Тот день, чуть позже,
Ленинград, Измайловский пр.

Это только поначалу кажется, что на переменах в коридоры выплескивается первобытный и разнузданный хаос. Пообвыкнув, понимаешь, что это шумное бурление в известной мере детерминировано и периодично, а его элементы вполне себе представляют стабильные положения соседних. Короче, никакой приватности: почти в любой момент тебя просвечивают любопытные девичьи взгляды. Я научился не обращать на них внимание, но предстоящий разговор с Кузей был не для случайных ушей, и момент пришлось ловить несколько дней.
Сегодня, наконец, все удачно совпало: девочек забрали на медосмотр с последнего урока, а Биссектриса, по такому случаю, раздала парням задачки «на сообразительность». Меня, как всегда, обнесла, лишь походя покосилась на разложенную передо мной стопку фотокопий. Закончив обход класса, присела через проход и, наклонившись ко мне, тихо-тихо спросила:
– Что читаешь-то?
Я протянул направо первый лист:
– Пьер Делинь, доказательство третьей теоремы Андре Вейля.
Она взяла фотокопию и некоторое время непонимающе ее разглядывала. Потом воскликнула шепотом:
– На французском?!
Слева хмыкнул Паштет, негромко и чуть насмешливо.
– Да там только общеупотребительная лексика и специальная терминология, – попытался я успокоить Биссектрису, – а остальное из контекста формул понятно.
Она посмотрела на меня почти испугано. Потом озадаченно качнула головой:
– За год… Ну, дела… И о чем это? – она испытующе посмотрела на меня.
Я задумчиво почесал кончик носа.
– Понимаете, Светлана Владимировна, я в связи с этим вот о чем думаю… Чем, вообще, занимаются математики? Они не изобретают новое – они исследуют существующее, открывают свойства объективного мира. И вот тут возникает сложность: мир, оказывается, настолько сложен, что нашего естественного языка недостаточно для его описания. Да, наш язык весьма хорош для передачи информации, необходимой для выживания, для выражения эмоций. Однако после того, как в ходе исследования объективного мира мы сняли самый первый слой, выяснилось, что этого недостаточно. И пришлось создавать новый, искусственный язык, который может описать структуру и свойства этого мира – математический язык. Удивительная, кстати, получилась вещь: ведь, по сути, берется исходный текст, к нему применяются формальные правила и на выходе получается текст, который несет новое знание. Если вдуматься, то это не сильно отличается от вытягивания себя за косу из болота, но ведь работает же! Можно сказать, что исходные данные содержат в себе скрытые смыслы, которые с помощью математического языка делают явными.
По мере моего выступления взгляд Биссектрисы шалел все сильней и сильней.
– Так вот, – прищелкнул я пальцами, – математика развивается как бы в двух слоях: в одном идет открытие объективного мира на базе уже существующего математического языка. Там случаются, и не редко, крупные открытия и прорывы. Но самое революционное происходит во втором слое – когда вдруг, часто интуитивно, удается развить математический язык так, что его мощность резко, скачком, повышается. Такое случается редко. За столетие, пожалуй, лишь Кантор да Гротендик сподобились… Первый ввел теорию множеств, которая сейчас рассматривается как единственно возможное обоснование современной математики. А второй не так давно ввел теорию категорий, описывающую в качестве предмета математику как таковую. И вот это, – я похлопал по фотокопиям, – первый существенный прорыв, достигнутый с использованием этих новых возможностей. Делинь, доказав три теоремы Вейля, по сути дела сшил воедино дискретный мир алгебры с непрерывным миром топологии. Это – мощно. Это помещает алгебраическую геометрию в центр современной математики и позволяет исследовать существующий мир по-новому. Вот как-то так, Светлана Владимировна.
– Здорово, – сказала Биссектриса, – нет, правда! Как словно вновь в универ попала…
Она тяжело вздохнула, вставая, и вернула мне лист.
– Иди-ка ты домой, Андрей. У тебя же в воскресенье устный тур? Готовься.
– Спасибо, – обрадовался я, торопливо собирая портфель.
Хлопнул Паштета по плечу и вымелся из класса вон.
Кузино пальто было на месте. Я вернулся и занял позицию на площадке между вторым и третьим этажом. Отсюда можно было, оставаясь незамеченным, наблюдать за идущими с медосмотра девочками. Они уходили поодиночке, по алфавиту, и ждать мне пришлось недолго.
– Кузя! – перевесился я через перила.
Наташа посмотрела на меня с видом герцогини, только что обнаружившей, что случайно забрела в помещение для слуг.
– Пошли, пошушукаемся, – позвал я.
Под недовольное поцокивание каблучков мы скрылись в тупичке у кабинета географии.
– С чего ты вдруг обо мне вспомнил? – спросила Кузя сварливо.
Я на провокацию не повелся:
– Ты шить умеешь?
Наташа озадаченно моргнула, но тут же перешла в наступление:
– И борщи варю. Но рано тебе еще, Соколов, этим интересоваться, – и тут же, без малейшей паузы из нее вырвалось: – А что?
Я уточнил:
– Нормально шьешь?
– Ну… так, – плечи ее опустились, и она ответила уже совершенно мирным тоном: – простенькое могу застрочить. Как ты, конечно, нет. А что?
– А вышивать не пробовала?
– В далеком детстве, – усмехнулась она и посмотрела на меня выжидающе.
Я задумчиво потер подбородок.
– А там ты сколько зарабатываешь?
Глаза у Наташи заблестели.
– Тридцать пять, – ответила она полушепотом и закашлялась.
Я невольно поморщился и на миг мне показалось, что сейчас огребу пощечину.
– Вот только жалеть меня не надо, – сухо проговорила Кузя.
– Не получается, – пробормотал я виновато. Потом провел между нами открытой ладонью и сказал примиряюще: – Ладно, есть идея.
Кузя переступила с ноги на ногу и промолчала.
– Смотри, – начал я, – про поисковый отряд на майские ты же слышала?
Она кивнула:
– Слухи ходят. Твоя затея?
– Моя, моя, – подтвердил я, – Поедет десять человек. Ты, если захочешь, будешь в этом числе. Но не в этом дело. Чернобурка пообещала, что нам выдадут комплекты какой-то новой армейской формы. Я примерно представляю, о чем идет речь…  Хочу ее доработать: подогнать по фигурам, на рукав – вышитые шевроны с надписью «поисковый отряд» и символом, на грудь – планку с именем и фамилией. И еще там по мелочам… Но времени на это у меня нет. Могу только показать, обучить и заплатить за работу. Ну, скажем… По червонцу за комплект.
В глазах у Кузи промелькнуло что-то непонятное. Она наклонила голову и посмотрела на меня длинным загадочным взглядом. Потом тяжело вздохнула и спросила с надеждой:
– Соколов, а может мы, как нормальные люди, пойдем короткой дорогой, а?
– Не пойдем, – сказал я решительно.
– Тогда не понимаю, – всплеснула она руками, – зачем ты со мной вообще возишься?
– Вопрос, конечно, интересный, – протянул я, – наверное так: ты – особь жизнеспособная… – «оcобь» напротив меня громко хмыкнула. Я невозмутимо продолжил: – Тащить тебя не надо, только подтолкнуть в нужную сторону. А на это некий резерв возможностей у меня есть.
– Резерв возможностей… – повторила Кузя эхом, и глаза ее затуманились. Потом она начала нерешительно:
– А может все-таки…
– Не может, – прервал я жестко, – забудь. Я тебе рамки возможного обозначил.
Кузя склонила голову и некоторое время с интересом изучала носки своих туфелек. Потом посмотрела мне в глаза:
– Как скажешь, – сказала ровным голосом и как-то очень спокойно улыбнулась мне.
Вдоль моего позвоночника промаршировала рота мурашек.
– Наташа, только без провокаций, – попросил я.
– Конечно, – она была сама покладистость, – когда начнем?

Отредактировано Oxygen (30-07-2017 20:35:16)

То самое, долгое и многотрудное творчество, которое потом стало "афганкой" Из того что знаю точно: на образцах выданных в 80-81м годах в полк на пробную носку имелся такой сон разума как задние карманы на куртке внизу-изнутри, с доступом снизу! Типа, нужно задрать полы(=перевернуть карман), расстегнуть пуговичку и вытащить оттуда чего надо.
Набедренные карманы на штанах имели конструкцию аналогичную нагрудным на куртке,  и батины разведчики с первых же дней стали прошивать нижний край к самой брючине, чтоб плотней прилегало. Благо такое непотребство было высочайше разрешено Записали свои мнения в опроснике, следующие партии приходили уже пропатченными. А куртку с мегакарманАми я ещё в 90е на даче таскал.

Легонько, на 3-4-5 слоёв "ткань-полиэтилен-утюг" напластованные. Можно конечно и пластик от всяких там папок подкладывать, но стирать/гладить/пришивать куда неудобнее. А иначе нашивка мнётся шописец.

А нужны ли в данном случае именно шевроны, то есть нашивки V-образной формы? Может быть, лучше будет "вышитые эмблемы" без уточнения формы?
Вики по этому поводу говорит:

И кстати, нестыковка по числу. Нужно либо "на рукав - шеврон" (ед.ч.), либо "на рукава - шевроны" (мн.ч.).

На мой взгляд, основная проблема состоит в том, что слово "шеврон" стало применяться к нарукавным нашивкам примерно в девяностые, т.е., "Кузя", в общих чертах поняв о чем идет речь, вероятно, должна была переспросить у главгероя, что он понимает под этим словом.
Oxygen, думается мне, что Вам стоит скорректировать это место в тексте, заменив "шевроны" на "нашивки" или "эмблемы", и обозначив основные цвета (типа, "чтобы солидно было - золотой нитью на чёрном").