- Тогда – исторический экскурс в отношения с миром, окружающим страну Советов, - кивнул я. – Русские цари набрали в заграницах кредитов на постройку железных дорог. Эти дороги нам до сих пор служат, что очень хорошо. А вот долги – это очень плохо, потому, что из-за них Россия вступила в ненужную ей Империалистическую войну. Ведь на нас никто не нападал! Это мы проявили верность союзническому долгу, ввязавшись в драку на стороне своих кредиторов
Иосиф Виссарионович нахмурился, но прерывать меня не стал.
- Рассматривая то, как началась эта, вторая Мировая война, отчётливо видим – она была сразу спланирована для уничтожения Советского государства – Гитлеру позволили подчинить своим интересам промышленный потенциал высокоразвитых европейских стран, после чего натравили его на нас.
На этот раз Сталин чуть заметно кивнул.
- Но бесноватый Адольф кинул своих благодетелей, начав массированные бомбёжки Великобритании и устроив ей серьёзную морскую блокаду силами своих подводных лодок. На Советский союз он напал, только поняв, что быстро проглотить островитян не получается. В этой ситуации самым непонятным для меня является образ этих самых благодетелей – финансистов, насколько я понимаю, приведших фашистов к власти в Германии. Не знаю, как зовут и где живут эти денежные мешки, но большинство резонёров, рассуждающих о судьбах мира, или очень прозрачно намекали на их существование, или прямо на них указывали, хотя фамилий мне запомнилось только две – Рокфеллеры и Морганы.
Так вот, дело в том, что они были, есть и останутся – нам в любом случае предстоит с ними соседствовать на этой планете. Как и с остальным капиталистическим миром. Сейчас, приняв на себя основной удар со стороны напугавшего всех Гитлера, наша страна вызывает симпатии во многих странах. Более того – нам помогают. Потому что перед лицом общего врага приходится забывать о старых долгах – тех самых, царских, от выплаты которых отказалось молодое Советское государство. Это очень удобный момент для того, чтобы поторговаться со странами-кредиторами о том, когда и как возвращать те самые старые долги, как, впрочем, и о судьбах долгов новых, тех, которые мы делаем сейчас.
Имею в виду, пока враг силён, пока войска союзников испытывают трудности и нуждаются в нашем участии. Ведь свою территорию мы уже отбили и даже прихватили Восточную Пруссию, которую обратно Германии не отдадим.
Сталин посмотрел на меня изучающим взглядом и кивком предложил продолжать.
- Основной целью должно быть вступление в послевоенный мир не в роли мирового пугала, пытающегося устроить повсюду мировую революцию и насадить прокоммунистические режимы, а в качестве равноправного партнёра, пусть и несколько чудаковатого насчёт социальных гарантий для населения, но одного из многих, играющего на мировой арене в том же ключе, что и остальные.
Сталин снова промолчал, зато слово взяла Мусенька:
- В мире прошёл процесс глобализации, - отметила она. – Это когда экономики стран причудливо сплелись – многие производства выехали в страны третьего мира, где рабочая сила дешёвая, а мягкий климат позволяет обходиться без больших затрат на строительство. Сельское хозяйство стало во много раз эффективней за счёт механизации и выведения высокоурожайных сортов. А перевозка скоропортящихся продуктов в холодильниках на огромные расстояния сделалась обычным делом. Не став частью этого глобального мирового хозяйства, наша страна будет проигрывать, чем дальше, тем сильнее.
Переждав некоторую паузу, Иосиф Виссарионович сказал:
- Как я понимаю, вы отчитались в пределах трёх парадигм. Информационной, финансовой и общего взгляда на мировую экономику. Продолжайте, пожалуйста.
- В общем-то, с точки зрения диалектики, наш мир пребывает в постоянном развитии. Вместе с миром развивается и борьба за рынки сбыта. В их пределах происходит конкуренция между производителями, нацеленная на повышение качества продукции и снижение её стоимости. Оба эти фактора я полагаю положительными. Однако в борьбе случаются и победы, когда проигравший разоряется и уходит, оставляя всё выигравшему. Таким образом, формируется монополизм – страшный враг прогресса. Предприятие, избавившееся от конкурентов, начинает повышать цены и не так пристально присматривает за качеством плодов своих трудов. Классики марксизма справедливо назвали этот процесс загниванием, - сделал я новый "заезд". – Так вот! Коммунистическая партия сейчас как раз и вступает в фазу монополизма – побеждает всех своих врагов. Далее, по тому же Марксу, произойдёт загнивание, вызванное внутрипартийными процессами – борьбой за позиции в иерархии, вслед за которым начнётся разложение. Из передового отряда рабочего класса большевики превратятся в тех же чиновников, столь ярко описанных Чеховым, Гоголем и другими писателями ещё дореволюционной поры.
Я замолчал и посмотрел на Мусеньку. Она кивнула и не стала ничего добавлять.
- Пожалуй, это и всё из того, что имеет идеологическую окраску, - подвёл я черту под разговором. – Общий вывод – для создания долговременной стабильности государства требуется и многоукладность хозяйства и многопартийность политического строя и многоголосость в средствах массовой информации. И, при этом, никуда не денешься от соискания поддержки со стороны самых широких масс населения, добиться которого можно только неуклонно повышая его жизненный уровень.
- Только не надо делать резких движений, перебрасывая руль общественной жизни с борта на борт! – вставила своё словечко Мусенька. – Перегруппировываться нужно, планомерно перемещая ударные силы на заранее подготовленные позиции.
- То есть, вы это уже между собой обсуждали и даже разговор провели согласованно, заранее условившись о том, что будете говорить?
- Так точно, товарищ Сталин, - ответили мы в один голос.
- И у вас уже есть план?
- Только отдельные соображения, - признался я честно.

- Только отдельные соображения, - признался я честно. – Собственно, их мы уже изложили.
- Дело в том, что ни в юриспруденции, ни в вопросах организации внутригосударственных механизмов, ни в области международных отношений у нас с Шуриком нет никакого опыта деятельности. Да и исходные данные для принятия решений всегда попадали к нам в виде, обработанном советской пропагандой. О том, что часть информации недостоверна мы догадывались намного позднее, когда на собственной шкуре отмечали происходящие ухудшения, - растолковала нашу с ней позицию Мусенька. – Нормально рассуждать можем только в пределах областей, в которых работали профессионально. Так Шурик считает, что после войны нужно делать упор на развитие авиации, причем легкомоторной...
- ... Будет разогнанная на всю катушку авиапромышленность и высвободятся кадры военных лётчиков – так что момент исключительно удобный, - встрял я.
- А в информационной области необходимо снять все ограничения, кроме ответственности за ложь и клевету. И за замалчивание важных обстоятельств, то есть за утаивание негативных моментов при общем позитивном тоне сообщения или, наоборот, за сокрытие положительных моментов в том, что подвергается критике.
Иосиф Виссарионович чуть заметно улыбнулся и поинтересовался:
- Мне показалось, что вы пытаетесь убедить меня в необходимости демонтировать сами основы социалистического хозяйства. То есть допустить частную собственность на средства производства.
- На занятиях по политпросветучёбе у нас всегда был коронный вопросик к лектору о разнице между частной собственностью и личной, - ухмыльнулся я. В качестве примера приводился карандаш, купленный инженером в магазине и принесённый на работу – рассуждать о том, частный он или личный можно было часами, путая мозги преподавателю. Аналогичный вопрос касался использования наёмного труда – речь заводилась о домработницах. Ведь они, обслуживая академиков или профессоров, вносили трудовой вклад в их основную деятельность, освобождая от хлопот по хозяйству и давая время на основной труд – мыслительный процесс.
- Это мы о временах застоя, когда все мало-мальски крупные артели, кооперативы или товарищества стали госпредприятиями, а в колхозы назначали председателями ответственных партийных деятелей.
- То есть частный сектор даже в сфере мелкого производства и оказания услуг был уничтожен, - догадался Сталин.
- Практически, полностью. Как и личное подсобное хозяйство колхозников. Кого налогами задавили, кого... не знаю как, но всех включили в одну систему, действующую по единому плану. Причем – этим огромным хозяйством рулила партия потому, что руководителей без партбилета практически не встречалось. Может быть, совсем капельку.
- Да, вопросы идеологии чудесно переплелись с реальностью, - кивнула Мусенька.
- Дело в том, что нормально подкованный частник запросто мог принимать наёмных работников под видом вступления в тот же кооператив, - заметил я. – Сначала организовывал маленькую команду из своих друзей или подкупленных нуждающихся, а потом, если ему удавалось развернуться как следует, набирал столько народу, сколько было нужно.
- У нас в конце восьмидесятых крах системы социализма как раз и начался с того, что разрешили возродить кооперативы. Они сразу начали заниматься спекуляцией – покупали товар по государственной цене, а продавали по коммерческой, - снова объяснила Мусенька. – Всё сразу во много раз подорожало и началось обесценивание денег. А потом настали лихие девяностые. Власти теряли контроль над ситуацией, потому что кругом расцветала преступность, чиновники продавались недорого, зарплату на предприятиях перестали платить – всем тогда было тошно.
- Так что мы за социализм, - подвёл я черту. - И можем предупредить об угрозах, которые пока не всем очевидны. И ещё знаем кое-что о стратегически важных направлениях – подскажем, если что-то окажется упущено.
- А чем же так привлекателен для вас социализм? – продолжил допытываться товарищ Сталин.
- Социальные гарантии, - развела руками Мусенька. – Именно большевики сделали ставку на обещание их в качестве основного аргумента, привлекающего народные массы. И, кстати, сделать в этом направлении сумели достаточно много.
- Даже буржуям проклятым пришлось заниматься этими вопросами, глядя на нас. А то бы у них народ всё время бунтовал.  И кое-где они даже сумели добиться на этом поприще больших, чем в нашей стране, успехов потому, что имели для этого лучшую производственную базу. Одним словом – соревнование между капиталистической и социалистической системами в области экономики – это и будет основным процессом в ближайшие десятилетия.
- И без частного сектора нам его не выиграть? – снова уточнил Иосиф Виссарионович.
Мы синхронно кивнули.

Бю рассказала нам о том, как реально обстоят дела на советско-польской границе. Она как раз прибыла оттуда "забирать" свежесформированную дивизию, ну и заглянула по дороге... навестить... кое-кого. Мы с моей роднулей не стали выспрашивать её о том, как она познакомилась с... в общем, не нашего ума это дело. А вот Советские войска, добравшись до государственной границы, дальше продвигаться не стали. То есть, в некоторых местах с разгону проскочили эту линию, когда гнали немцев, и уже обратно отходить не стали, но и продолжать наступление пока не собирались – строили укрепления и обустраивались на занятых позициях надолго.
Зато над Польшей на глубину километров триста кружила наша москитная авиация – к этому моменту было построено достаточно Мо-1 простейшего варианта, то есть не "Эквилибристов" и не "Фокусников", на которые подготовили молодых лётчиков. Они теперь обеспечивали господство в воздухе над огромной территорией. Здесь же работали москитные штурмовики – на них теперь устанавливали не двенадцатицилиндровый однорядный мотор, а два шестицилиндровых, тем же способом, какой использовали в Ан-226 – то есть передний располагался чуть выше и через отдельную ось крутил хвостовой винт во встречном направлении, относительно того, куда вращал лопасти задний мотор.
Сечение фюзеляжа несколько выросло по вертикали, зато появился бомбоотсек на шестнадцать двадцатикилограммовых бомб, которые прекрасно метались с пикирования. Ещё в крыльях у самых оснований расположилась пара крупнокалиберных пулемётов. Эти машины оказались очень хорошими пикировщиками, способными попадать в малоразмерные цели. А после освобождения от более чем трёхсот килограммов груза, ещё и прекрасными истребителями.
- Знаешь, Шурик! - улыбнулась мне Бю. – Ты очень точно угадал с этими москитами. Они получаются недорогими, моторы у них довольно ресурсные, а боевая эффективность просто великолепная.
- А куда уходят машины Поликарпова?
- В основном – англичанам. Для восполнения потерь наших действующих авиаполков нужна лишь небольшая часть того, что производится – мы не так уж много самолётов теряем, если взять на круг. А у фашистов и по материальной части печальная картина – какое только старьё не приходится встречать, порой. А уж зенитчиков вообще считают смертниками – для любого лётчика они – приоритетная цель.
- То есть, основные силы нашей авиации скапливаются на каком-то пока неизвестном направлении для решающего наступления, - сделал я вывод.
- Только ты про это никому не говори, - хмыкнула Бю. – Кстати, на москитных истребителях сейчас тоже крупняк стоит вместо ШКАСов. Почему ты сразу их не поставил, ещё в сорок первом?
- И не доведены были, и с производством проблемы имелись, - ответил я. - Заложил бы их в основной вариант исполнения - и пришлось бы подолгу ждать поставок от промышленности.
- Черт! Постоянно забываю, что ты многое знаешь заранее, потому что видел. А тогда, в Молдавии и в Румынии я уж думала, что вы с Мусей какие-то ясновидцы.
- Ты реактивные самолёты на фронте встречала? – перевёл я разговор на другую тему.
- Изредка привозят одиночные экземпляры истребителей, причем, всегда с группой заводских техников. Летают они редко, только, если обнаруживается достойная цель, но задачу обычно отрабатывают отлично. Хорошие перехватчики, потому что имеют высокую скорость, но обслуживания требуют очень серьёзного и насчёт качества взлётной полосы привередливы. Проводят войсковые испытания и возвращаются обратно на завод.

***

После этой встречи в Москве, мы подумали и решили, что вмешиваться на государственном уровне нам больше ни во что не следует, пока не спросят о чём-то конкретном. Потому что дела и так идут в соответствии с неведомыми планами, знакомить с которыми ни её, ни меня никто не собирается. То есть – нам пора переключиться на простые житейские дела, чем, собственно, мы и занимались последнее время.
Жили мы всё в той же деревне в колхозе Луч в собственном доме, то есть в доме, купленном на деньги от моей премии – взяли с нас недорого, потому что жильё всё равно бросали, поэтому остатков былого богатства вполне хватило. Избу я более-менее подправил, забор и сараи подновил и укрепил, дров заготовил достаточно и трудился себе потихоньку печником – мужики-то все на фронте, а мастер нужен и у нас, и по соседним сёлам. Ещё я работал как бы трактористом. Как бы – потому что трактор мой - квадроцикл с мотором в тринадцать лошадиных сил, чего для настоящей сельскохозяйственной техники совершенно недостаточно. Но таскать тележки этот экипаж способен лучше, чем лошадь. Так что – то вывезти навоз на поля, то выкопать что-нибудь экскаваторным ковшом, то бульдозером разгрести. Опять же пахать на нём получалось однолемешным плугом – два лемеха он уже не тянет.
Работы в колхозе всегда хватало – то в коровнике электричество погасло, то у кого-то контакт в патроне отошёл, или провода оборвались из-за оледенения. С фронта вернулся Фимка и сразу стал Ефимом Пантелеевичем – председателем колхоза. У него за плечами целая семилетка – грамотей. И опыт командования артиллерийским расчётом – тоже большое дело. Ну и по жизни мужик он хозяйственный - исправно начислял мне за работу трудодни, которые я получал из колхозного амбара продуктами – план-то у колхоза весь целиком по молоку, которое каждый день утром и вечером уходит в столовую авиазавода. А остальное, что выросло, считается кормовыми культурами, то есть идёт на внутреннее употребление, в том числе и для пропитания личного состава.
Тут понемногу сеют и рожь, и овёс, и гречиху. Крупорушка в хозяйстве есть, так что в селе нынче не голодают. Опять же картошка со своего огорода. А вот в городе с пропитанием дела заметно хуже – всё в разы подорожало, хотя и не пропало совсем. Но до карточек дело пока не дошло – это мы с Мусенькой отметили для себя, сравнивая нынешние реалии с прошлыми. Это закономерно, потому что значительную часть Украины страна на этот раз врагу не отдала.
Это обстоятельство вызывает у меня чувство глубокого удовлетворения. То есть, в принципе, мы с моей ненаглядной сделали всё, что могли, и это всё – не такая уж безделица. И сегодня я тоже занят не пустяками – огромным достижением считаю построенное из стеклотекстолита отхожее ведро с плотной крышкой и металлической ручкой, которое избавило нашу семью от необходимости справлять естественные надобности в туалете типа «сортир». Для женщин это особенно некомфортно и грозит простудой для детородных органов – всё-таки, зимы в этих краях холодные.
Это ведро я пристроил в тёплой части дома, сделав выгородку и плотную дверь, а вынести его разок-другой в сутки – не великий труд. Мусенька надоумила меня привезти торфа, который туда подсыпает, и ещё она прошлым летом насушила ряски – добавляет помаленьку. Уходит это всё в ящик с компостом вместе с другим органическим мусором – такие вот технологии из двадцать первого века ввёл я в обиход. Разумеется, соседки, когда ознакомились с этой методикой, быстренько её переняли – загвоздка оставалась исключительно за вёдрами – в большинстве случаев использовали обычные, оцинкованные. Или не оцинкованные – у кого, что нашлось. Их труднее мыть и не так удобно закрывать, однако сам принцип получил распространение.
На авиазаводе нам помогли с прилаживанием к квадроциклу косилки, а борону я склепал сам в домашних условиях, то есть в том же сарае, где занимаюсь обслуживанием и ремонтом техники. Словом, не сидел без дела, хотя ничего судьбоносного не затевал – кончились у меня идеи

Отредактировано Сергей_Калашников (15-09-2015 07:16:16)