Пока так:

Суббота 18 марта, вечер,
Ленинград, Невский пр.

Ни Карл, ни Джордж не испытывали иллюзий: в КГБ за безобидных чудаков-архивистов их уже давно никто не держит. Да и в фокусе с надувной куклой советская контрразведка, безусловно, разобралась, было на то у них и время, и возможности. Теперь любой выезд сотрудников Станции приводил в действие сложную «вертушку» из двух-трех десятков автомобилей наблюдения, и оторваться от них в «мертвую зону» хотя бы на десяток секунд стало задачей, по сложности своей сопоставимой с полетом на Луну.
Вот и сейчас, стоило только оперативникам свернули с Литейного на Невский, как на «хвост» к ним бойко, всего через одну машину, пристроилась уже запримеченная сегодня красная вазовская «тройка», а светло-бежевая «Волга», что издали вела их предыдущие три квартала, ушла прямо, в сторону Владимирской площади.
Джордж негромко присвистнул, провожая в зеркале взглядом чрезмерно резво стартовавшую машину:
– А двигатель-то у нее форсирован.
– Не думаю, – глаза Карл блеснули из-под широкополой шляпы, – передний капот вниз провисает, задний, наоборот, задран вверх. Чуть-чуть, конечно, но если приглядеться, то видно. Спецмашина… На них, похоже, сразу на заводе двигатель ставят мощней.
– Может быть… – вместо ожидаемого спора Джордж снова вгрызся в ноготь на большом пальце.
– Джорджи, перестань, – попросил Карл с мягкой укоризной.
– А!? Да, чертова привычка… – Джордж недовольно отплюнул что-то в сторону, – знаешь, верно кто-то сказал, что наша работа – это недели скуки, перемежаемые минутами ужаса.
Кляксой яростного мрака на подсвеченных облаках явился и уплыл назад бунтующий конь, потянулись покрытые мохнатой изморозью решетки Аничкова моста.
– Меня больше погода волнует, – поежился Карл, – минус десять и ветер. Они называют это весной.
– Ничего, я не сахарный… – Джордж еще раз дернулся проверить, как сидит под одеждой альпинистское снаряжение, а потом добавил: – ты там не молчи в зале как истукан, смейся со всеми.
Карл поиграл желваками и включил поворотник. Вызывающе длинный «Бьюик Регал» с дипломатическими номерами нахально въехал под кирпич на Малую Садовую и, прокатив немного, встал напротив служебного выхода из театра Комедии.
Машина затихла, но еще секунд пять они сидели в ней неподвижно и молча, словно задумавшись о чем-то важном.
Впрочем, так оно и было – вот уже полтора часа как раскручивалась в городе тугая пружина шпионской операции. Сначала резко, продемонстрировав специальные навыки, сошли с привычных туристических маршрутов и рассыпались по дальним районам сразу два десятка резвых «интуриста», что прибыли на пароме этим утром. Потом откуда-то из Купчино выстрелил короткую серию в эфир подпольный передатчик. Порознь в театры и концертные залы направились сотрудники консульства и приехавшие к ним в гости коллеги из Москвы. А десять минут назад на Васильевском острове из посольской машины выскочила, оставив за себя надувную куклу, и помчалась полутемными проходными дворами в сторону Смоленского кладбища Синтиция Фолк.
Растянуть, разорвать плотную опеку Комитета, исчерпать контрразведывательные ресурсы оппонента – вот их задача.
Но эпицентр операции был здесь.
– Вперед, – Карл с неторопливым достоинством выбрался из массивного седана.
Из-за поворота с улицы Ракова осторожно высунулись темно-зеленые «Жигули». На морде у машины, казалось, застыло выражение неловкой застенчивости.
– Да здесь мы, здесь, – Карл приветливо помахал перчатками сидящим в салоне.
– Знаешь, забавно, на историческом месте встали, – Джордж притормозил у капота «Бьюика» и провел рукой поперек тротуара, словно намечая на асфальте линию, – вот прямо здесь местные террористы прорыли из подвала Елисеевского подкоп до середины улицы, хотели заложить заряд на пути у государя-императора. Он по воскресеньям обычно присутствовал на разводе караула в Михайловском Манеже, – и Джордж указал в сторону Зимнего стадиона, – а возвращался обычно тут, выезжая через Малую Садовую на Невский.
– И как, взорвали? – вяло обозначил интерес Карл и вздернул воротник своего пальто повыше.
– Не здесь, – с каким-то сожалением ответил Джордж, – он в тот день изменил маршрут и поехал в Михайловский дворец, в гости к кузине, Екатерине Михайловне. Тут два квартала всего – пока он там гонял чаи, террористы успели переместиться и занять позиции вдоль Екатерининского канала. Там бомбами и забросали.
– Пошли, – Карл закатил глаза к небу, – у нас сегодня своя история.
Они неторопливо зашагали к цели – две мужские фигуры вызывающе нездешнего вида.
Зимой для похода в театр, даже если это была не премьера, Карл признавал только приталенный коверкот благородно горчичного цвета и борсалино с чуть заломленными набок полями, словно снятую с головы Хамфри Богарта. Одеваясь на выходы, он становился занудой.
«Джорджи, пальто ниже колен – удел богемы», – наставлял Карл сегодня своего партнера, – «а у людей, вообще не признающих пальто всегда есть и множество других недостатков – постараемся же ни в чем не быть на них похожими».
Гардероб Джорджа с трудом умещался в трехстворчатый шкаф, и на выбор одежды под настроение у него порой мог уйти до часу. Но в этот раз речь шла о работе, поэтому он молча снял с вешалки уже примелькавшееся на Невском белое двухбортное пальто, а потом еще и повязал поверх броский шарф канареечного цвета: зимние сумерки, когда народ уже повалил с работы, для наружки самое тяжелое время, и совершенно не к чему напрягать их сегодня сверх необходимого минимума.
А вот под пальто у него была «стерильная» одежда, доставленная в вализе прямиком из Лэнгли, прежде никем не ношенная: на ней гарантированно не было ни вмонтированных отслеживающих устройств, ни запахов, которые могли бы учуять служебные собаки.
Для одиночки обыграть наружное наблюдение в родном для тех городе практически невозможно. Контрразведчиков банально намного больше, они работают слаженными командами и знают местность как свои пять пальцев. Только неожиданная домашняя заготовка могла дать – нет, не успех, а лишь на некий шанс на него. Такие приемы готовятся кропотливо, порой годами, и лежат в запасниках до особо важных случаев, как дебютные варианты у гроссмейстеров для решающих матчей.
И вот такой случай настал.
Еще прошлой осенью резидентуры ЦРУ в Западной Европе активизировали налаженные «в темную» контакты с регулярно выезжающими за рубеж ленинградцами. В Киле и Гамбурге, Роттердаме и Стокгольме давние партнеры по небольшому бизнесу обращались к морячкам и дальнобойщикам с благовидной просьбой: помочь своим знакомым найти затерявшегося в СССР младшего родственника.
Знали о том пацане немного: лишь то, что он был усыновлен совсем мелким и живет теперь в семье, что где-то пару лет тому назад перебросили по службе из Москвы в Ленинград. Еще был известен возраст «потеряшки», впрочем, от слушателя к слушателю он менялся, то опускаясь до четырнадцати, то поднимаясь до восемнадцати.
«Понимаешь», – звучало от такого «партнера» где-то между второй и четвертой кружкой пива, – «там вопрос наследования подвис. Надо помочь, они за это хорошо отблагодарят, и тебя, и меня. Только ты сам, если найдешь похожего, к нему с разговором не лезь, там есть юридические тонкости. Их человек туристом потом приедет, сам поговорит. Тебе надо будет лишь показать парня, и все – деньги твои. Причем платят, даже если пацан окажется в итоге не тот. Главное, что б возраст совпал да переезд из Москвы. Но смотри, что б без обмана – там люди серьезные, запросто закроют для тебя Европу».
Месяц назад заброшенные таким образом «сети» подали сигнал, и в Лэнгли дали отмашку на операцию.
Поэтому Карл с Джорджем и шли сейчас вдоль помпезно фасада, за которым скрывался старый хитро-скроенный дом. Расположенная здесь сцена была родной для джаза Утесова, для нее позже писал Шварц и «Дракона», и «Тень». А еще за несколько перестроек соседние здания проросли друг в друга переходами – так старые, стоящие рядом грибы оплетают под землей друг друга мицелиями.
По большей части такие проходы были постоянно закрыты на ключ. То не стало непреодолимой преградой – специалистка на контракте, заехавшая в семьдесят пятом в Ленинград из Франции в составе группы таких же старушек-одуванчиков, виртуозно орудовала отмычками и сняла за свою непростую жизнь отпечатки с тысяч сувальд.
Так в самом центре Ленинграда была проложена тайная тропа. Начавшись с Невского, от входа в Театр Комедии, она вела к задам кинотеатра «Аврора» и, оттуда, из глубины глухих дворов, на улицу Ракова. Месяц назад передовая группа прошла по ней, проверив все еще раз и, заодно, оборудовав два тайника.
Все было настроено на успех.
Билетерша на входе оборвала контрольки, и оперативники оказались в вестибюле. Карл с Джорджем шли к гардеробу неторопливо, пропуская торопящихся к буфетам театралов. Скрытная закупка билетов была отдельной операцией ЦРУ – нельзя было позволить Комитету подготовиться к работе в театре заранее, но точно так же сейчас было важно не волновать следующих позади топтунов, оставаясь постоянно в поле из зрения.
Вычислить двух наблюдателей, заскочивших в вестибюль через полминуты, не составило бы труда и для неопытного практиканта, но оперативники знали, что это обманка: прямо сейчас на соседней улице, в каком-нибудь «рафике» с закрашенными стеклами, что выполняет функцию разъездной реквизитной для наружки, торопливо переодевается в «приличную» театральную одежду та команда, что на самом деле будет пасти их здесь до конца спектакля.
«Пять-шесть минут до смены», – подумал Джордж, пристраиваясь в недлинную очередь. В уме у него заработал секундомер.
Сухонькая гардеробщица с почтением приняла дорогие пальто. Джордж отошел к ростовому зеркалу и придирчиво осмотрел себя с ног до головы. Шерстяной костюм глубоко синего цвета с тонкими белыми полосками, ослепительно-белая рубашка, яркий лиловый галстук… Да, определенно, он будет хорошо заметен издали, даже в толпе.
«Что и требовалось доказать», – почти беззвучно прошептали побелевшие от волнения губы.
Из-за спины волной накатил знакомый запах дорого одеколона и хорошего табака – подошел и встал позади Карл. Чуть тронул, поправляя, волосы над ушами, одернул манжету слева. Серые глаза его смотрели из зеркала серьезно. Слишком серьезно для театра.
– Я хочу выпить советского бренди, если ты не против, – достаточно громко заявил Джордж на английском и, дурачась, скорчил в зеркале капризную гримасу, – ответственно заявляю – комедия будет мертва без него!
Карл отмер и криво усмехнулся.
– Тогда вперед, к цели? – указал он рукой в сторону уходящего в глубь здания коридора, сейчас весьма оживленного.
Джордж чуть повертел головой, словно расправляя чрезмерно тугой воротник рубашки. Наблюдатели, как и предполагалось, разделились, взяв их в «коробочку»: один, стоя в пол-оборота, увлеченно изучал программку недалеко от выхода, второй же прошел вперед и терся около уводящей наверх лестницы.
– Да, – согласился Джордж, – вперед, и да поможет нам бог.
– О! – всплеснул он руками, завидев мужской туалет, – я быстро.
– Я тебя здесь подожду, – сообщил ему в спину Карл и шагнул к стене напротив входа.
Джордж, невольно поморщившись, миновал курительную комнату, наполненную клубами едкого дыма от дерьмового табака. Нашел свободную кабинку, закрылся и негромко насвистел несколько нот из «One Way Ticket». В отчет кто-то звучно чихнул, а потом негромко выругался на английском.
Разведчик достал носовой платок и протер взопревший лоб, а потом оглядел узкое пространство, в котором он оказался заперт – ему предстояло провести тут ближайшие полчаса. Сейчас из какой-то кабинки по соседству выйдет его двойник, в таком же синем костюме и приметным галстуком на шее, выйдет и пойдет пить с Карлом коньяк, уводя наблюдателей на второй этаж.
Джордж же неторопливо здесь переоденется, вывернув костюм-хамелеон наизнанку, и переждет звонки. Потом пройдет по опустевшему коридору до служебной лестницы, поднимется под крышу, к тесной кладовке, где вдоль стены сложены кумачовые транспаранты, что выносятся на улицу два раза в год. Выберется через окно на пожарную лестницу, ведущую на крышу соседнего здания. Да, потом придется позаниматься промышленным альпинизмом, спускаясь на два этажа вниз, но окна учреждений в субботу вечером будут темны.
Он справится, в этом нет сомнений.