Долго обдумывал замечения коллег относительно разговора Шурика а Мясищевым. Не стал ничего менять - герой ведь обычный человек и его "заносит".

Не стану много рассказывать о положении дел в Воронеже – тут производят штурмовики Ил-2 и москитные истребители. Выяснилось, что и москитные штурмовики тоже понемногу делают – их используют для работы по точечным целям. Вообще-то Ар-2 неплохо справляются с этой задачей, но и малышам дело находится. Их стали пускать на "доработку" позиций, обработанных Илами или охотиться на грузовики в прифронтовой полосе.
Ещё я видел тут товарища Бартини, прохаживающегося среди составленных на краю лётного поля Ер-2. В бюро у Архипа Михайловича Люльки очередной период уныния – двигатель массой полтонны выдал тягу восемьсот килограммов, после чего взорвался. Никто не пострадал, потому что персонал находился за бронированной стенкой. Судя по кинокадрам, факел прорвался в обратную сторону – что-то с управляемостью горения. И ещё поговаривают, что нужно возвращаться к центробежным компрессорам.
Словом, составив отчёт, я передал по одному экземпляру Жигареву и Сталину, а сам засобирался в Горький. Мусенька хочет повидаться с мамой и сёстрами – значит, пора отправляться в колхоз "Луч".
А вот и не вышло ничего их этой затеи – меня привезли в Кремль, где в кабинете товарища Сталина собрались, кроме Хозяина, Шахурин и Жигарев. Признаться, я не помню, кто был главкомом ВВС в это время, но, точно не Павел Фёдорович. А тут налицо явное отклонение от прошлой реальности.
- Товарищ Субботин. Оценивая результаты вашей деятельности, мы пришли к выводу, что вы явно недолюбливаете Яковлева и Туполева. Не скажете, почему? – поинтересовался Шахурин.
- Сложный вопрос – с одной стороны в той жизни, как и в этой, они были людьми заслуженными и авторитетными. Их мнение имело значительный вес. Но события, происходившие в нашей авиации накануне войны и в начальный её период, словно были срежиссированы опытным кукловодом – постоянно принимались решения ухудшающие ситуацию.
Впрочем, давайте не станем беспокоить тени несбывшегося – самые негативные моменты в этот раз удалось объехать, - конечно, я попытался замять тему.
- Таким образом, напрашивается вывод о том, что вы вели заранее продуманную политику и что достигнутые результаты вас устраивают, - кивнул Иосиф Виссарионович. Собственно, это следует из вашего отчёта, который можно вкратце пересказать в трёх словах.
- В Багдаде всё спокойно, - кивнул я. – Из разработок и усовершенствований, которые, естественно, ведут все коллективы разработчиков летательных аппаратов, на ближайшую перспективу интересен только Ил-1 – Сергей Ильюшин пытается превратить штурмовик в бронированный истребитель. Совершенствует аэродинамику и вытрясает из Микулина более мощный двигатель. Остальные же боевые машины у нас уже есть и до конца войны нам не потребуется проводить их серьёзных изменений, напрягая промышленность перестройкой производства.
- А что вы думаете о Ту-2? – поинтересовался Шахурин.
- Пусть о нём у Туполева голова болит, - отмахнулся я. – Ему ведь никто не мешает продолжать работы!
- Тем не менее, вы способствовали укреплению целого ряда конструкторских коллективов. Сухого, Поликарпова, Москалёва, Антонова. Теперь вот ещё товарища Мясищева... Хм... озадачили. Хотелось бы услышать подробности, - включился в допрос Жигарев.
- Эти коллективы хорошо зарекомендовали себя в прошлой моей жизни. Просто я побеспокоился о том, чтобы у каждой из таких команд образовалась своя производственная база и укрепились связи с производственниками. В части коллектива товарища Микояна ничего менять не пришлось – они и без этого в полном шоколаде. Сухому с Мясищевым на Казанском заводе не будет тесно. А вот против переезда КБ Антонова в Киев я бы сильно возражал, поэтому нацелил его на Саратов.
Да, товарищи, у нас в стране сложились замечательные творческие коллективы. Не побоюсь этого слова – конструкторские школы. Огромный НБ всего за год полетел, причём, почти прямо с листа – а вспомните, сколько времени доводили до ума тот же ТБ-3! Авиастроители получили огромный опыт – наше дело - распорядиться им с умом.
- Да уж, - кивнул Шахурин. – Сухой вес По-8 всего вдвое превышает массу пустого Су-2, а нормальная нагрузка впятеро больше. В перегрузочном же варианте разница почти в десять раз.
- Эти машины, мне кажется, несопоставимы, - Жигарев с тревогой взглянул на вождя. Но тот даже не нахмурился:
- Так вот, товарищ Субботин! У вас есть план – не смейте отнекиваться. Извольте ознакомить нас с ним.
- Старый я уже более-менее завершил, - развёл я руками, а новый – это уже на послевоенный период. Сначала нужно фашизм раздавить. А к тому времени я прощупаю почву, изучу предпосылки и смогу излагать более-менее связно. Дело в том, что способствовать дальнейшему развитию военной авиации я просто не в состоянии – всё выложил. Что же касается транспортной связанности нашей страны, то возможность работать в этом направлении будет для меня неоценимой наградой.
- Считаете, что добивать врага мы должны тем, что уже есть, - рыкнул Жигарев.
- Считаю, - кивнул я.
- А что за выходку вы себе позволили с товарищем Мясищевым? Он очень удивился тому, что в качестве инспектора к нему прислали малолетнего клоуна.
- Погорячился, - вздохнул я. - Понимаете – это же сам Мясищев! Я, сразу вспомнил, какие машины он проектировал и чуть тут же не сел на пол прямо посреди цеха – проклятый склероз, как же я о нём раньше не вспомнил! Не о склерозе, о Владимире Михайловиче.