Страшно далек я... Нет у меня такой болезненной коннотации к таким простым словам.

Подумаю, но пока альтернативные варианты повышают градус пафоса, что уже излишне.

Отредактировано Oxygen (03-09-2017 10:40:52)

Вариант с "этой страной", к сожалению, выглядит ещё хуже, так как главгерой и без этой демонстрации дистанцирования от СССР много всего наговорил собеседнику.
Например:

Т.е., в данном случае имеет место явная и открытая демонстрация презрения к действующей власти.
Однако при этом академик демонстрирует просто неестественно-потрясающий уровень терпения и толерантности:

В то время, в ходе такого "взросло-кухонного" разговора, смотрелось бы более естественным, если бы академик прокомментировал все эти "глубокомысленности" как-нибудь вот так: "М-да, молодой человек... В таком возрасте всё-таки очень вредно настолько часто слушать "Голос Америки"...".
Ведь академик видит перед собой хоть и гениального, но подростка (каким когда-то был он сам), не имеющего жизненного опыта, поэтому восприятие академиком "утилитаризма" собеседника должно быть, как мне кажется, несколько иным - не таким, как при разговоре с взрослым диссидентом из бывших "шестидесятников".

Слово в слово, как я сам и хотел предложить. Единственно, что хотел добавить, не помню, чтобы хоть кто-то употреблял в конце семидесятых словосочетание "эта страна", всегда именно "наша страна". Хотя, может у меня аберрации памяти, давно это было.

Сравнил. Действительно - парадокс. Значит, что-то здесь не так. Ни Автор не мог забыть о написанном в первом томе, ни моральные установки ГГ не могли претерпеть таких пертурбаций... Отложил осмысление сего казуса на несколько дней.
Нынче перечитал отрывок уже более отстранённо, без прежней эйфории от первого знакомства с текстом. Теперь я увидел не просто встречу талантливого и амбициозного школьника с умудрённым жизнью академиком, а беседу двух математиков почти одного уровня. Почти, потому, что один – уже состоявшийся гений, а другой – лишь потенциальный. И разговаривают они в математической манере, зачастую используя эвфемизмы для обозначения некоторых понятий в осознаваемой ими проблеме. Например, неким местоимением, с уничижительным оттенком, - обозначены «”доминирующие” одно- и многоЧлены», у которых не все X и Y известны, и непонятно, как они себя поведут, например, при «выводе за скобки». Отстранённое местоимение в связке с географическим понятием (и элементом классической «проблемы четырёх красок») - иносказание выражения «ЭТО “множество”» (ведь говорить «НАШЕ “множество”» - нелепо для математика, а произносить в разговоре «я люблю ЭТО “множество”» - абсурд для литературного произведения). И вроде, нет в математическом «языке» такого понятия, как «унижение»? Но если Автор решит «перевести» разговор двух математиков из 1978 года на современный литературный (и политкорректный) язык – это его право. Хотя, лично для меня, некая прелесть эпизода пропадёт. В те годы приходилось бывать свидетелем подобных разговорных «изысков» в самой различной профессиональной среде. В тех же «полях», которые отнюдь не всегда были сельскими, зато, в математическом смысле, отнести их к Полям Галуа – в этом что-то есть...
Так что, уважаемые форумчане, предлагаю получить удовольствие от почти литературной беседы, но – двух гениальных математиков, и не обижайтесь на неизбежные при этом экивоки, обиняки и эвфемизмы. Да, они могут общаться в такой манере. Хорошо, хоть формул нет.  Заодно, во всяком случае, для меня, - нет больше и парадокса, несколько дней создававшего душевный дискомфорт.
Но и это – не вся открывшаяся картина. На втором плане, на фоне вполне научной беседы видно, как ГГ проводит тщательно выверенную и тонко рассчитанную попытку предварительной вербовки если не соратника, то потенциального союзника, достаточно жёстко ставя того перед моральным выбором. Причём, явного цинизма здесь я не углядел. «Ведь в выгребную яму я буду прыгать не один» - в этих горьких признаниях не столько цинизм, сколько полное осознание своей ответственности, которую собирается на себя взвалить, и одновременно – сострадание к неизбежным жертвам, которые он лично вынужден будет принести во избежание гораздо худшей катастрофы. И да, он должен стать «маршалом», дабы, кроме обязанностей, обрести и права:

Интересно, проявятся ли следы разговора с Канторовичем во время «Ташкентского чаепития», или останутся «за кадром»?
Изучать созданную Автором тонко завуалированную, на первый взгляд незаметную, многоплановость эпизодов романа – истинное наслаждение. К книге придётся возвращаться ещё и ещё не раз.
Да, и ещё вот какая аналогия всплыла. Андрей Соколов, - эдакий современный Эварист Галуа, как бы пришедший в 16 лет к Фурье, и заявивший, что через год оформит описание практически доказанной теоремы Ферма, чтобы на новом, более высоком социальном уровне, продолжить борьбу «за республиканский строй против роялистов».