2 мая 1978, вторник,
Ленинград, Красноармейская ул.
Мы отъезжали из родного школьного двора. Только что прозвенел первый звонок, и окна с трудом, но очистились от прилипших к ним детских лиц. Все нам отчаянно завидовали: еще бы, целая неделя приключений, да на свежем воздухе.
Дровишек для зависти добавляла основательность нашего отбытия. Все было по-взрослому: два тентованных темно-зеленых ЗИЛа с имуществом, вставшие в ряд тяжелые походные сумки – одинаковые для всех, на нас – подогнанные «афганки» с кармашками на трескучих липучках. Мне даже удалось выбить из Чернобурки, чтобы нас прогнали через определение группы крови, и соответствующие значки были теперь вышиты, нагоняя серьезность, на рукавах, сразу под эмблемой отряда.
В ворота неторопливо въехала черная «Волга» и почти сразу за ней, словно сговорившись, вторая. Чернобурка метнулась на доклад.
– Эх, надо было общую школьную линейку сделать, – расстроено процедила сквозь зубы Тыблоко, – не сообразила что-то. Андрей, стройтесь.
– Становись! – огласил я протяжно двор и махнул рукой, указывая линию для построения.
Прощание с провожающими резко ускорилось. Тетя Дина тихонько, куда-то в локоть военруку, сотворила мелкий крест вослед отходящей Яськи. Мама Люба прошлась по мне перевозбужденным взглядом и что-то зашептала Томке на ухо, торопливо и страстно, отчего та набычилась и начала краснеть.
Я хмыкнул и отвернулся: у «Волг» разворачивалось зрелище поинтереснее. Арлен Михайлович выслушал Чернобурку и направлялся к нам. Два вышедших из той же «Волги» прапора, видимо – обещанные сапер и фельдшер, одинаково сонно щурились на солнце и разминали папиросы. А вот вылезшие из-за рулей боссы, дядя Вадим и Минцев, уже успели от души проверить тяжесть рукопожатия друг друга и теперь бодались взглядами, пытаясь сразу довести до сведения оппонента кто тут будет главным.
Хоть я и болел за своего, но в гражданке секретарь райкома не тянул против диверсанта, вырядившегося в сильно выгоревшую olive verde*. Нет, совсем не тянул… Видимо, дядя Вадим инстинктивно пришел к тому же выводу, потому что похлопал себя по карманам, достал пачку Мальборо, приоткрыл и протянул Минцеву. Тот медленно покачал головой и нанес добивающий удар: выудил из нагрудного кармана толстую сигару, ловко откусил кончик и неторопливо прикурил. Импортная сигарета досталась Варьке, пристроившейся за плечом у дяди Вадима.
* olive verde (испан.) – оливково-зеленый, цвет формы кубинских партизан.
– Равняйсь, – я оглядел неровную шеренгу; левый ее фланг плотно уткнулся в грузовик.
Я огорченно вздохнул и развернулся кругом к Арлену Михайловичу.
– Вставай в строй, – отмахнулся он.
Минцев за его спиной едва заметно поморщился.
Я невольно чуть передернул плечами, еще раз развернулся и встроился в шеренгу.
– Здравствуйте, товарищи школьники, – начал Арлен, – я назначен руководителем экспедиции. Можете обращаться ко мне по имени отчеству: Арлен Михайлович.
Выглядел он превосходно: стать, выправка, голос… Но прапорщики от забора посмотрели на него снисходительно.
– Нам предстоит сегодня проехать триста километров точно на юг и встать лагерем. Вы едите в двух грузовиках, старшие машин назначены. Слушаться их бесприкословно. По дороге будет часовая остановка на обед и еще пара коротких остановок ноги размять. А сейчас я пройдусь вдоль строя, представьтесь, – и он направился на фланг.
– Ясмина Акчурина! – звонко выкрикнула Яська, когда он остановился напротив нее.
Арлен кивнул девушке и двинулся правее.
– Тамара Афанасьева, – спокойно представилась Томка.
Благосклонная улыбка, шаг, и Арлен встал напротив меня.
– Андрей Соколов, – рапортую я.
Он улыбнулся и потрепал меня по плечу.
Еще шаг.
– Тамара Ланг-Эберлейн, – вздернув подбородок, чеканит Мелкая.
В глазах у Арлена вдруг появился холодок.
– Ланг-Эберлейн? – с расстановкой произносит он и оценивающе смотрит на нее.
Мелкая прерывисто втягивает воздух и неожиданно теряется. Дернулась что-то сказать Чернобурка, но я опередил:
– Коминтерн. С обеих сторон.
Вышло увесисто. Взгляд у Арлена прояснился. Рука его вдруг взлетела на миг к фуражке, замерла со значением у виска… Потом он двинулся дальше.
Я ловлю на себе взгляд Чернобурки, этакий с удивленным прищуром, оценивающий заново.
Нет, все-таки правильно я ее окрестил: на секунду, но почувствовал себя беззащитным цыпленком, ёкнуло сердечко. Может жути нагнать – не сама, так тенью Большого Дома за плечами.
– Наталья Кузенкова, – звучит слева.
А вот Кузя чего-то волнуется – мне это теперь слышно. Я разорвал переглядки с Чернобуркой и повернулся к Наташе.
Неожиданно, неприятно, но по-своему понятно: Арлен чуть замешкался напротив нее, и на лице его тенью лежит странное выражение – такое, словно у завзятого гурмана, что вдруг заприметил на блюде незнакомый, но несомненно деликатесный специалитет. Еще миг, и он справился с собой. Быстро стрельнул глазами направо-налево и двинулся дальше.
– Армен Акопян…
Я отвернулся. Чернобурка напротив что-то тихонько сказала Мэри, и они прыснули негромким смехом. Эрочка смотрит на нас сквозь свои толстенные линзы влюбленным взглядом. Биссектрисса, Алексеич... О чем-то задумчиво покусывает губы Тыблоко.
Арлен закончил обход нашего строя и повернулся к директриссе:
– Татьяна Анатольевна, что-нибудь скажете?
Та посмотрела со значением на меня и повелела:
– Андрей.
Дядя Вадим тут же встал с насиженного передка «Волги» и подобрался шага на четыре поближе. Что-то зашептала на ухо Минцеву Чернобурка и даже пару раз тихонько ткнула в мою сторону указательным пальцем. Он выслушал ее с легкой рассеянной улыбкой, а ладонь его тем временем как-то привычно устроилась на ее талии.
Слаживается? Рад. Вон и Мэри на них довольно косится.
Я прошелся вдоль своего отряда, всматриваясь в глаза.
Признание, доверие. Хм… Обожание и, рядом, любовь…
Не облажаться бы.
Я дошагал до конца строя и еще раз развернулся, а потом начал размеренно, словно на диктанте:
– Мы едем в Пронинский лес. Не на пикник. Нас не ждет ничего, чем можно будет потом похвастать. Холод, грязь, тяжелая и неприятная работа... И ужас.
Паштет, с которым я поравнялся, несогласно мотнул головой.
– Ужас, – продолжил я, – не из-за останков, что будем поднимать, нет. Просто слишком много там погибло настоящих людей. Слишком. Ужас – в понимании этого. Тысячи наших. И слишком многие из них до сих пор ждут памяти и погребения. Это то немногое, что мы можем сейчас. А, раз можем, то и должны. И это мы сделаем. Это надо им, это надо нам. Нам – чтобы повзрослеть. Тогда сможем больше. Тогда сможем лучше. Тогда… – я чуть запрокинул голову и посмотрел поверх крыши на солнце, – тогда будем жить правильней. А понимание того, что ты не просто живешь, а живешь правильно – дорогого стоит. За это стоит побороться. Поэтому мы и едем туда, в холод и грязь, за тяжелой работой. Так, ребята?
– Так, – первой откликнулась Зорька, – так, так, так, – прошлось по шеренге.
– Тогда… – я с улыбкой развел руками и обернулся на Арлена, – по машинам?
Он кивнул.
– По машинам, – решительно сказал я, – парни – сумки в кузов, девочки – принимайте там и оттаскивайте.
Первой по откинутому борту взметнулась Мэри. Задорно улыбнулась карабкающейся вслед Кузе, протянула руку. Из-под манжеты на запястье свалилась знакомая всей школе оранжево-желтая фенечка. По другому краю борта уже ловко взбиралась Томка, за ней, чуть ли подпрыгивая от нетерпения, вилась Мелкая.
Меня похлопали по плечу.
– Так… – Чернобурка ловко оттеснила меня в сторонку от группы, – от кого про Коминтерн узнал?
– Светлана Витальевна, – я с укоризной покачал головой, – я же на всесоюзную Олимпиаду по математике ездил.
– При чем тут это? – она с недоумением посмотрела на меня.
– В Ташкент, – охотно пояснил я, и в глазах Чернобурки зажглось понимание, – Жозефина Павловна подъехала, для внучки посылку передала: орехи там, изюм, курага… Поговорили немного.
– Шустрый ты, – цыкнула она с каким-то сожалением, – не уследить прямо.
– Так зачем следить? – оскалился я улыбкой, – вот он я. Ничего лишнего не сказал?
– Не сказал, – подтвердила она и посмотрела жестко, – Коминтерн и ничего более. Понял?
– Ничего более и не знаю, – охотно кивнул я, – так, к слову тогда пришлось. Должна ж девочка свои корни знать? Хотя бы чуть-чуть…
Чернобурка отвела глаза.
– Не факт… – сказала негромко, потом указующе взмахнула рукой, – лезь в кузов давай, все уже сели. Арлен и Мэри – старшие в твоей машине. А я во второй.
– Понятно, – я чуть слышно вздохнул и огляделся.
Погрузка закончилась. У закрытых бортов столпились родители и немногочисленные учителя. Одна из «Волг», с Минцевым и прапорами, перескочила в голову колонны, вторая, с дядей Вадимом и Варькой, пристроилась замыкающей.
И правда – пора.
Я еще раз с прищуром взглянул на огненный шар над крышей, потом на свой грузовик. Под тентом меня ждали. Значит – поборемся.
Отредактировано Oxygen (20-08-2017 17:08:29)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
