Пролог (будет еще долго дотачиваться, как это обычно и бывает с прологами и эпилогами).
Вторник 21 февраля 1978, день
Ленинград, Измайловский пр., исполком Ленинского района.
— Во мне горит 20 век!
И бьет набатом память павших,
Нас защищая — пеплом ставших…
Чистый девичий голос звенел, наполняя зал. Взлетела вверх рука, распахнулась над головой ладошкой, и тонкие подрагивающие пальцы собрали взгляды зала. Сквозь щелку кулисы мне был виден Женькин профиль с пятном горящего на скуле румянца. Одинокая хрупкая фигурка в черно-белой школьной форме, слева на грудь словно каплей алой крови упал значок, и жесткий белый свет в лицо…
Все верно, так и задумывалось: никаких полутонов — победа или смерть.
Женя шла сразу за моим вступлением, задавая общий тон нашей программы. С трудом, не сразу, но мне удалось научить девушку входить в состояние контролируемой ярости – помогли старые фотографии из ее семейного альбома, да глуховатый рассказ седой как лунь прабабки о шевелящейся над расстрельным рвом земле. На репетициях, перед выходом, взгляд девушки теперь проваливался на глубину, ей ранее недоступную, и что-то она там видела такое, отчего на сцену ступала уже незнакомкой. Жар, что стеной вставал в ней в такие моменты, мог обескуражить невольного наблюдателя.
Первый ряд в полутемном зале занимало жюри из представителей райкома и районо. За ними – уже выступившие агитбригады других школ, родители, педагоги. Рядком наши: внимательный военрук, застывшая лицом Тыблоко и Мэри с по-детски приоткрытым ртом. Где-то, но не вижу где, Томина мама, отпросившаяся по такому случаю с работы и, сюрпризом при ней – Варька з Шепетовки.
Все слушают и, кажется, слышат.
«Это хорошо», — перевел я дух и провел вспотевшие ладонями по штанинам, — «это обнадеживает».
Мы шли последними. Я счел это хорошим знаком – эмоциональный след от нашего выступления у жюри будет максимальным.
Было ли это подыгрышем? Я решил, что это несущественно. Все равно программа нашей агитбригады настолько резко выламывалась из бравурного ряда ей предшествующих, что очередность выступления была уже неважна.
«Или пан, или пропал», – беззвучно прошептал я и развернулся к Паштету.
— Готов?
Он облизнул побелевшие губы и решительно кивнул.
— Пошел, — я слегка подтолкнул его в спину, выпуская на сцену. Ему навстречу шагнула распаренная Женька. Руки у нее тряслись. Ее тут же уволокли вглубь и вбок, к столу с водой.
— Поршень прогресса толкают горящие души! Слушай! — Пашка начал громко бросать слова в зал.
Я замер, прислушиваясь к звучанию, но фальши не уловил. Справляется. Молодцы мы — и я, и он.
У кулисы, нервно переминаясь, выстроилась следующая тройка — в настоящей полевой форме РККА. Мосинки, что висели на девичьих плечах, принес откуда-то военрук — сразу после того, как побывал на нашей первой большой репетиции.
— Девочки! — я торопливо заглянул им в зрачки. — Вдохнули. Выдохнули. Расслабили горло. Все будет хорошо. Три. Два. Один. Пошли!
— Вставай, страна огромная… — негромкое поначалу соло Алены сразу пошло крещендо, и корни моих волос опять пропахало колючей дрожью. Мелкая суета, царившая по эту сторону занавеса, замерла сама собой; молчание зала стало оглушительным.
«Поразительно», — успел подивиться я, — «как много смысловых пластов может впрессовать История всего в три слова! Слышишь - и тебе на плечи тяжеленой глыбой опускается начало Войны, но ты от этого распрямляешься».
— Пусть ярость благородная… — к голосу солистки, опять ставшим негромким, присоединилось еще два. Да, послабее, зато хором. Вместе.
Я опять приник к щелке. Моя Томка стояла с ближнего края, плащ-палатка в скатке, пилотка кокетливо набок… Опять ведь успела тайком от меня ее сдвинуть!
На Томе мои педагогические таланты почему-то сбоили — она желала выглядеть в военной форме привлекательно, и баста! Все мои пассажи про художественный образ, необходимый в этой сцене, проскальзывали мимо ее ушек. В итоге с ней я как режиссер-постановщик был наименее убедителен. Зато, в порядке компенсации, из тех же Кузи и Мелкой можно было лепить все, словно из пластилина.
Голоски, правда, были у обоих несильные, поэтому номера пришлось делать под «фанеру». Вытягивали они на артистизме. У Мелкой, как я и подозревал, на ура пошел светлый трагизм в роли вьетконговки. Кузя же была неотразима в роли кубинской партизанки: драный подол юбки, укороченный до середины талии френч из мягкой ткани светло-оливкового цвета (минимум три пуговички его были постоянно расстегнуты), надвинутая на глаза мягкая фуражка — в общем, шел отыгрыш «нашей дрянной девчонки с автоматом».
Песня, пусть и отличная, было не главной изюминкой ее выступления: парням до чертиков нравилось смотреть на то, как она поет. Они могли делать это снова и снова. Да что там парням! Даже мне как-то подумалось, что присоединиться к одному с ней партизанскому отряду могло бы оказаться неплохой идеей…
Недлинная наша программа уверенно катила к концу. Вернулся Сёма и принялся разгоряченно приставать ко всем с вопросом «как я?!» Выскользнула со сцены Мелкая и подошла ко мне все с тем же молчаливым вопросом в глазах. Я одобрительно кивнул, покосился на тонкие щиколотки, что выглядывали из-под завернутых шаровар, и искренне сказал:
— Даже очень интересно получилось!
Прислушался к Кузе — пора. Накинул ватную телогрейку, одернул ремень, поправил пилотку, оглянулся. Наши смотрели на меня, ожидая.
Подмигнул:
— Пошли, ребята, оттянемся под Городницкого напоследок.
Держась за руки, мы шагнули на сцену ставить жирную точку. А потом сидели в зале, ерзая в мучительном ожидании.
Я удивлялся:
«Ладно, понятно, зачем это надо мне. Но ребятам-то это все отольется максимум одной строчкой в выпускной характеристике! Неужели появляется ответственность за дело?»
Видимо, я тоже переволновался, поэтому решение жюри прослушал. Просто вдруг меня опять, как и почти год назад, после того комсомольского собрания, начали били по плечам, довольно разулыбалась обернувшаяся Тыблоко, замахала радостно руками Мэри и, даже, особо храбрые подруги сподобились меня приобнять. Мелкая посмотрела на них с завистью.
Но не это занимало меня в тот момент.
Огонь, как выяснилось, я разжечь могу. Но готов ли, если понадобиться, швырнуть этих детей в топку Истории? Это был совсем другой вопрос, и я собирался думать об этом когда-нибудь потом.
Отредактировано Oxygen (14-03-2016 08:18:05)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
