Переписал окончание крайнего эпизода:

Выходя из ванной, чуть не пришиб Мелкую, что маялась под дверью. 
– Так, – сказал я, опершись ладонями в стену вокруг ее головы и пристально заглядывая в темно-карие глаза, – ты, вообще, как?
Она обхватила себя руками и посмотрела в сторону. Маленькие ноздри опять начали обиженно трепетать.
Я мысленно обругал себя последними словами и сменил тему:
– Пошли, расскажу, как дальше жить будем.
Это помогло: хоть в глазах ее уже успела блеснуть влага, но она сразу устремилась за мной.
– Так… – я нарезал кружок по комнате, собираясь с мыслями, и посмотрел на Мелкую, примостившуюся на краюшке тахты.
Она сидела, напряженно вытянувшись, и провожала меня глазами. На скулах проступили белые пятна, а пальцы мертвой хваткой вцепились в матрац.
– Так, – наконец начал я, – об отчиме забудь. Его в твоей жизни больше не будет. Нет, нет, жив он, – успокоил я взметнувшуюся в ее глазах тревогу, – и, даже, местами здоров… В общем… – я запинался и все никак не мог подобрать подходящих слов, – в общем я тебя у него забрал, вот. Он… ммм… согласился с этим. Считай, что теперь я за него.
– Так разве бывает? – тихо-тихо спросила она.
Я сел на ковер у ее ног и посмотрел снизу-вверх:
– Иногда. Как в нашем случае.
– И… И где я буду жить? Твои родители разве разрешат? – в робком голосе слышалось ожидание чуда.
Я постарался не улыбнуться.
– Нет, – покачал головой, – они, у меня, конечно, молодцы, но не настолько, чтобы поселить тебя в одну комнату со мной.
Мелкая отчаянно покраснела.
– А… как тогда? – брови ее недоуменно вскинулись.
– У тебя есть другие родственники? – уточнил я на всякий случай.
В глаза напротив отчего-то вернулся испуг. Потом Мелкая, словно через силу, кивнула:
– Бабушка под Ташкентом. Но мы не общались… После того, как мама…
– Неважно, – остановил я ее, – адрес есть?
Она на миг прикрыла веки, потом ответила:
– Адрес я помню, – и опять занавесилась челкой.
Я осторожно взял ее кисть и стал перебирать покорные пальцы.
– То-о-ом, – имя царапнуло язык, и я на миг запнулся, потом продолжил твердо: – Я. Тебя. Забрал. А вот на время или нет – решать тебе.
Она торопливо вскинула глаза. В них что-то мерцало – такое, в чем можно было бы разобраться прямо здесь и сейчас, но вот этого-то мне и не хотелось, поэтому я быстро продолжил:
– Бабушка – это все равно твоя семья. Захочешь – поедешь к ней, не захочешь – не поедешь. Да и о лете надо думать…
– Тогда я ничего не понимаю, – Мелкая растерянно покачала головой.
– Это потому, что мимо тебя прошло одно важное обстоятельство, – начал объяснять я расклад, – собственно, мимо всех прошло… Я это от всех в школе прячу, только родители в курсе. Кхм… Кузя подозревает только… Ты же знаешь, что я шью. Чего пока не знала – кое-что из сшитого я продаю, через комиссионки. Получается очень даже хорошо. Часть денег сдаю в семью, но и мне остается немало. Так что мы просто снимем тебе жилье недалеко от школы. И это будет наша квартира, – я замолчал, давая ей время оценить решение.
– А… Но… А, как же… – забормотала она потрясенно.
– Остальное тоже купим, – отмахнулся я, – еду, одежду. К счастью, это – не проблема.
– Я… – она, вспыхнув надеждой, подалась вперед. Кисть ее, до того безвольная, ожила, схватившись за мою: – Мне надо не много! Я буду помогать тебе шить…
– Ох… – длинно выдохнул я и горько улыбнулся, – горе ты мое тощее…
Вслушался в себя, взвешивая все в последний раз – обратной дороги у меня не будет. Встал, подхватывая ее – она только тихо ойкнула, и пересел в кресло, разместив Мелкую на коленях.
– Давай, Томка, определимся в самом главном, – и проговорил в ушко, выделяя каждое слово, – Я. Тебя. Усестряю.
Она застыла. Я тихо уточнил:
– Если, ты, конечно, не против…
Мелкая извернулась и с изумлением заглянула мне в глаза.
– Да, – кивнул я, – привет, сестренка.
Она негромко всхлипнула и обхватила мою шею. Я сидел, прижавшись щекой к ее горячему лбу, поглаживал ей спину, и моя многострадальная футболка опять мокла, но на лице у меня гуляла широченная улыбка – из Мелкой сейчас лились очистительные слезы. Потом улыбка моя язвительно искривилась: «так вот он какой, подарок на годовщину». Я скосил глаза на тяжелую волну черных волос и тихонько хмыкнул.
– Что? – испуганно вздрогнув, она подняла зареванные глаза.
– Да так, мысли всякие бродят, не волнуйся, – я успокаивающе улыбнулся и бережно прикоснулся губами к ее лбу. – Так… Теперь давай по порядку. Пока у нас поживешь. Я с родителями вечером решу, – я замолчал, прокручивая версии, – скажем, что отец у тебя в запой ушел, буянит. На пару дней этого хватит, а там квартира съемная появится. К тебе подружки домой ходят, звонят?
– Нет. Отчима боятся… А телефона у нас нет.
– Хо-ро-шо, – протянул я. Запустил пятерню в ее волосы, глубоко, до самого затылка и слегка потянул, пропуская пряди между пальцами. Повторил задумчиво: – Хорошо.
В приглушенно дневном свете волны ее волос отливали неярким серебром. Перебирать их было приятно. Они только прикидывались жесткими, на ощупь же были слегка упруги и легко, словно ластясь, скользили между пальцами.
Мелкая прерывисто выдохнула:
– Мне так мама иногда делала перед сном…
Я прижал ее к себе посильнее и поцеловал в темя. Так мы на какое-то время и застыли. Мне было сразу и горько, и радостно, и уютно. Потом я осторожно потянул ее за подбородок и посмотрел в глаза:
– Тебе будет не просто.
Она с готовностью кивнула:
– Я знаю. Я готова.
– Это хорошо, – усмехнулся я, – что у тебя в табеле?
Она, видимо, ждала чего-то другого, но ответила не задумываясь:
– Тройка по рисованию.
– А остальное?
– Пятерки, – чуть улыбнулась в ответ.
– Вот это да, – я озабоченно поскреб свой затылок, – выходит, ты умнее меня…
Она молча вернула голову мне на плечо.
– Это хорошо, – продолжил я, слегка покачиваясь вместе с ней, – потому как на школьную программу надо наложить как минимум плаванье и танцы. И рисование…
Меня слегка ущипнули за бок.
– Да-да, – понял я, – рисование обязательно. Чтоб ничего у тебя не западало. Будем выращивать разносторонне развитого советского человека. Совершенного.
Мелкая чуть слышно хмыкнула и потерлась виском о плечо:
– А чем я могу тебе помочь? Ты сказал, что я тебе нужна.
– О! Конечно, ты будешь мне помогать. Но! – я отклонился вбок и посмотрел ей прямо в зрачки, – ты мне просто нужна. Не для чего-то. Просто будь рядом.
Она положила голову мне на грудь грудь и негромко сказала, вроде как даже и не мне:
– Буду. Обещаю.

Отредактировано Oxygen (14-05-2016 11:14:51)

Вы все-же полагаете,  что  хоть кто-то в здравом  уме  рискнул  бы  на  это,  не  зная с кем  имеют  дело и  во  что это может вылиться.  Ну,  скажем,  в этом конкретном  случае  всех  извиняет то,  что  связи  между  "сенатором"  и  этим  молодым  человеком  не  выявлено,  поэтому  некоторая  свобода  действий  извинительна,  хотя  учитывая  всю  важность вопроса,  спешка  совершенно не понятна - ведь это-же такой  шанс  хоть когда  то  поработать не торопясь, обвешать весь ареал  обитания  и  все коммуникации  техникой,  внедрить свои источники,  ведь  дело то того стоит.
Ну  а  как  поступать,  если  хотя бы  косвенно  установлена  связь  школьника  с  "Сенатором",  информация которого уже кому-то  стоила  миллионы и миллиарды доходов или потерь,  войн или геополитических катаклизмов  и при этом никто даже  приблизительно не  уверен в  природе  этого явления,  и  что  если  там  есть охрана  всего этого,  что  если  штатная  процедура  охраны включает в  себя  обстрел  с  орбиты  и  десяток  штурмовых  роботов  или  живых бойцов в  броне и  с  оружием  непреодолимой  силы,  способные  вырвать все  что угодно  из  любых  защищенных  объектов  планеты.

Все знают, как охраняются большие деньги,  все  знают, как  охраняются большие секреты  и  нужные  люди.  Ну,  кто рискнет  не учитывать то простое  обстоятельство,  что  подобное же  правило распространяется  на  все  похожие случаи.

Согласен. ГГ наоборот должен держать "сестрёнку" чуть дальше, дабы не давать повода думать о ей чём-то большем... Как-то не приняты в семьях такие обнимашки между сестрой и братом. Сесть рядом и приобнять - максимум, как мне кажется.

ИМХО на колени сажать - лишнее. Рядом, приобнять за плечи - норм.