и усмехнулся:
– Не волнуйся: не голодал, и кровавый след за этим подарком тоже не тянется. Это – несколько часов моей работы.
Она посмотрела на коробку «Лунного»:
– Пять с полтиной за несколько часов? – что-то прикинула про себя и кивнула, – неплохо. Для такого возраста – очень даже. Мне начинать завидовать?
– Уй… Точно – идиот, – простонал я и встал, – клинический. Ну, ладно… Только, Софи, без глупостей, пожалуйста.
Она встревоженно посмотрела на меня, а пальцы ее опять принялись нервно перебирать полу халата.
Я прошел к сумке, что лежала у двери, и стал неловко извлекать оттуда коробку. Спину мне жег настороженный взгляд.
– Вот… – повернулся я и снял крышку, – с новым, ну, и, заодно, старым новым годом. Померь, а то я на глазок взял.
Софья неверующе заглянула в коробку.
– Ты с ума сошел… – ошеломленно выдохнула и отпрянула. Глаза ее лихорадочно заблестели.
– Софи… – с укоризной протянул я.
– Нет, – она решительно затрясла головой. – Нет! Мне надо будет с твоей мамой поговорить. Или, лучше, с папой…
Я ехидно улыбнулся, представив сцену.
– Ты – точно сумасшедший, – обвинила она меня и с силой потерла правый висок.
– Неа, – я отложил коробку с сапожками на кровать и сел, закинув ногу на ногу, – папа недавно приводил своего товарища психиатра.
– И?
– Справку тот не выписал, но уверил всех в моем полном психическом благополучии. Сказал, что это моя особенность – раннее психологическое взросление.
Лицо Софьи приняло то крайне редкое выражение, что возникает у людей, когда желание постучаться головой о стенку становится невыносимым.
– И? – она обхватила себя руками, словно ее стало знобить, – что я, по твоей мысли, должна взамен?
– Да ничего не должна, – пожал я плечами. – Слушай, давай поговорим, наконец, как два взрослых разумных человека.
Она хмыкнула с отчетливым скепсисом.
Я доверительно наклонился к ней и сложил пальцы домиком:
– Смотри, Софи: мы с тобой пересекались за прошлый год четыре раза, – я показал ей четыре пальца и, кривовато усмехнувшись, добавил, – всего четыре. Может так совпало, но каждый раз было и легко, и весело, – я задумчиво почесал кончик носа. – И запоминающе… Как ты меня в сугроб отправила, помнишь?
На ее губах тенью промелькнула легкая улыбка, промелькнула и исчезла, сменившись выражением непреклонной решительности в глазах.
– Поверь, – продолжил я и развел руками, – это всего лишь несколько часов моей работы. Не так уж и много для подарка одной забавной девушке в белом халате. Пожалуйста, Софи, не лишай меня права совершать поступки.
Брови ее вздернулись, и она посмотрела на меня, как на диковинное животное.
– Сегодня я тебе помог, завтра – ты мне. Ну, или, хотя бы развеселишь при встрече, – я попытался улыбнуться, но вышло не очень.
«Еще чуть-чуть и губы начнут дрожать от обиды», – с тоской понял я.
Показалось, что пары последних фраз она не расслышала, продолжая что-то выглядывать во мне.
– Пойми, – сказала тускло, – я не могу их взять…
Я обреченно промолчал, разглядывая свои великоватые носки.
Идея пришла неожиданно:
– О! – дернулся я, – а, давай, ты у меня их купишь? С рассрочкой платежа? Отдашь частями, когда сможешь.
Софья протяжно выдохнула и с внимательным прищуром посмотрела на открытую коробку.
Я достал сапожок и завертел в руках, негромко бормоча под нос:
– Смотри: финские, как раз для нашего климата, – засунул руку в голенище, – у-у-у, какая толстая меховая подкладка! Натуральная кожа, носиться будут долго. Новый фасон, в городе почти ни у кого еще нет…
– Нет, ты точно псих, – заулыбалась Софья, – ошибся тот товарищ.
– Псих, так псих, –  покладисто согласился я, – зато не скучный, верно?
– Эх, Буратино… – протянула она и взялась за каблучок сапога.
Я не отпускал.
– Э, ты что! – подергала посильней, – лисе не веришь?!
– Лисе верить – себя не уважать!
– Да отдам я, – посмотрела серьезно.
– Да знаю я, – откликнулся в тон и отпустил сапог, – меряй, да пойду.
Никогда даже не предполагал, что женщина может влезть в сапоги за восемь секунд (и это с извлечением бумаги из носка), но Софи справилась.
– Так… – с отрешенным взглядом прошлась взад-вперед. – Так. Чуть тесноваты в носке…
Я встревожился:
– Менять надо?
– Нет! – она аж отшатнулась, – нет. Мех утопчется, нормально будет.
Поставила сапожки на стол, окинула их влюбленным взглядом и прищурилась на меня с подозрением:
– Сколько?
– Девяносто, – ответил я.
Наверное, слишком быстро, потому что Софья посмотрела с укоризной и поджала губу. Мы поиграли в гляделки, и я победил:
– Ладно, – глаза ее сузились, и я поразился: «Как?! Ну, вот как им удается нас еще и виноватыми в таких ситуациях оставить?!»
– Ладно, – повторила она с наигранной угрозой в голосе, – тарелку супа?
– Понял, – кивнул я и поднялся, – не дурак, чай. Здесь добро причинил, пойду, посмотрю, где еще ребенку слезинку утереть можно.
Уже когда я занес ногу над порогом, на плечи мне легли две ладошки.
– Спасибо, – тихо-тихо шепнула Софи мне в затылок, и от выдохнутого тепла по спине побежали мурашки.
– Обращайся, – кивнул я, не оборачиваясь, и зашагал в полутьму.

Отредактировано Oxygen (14-07-2015 11:15:36)