Глава 2
04. (Продолжение).

Старый индеец молча и, казалось, равнодушно наблюдал за действиями испанцев. Перебравшись под молодое, но уже плотно овитое лианой дерево, он сидел, облокотившись о его ствол и положив голову внука на свои вытянутые ноги. Анри отвязал от седла собранный для него слугой Фернандо мешок с провиантом. Окрикнув доктора и дона Себастьяна, он махнул им рукой, приблизился к индейцам и, бросив под себя плащ, сел рядом. Когда подошли Антонио и Себастьян, Анри уже вытащил из мешка хлеб, сыр и кусок колбасы. Подошедший первым капитан-лейтенант тоже уселся на свой плащ рядом с другом и поставил на землю принесённый анкерок с водой. Доктору досталось место напротив Анри и Себастьяна.
Нарезав дагой хлеб, сыр и колбасу, Анри краткой молитвой поблагодарил бога за щедроты и равными долями разделил их на всех, не забыв и старого индейца. Однако, вовремя вспомнив рассказы встреченного им однажды в Алтун-Ха монаха-францисканца о нелёгких путях становления доверия между двумя народами, снял сыр/117/ и поделил его между Антонио и Себастьяном, предложив индейцу лишь хлеб и колбасу. Удивлённый такой невиданной щедростью, старик не сразу взял из рук испанского сеньора предложенную еду. Но по тому, как дрогнули его руки, принимавшие угощение, Анри предположил, что старик довольно долго голодал.
Ели молча, но неторопливо, время от времени запивая щедрость Фернандо из его же бурдюка с призовым португальским, пуская его по кругу, но минуя индейца. Вино провело в кожаном мешке не так уж и много времени, но и этого хватило, чтобы у отличного вина появился неприятный привкус.
Солнце ещё не добралось до зенита, но уже знатно припекало, немного уменьшив количество продолжавших наседать несносных насекомых. Влажный лесной воздух был неподвижным, тяжёлым и наполненным запахами разложения.
Закончив трапезу, по кругу пустили и анкерок с водой. В этот раз не забыли и старика. Оглядевшись, Анри видел, как еда и жара разморили людей, и они, утомлённые часовой тряской в седле и замученные проклятой мошкарой, буквально устлали своими телами очищенный от леса участок, стараясь использовать каждую минуту отдыха, выпавшего им таким неожиданным образом.
— Так что же такого важного твой внук должен был сообщить мне? — повернулся Анри к майя.
— Он видел, кто убил всех людей в нашей деревне, — сказал старик и положил ладонь на голову мальчишке, когда тот вдруг снова резко дёрнулся и слабо застонал.
— Ты знаешь? — не выдержав долгой паузы, поторопил Анри индейца.
— Нет. Но я знаю, что это не были испанцы. Они были одеты, как испанцы, у них было испанское оружие, но они говорили не на испанском.
— Это то, что рассказал тебе внук? — Анри напрягся, где-то внутри своего сознания чувствуя, что это действительно очень важная информация и что она может пролить свет на причины нападения индейцев на асьенду. Краем глаза Эль Альмиранте заметил, как замер дон Себастьян, внимательно вслушиваясь в слова старого майя.
— Расскажи всё, что знаешь! — приказал он индейцу.
— Я не был в деревне. Наш колдун… — старик вдруг замолк и покосился на Анри, опасаясь, что сказал лишнее, но, осознав, что теперь, когда в живых остался лишь он, это уже не имеет значения, и горько усмехнувшись, продолжил: — Послал меня в лес за особыми кореньями. Я искал их три дня, а когда вернулся, то увидел пепел на месте наших хижин. И всех людей нашего племени. Они были мертвы. Их тела уже начали разлагаться. Упав на колени над телом сына, я стал призывать духов наших предков отомстить тем, кто это сделал. Среди трупов я нашёл несколько солдат, одетых, как и вы. Я уверился, что это были испанцы, — старик повернул лицо к Анри и в пристально посмотрел ему в глаза. Я решил идти к ица в Эйшекиль, чтобы вместе с ними бороться против вас, пришельцев, которым мы покорились, приняли законы и веру, но кто пришёл и убил всех жителей деревни без всякого повода. Но когда я уже собрался уходить, я услышал, как кто-то зовёт меня. Вначале я даже подумал, что это духи пришли за мной, но потом я узнал очень слабый голос Быстроногого Оленя, — с этими словами суровый старик с невероятной нежностью глянул на внука и, положив вторую руку ему на лицо, прикрывая от мошкары, продолжил: — Он звал меня, укрываясь в кустах...
Старик снова умолк — в этот момент юноша забился в агонии. Доктор рукавом вытер на груди проступившую по всему телу умиравшего испарину и приложил ухо к сердцу. Через некоторое время он поднял голову и с сосредоточенным видом стал рыться в своём лекарском мешке. Выловив из его недр небольшую коробочку, доктор аккуратно открыл её и достал маленькое зеркальце в бронзовой оправе. Снова наклонившись над молодым индейцем, сеньор Антонио поднёс зеркальце к его посиневшим губам и долго рассматривал блестящую серебром поверхность. Старый индеец сидел, не двигаясь, лишь по тому, как каменело его лицо, можно было догадаться, какая боль всё сильнее и сильнее сжимала его сердце.
— Его душа покинула тело, — констатировал доктор, выпрямившись и пряча зеркальце обратно в коробочку, а затем в мешок.
— Если он был крещёным, назови нам его имя, и мы помолимся за его душу, — поднимаясь, сказал Анри, снял шляпу и перекрестился.
Доктор последовал его примеру, однако так же вставший дон Себастьян не спешил обнажать голову, но, поймав на себе удивлённый взгляд Анри, всё же снял шляпу, поспешно перекрестился и вернул её на место.
— При крещении единственный сын моего сына получил имя святого, в чей день его крестили. Так что помолитесь за Себастьяна. Падре Сальватор сказал, что мальчику повезло, потому что это очень сильный святой и что он обязательно защитит его, — старик криво усмехнулся.
— Падре не солгал тебе. Это очень сильный святой, но он защищает воинов, а не крестьян, — встал на защиту своего святого дон Себастьян.
— Нет, сеньор. Это ваши святые, потому они и не будут защищать нас, — старик поднялся и взял на руки тело внука.
— Тогда почему же вам не помогли духи предков? — спросил Анри, чувствующий досаду не столь от очередной задержки, как от пренебрежительного отношения старого майя к христианским святым.
— Потому что мы предали их, приняв вашу веру и перестав исполнять наши обряды.
Да, в словах старого индейца была железная логика, но у Анри было, что ему ответить:
— Думаю, ты прав, старик. Но лишь в том, что вы предали своих богов, а христианские святые не помогают вам потому, что вы их не считаете своими. Вы, как пчёлы, которых заставили покинуть дупло в лесу, но в предложенном им надёжном улье не остались, зависнув между старым, куда уже не вернуться, и новым, которое не приняли. Так что не оскорбляй недоверием тех, кого не познал. Лучше пошли, предадим тело упокоившегося слуги божьего Себастьяна земле, а его душу, по христианскому обычаю, богу.

/117/ Имеется ввиду реальное событии, случившееся в XVI веке. После сильного урагана, последствия которого устраняли вместе испанцы и майя, испанцы устроили угощение индейцам, где, кроме иного, были молочные продукты и, прежде всего, гордость колонистов – сыры местного производства. На следующий день индейцы переживали сильное отравление, для многих из них окончившееся смертью. Индейцы обвинили испанских колонистов в подлой попытке избавиться от них раз и навсегда. Дело уладили монахи, съев на глазах индейцев не малое количество того сыра, что был среди даров на пиршественном столе и таким образом доказали индейцам что их отравление было непреднамеренным. Вот так выяснилось, что привычный для европейцев продукт не воспринимается организмом индейцев, после чего был принят эдикт генерал-капитаном Юкатана запрещающий под любым видом предлагать индейцам этот продукт наряду с алкоголем. И лишь в XX веке наука выяснила, что 100% населения Мезоамерики не переносит лактозу.

Глава 2
04. (Продолжение).

Старик молчал, глядя на подошедшую к ним траурную процессию. Верзила и Хуан несли завёрнутое в крупные листья и обвязанное тонкими ростками лиан, как зелёный кокон, тело молодого индейца с именем христианского святого. Анри поднял руку, призывая всех остановится и, повернувшись к застывшему с выражением глубокой скорби старику, продолжил:
— Так ты поможешь мне?
Индеец повернулся:
— Разве моему народу не всё равно, кто будет ему хозяином? Разве могут быть другие белые хуже, чем испанцы?
— Могут, — уверенно, не задумываясь, ответил Анри. — Те люди, что убили твою семью, скорее всего англичане, а они будут убивать вас не только потому, что вы краснокожие, но и потому, что вы — католики. А женщин и детей продадут в рабство. Не все белые одинаковые, как не одинаковы и красные.
Индеец склонил голову, глубоко задумавшись.
— Ты не похож на простого крестьянина. Ты был воином? — продолжал наступать Анри.
— Нет, — поднял голову майя и обвёл взглядом солдат, державших тело его внука, затем солдат, несших большой крест из двух молодых стволов, крепко связанных лианой и, наконец, остановился на Анри. — Я был охотником. Хорошим охотником. Я никогда не приходил назад без добычи. Но сейчас я слишком стар, чтобы держать лук.
— И тем не менее ты готов был идти к ица, чтобы воевать с ними против нас, — не унимался Анри.
— Скажи, сеньор, это правда, что ваш бог создал белого человека подобным себе, а красных для того, чтобы мы служили белым людям? — вдруг сменил тему старик.
Не понимая, что задумал индеец, Анри решил, что, если Господь действительно послал этого майя ему в помощь, то вряд ли стоит пытаться угадать, какой ответ хочет услышать этот краснокожий, а ответить то, что подскажет сердце. Проблема была лишь в том, что сердце говорило не то же самое, что было в проповедях. Поэтому, немного поразмыслив, Анри решил проявить дипломатичность и уйти от прямого ответа:
— Так нас учит Святая Церковь, — голос почему-то прозвучал не очень уверенно.
— Ты очень умён, сеньор. И честен. Я чувствую это здесь, — индеец ударил себя кулаком в широкую грудь. — Скажи мне, ты сам тоже в это веришь?
Анри вдруг вспомнил величественные развалины каменных храмов в Алтун-Ха, испещрённые странными, таинственными знаками, страшные звериные оскалы забытых богов… Он уже тогда думал, что это наследие не могли оставить дикари, определённые духовными отцами на роль послушных слуг для тяжёлой и примитивной работы.
— Я думаю, что Господь всех нас любит, как детей своих — и белых, и красных, и жёлтых, и чёрных. И что он сделал нас такими разными, потому как и задачи у нас у всех разные. И что лишь объединившись и поняв друг друга, мы сумеем разгадать наивысшую загадку, загаданную нам Творцом. И тогда придёт на землю Царствие Небесное.
Индеец, внимательно вбиравший в себя каждое слово, вдруг подошёл к Анри вплотную, так, что тот ощущал на своём лице его дыхание, и тихо, чтобы не слышали другие, спросил:
— Ты не боишься?
— Чего? — так же тихо ответил Анри вопросом на вопрос.
— Что тебя твои же падре сожгут, потому что ты не такой, как все.
— На всё воля божья, — смиренно ответил Анри и опять задал свой вопрос, возвращая разговор в старое русло: — Ты поможешь мне?
— Да. Но обещай, что потом, когда ты узнаешь, что хотел, ты отпустишь меня.
— И куда ты пойдёшь? К ица?
Индеец отступил, ещё раз оглядел солдат, державших тело его внука, затем готовую его принять могилу и ответил, подняв глаза на Анри:
— Пока не знаю. Но я хочу знать, что я не твой пленник.
— Даю тебе слово, что, когда я узнаю, кто сеет вражду между майя и испанцами и верну похищенных женщин, ты сможешь идти, куда посмотрят твои глаза.
Вновь окаменевшее лицо индейца ни одним мускулом не выдало настрой старого охотника. Дослушав обещание, он лишь кивнул и приложил растопыренную ладонь правой руки к сердцу, показывая, что он считает договор между ними заключённым.
Отойдя в сторону, Анри приказал своим людям, чтобы они уложили тело в могилу, и, оставив их завершать обряд похорон, перекрестившись на мёртвое тело, направился в сторону бивака.
Дон Себастьян о чём-то спорил с лейтенантом Контрерасом, но, заметив Анри, тут же закончил разговор и направился к своей лошади, привязанной к дереву рядом с лошадью Анри. Когда Эль Альмиранте подошёл, он уже успел отвязать анкерок и сам лично стал наливать воду в ладони друга, пока тот смывал с себя грязь.
— Как только из леса выйдут остальные, командуйте в седло, — Анри глянул на яркое даже сквозь листву солнце, — мы и так слишком долго тут задержались, а я бы хотел добраться до Балам-Ха ещё засветло. Кто знает, какой приём нас там ждёт.
— Что с индейцем? — Себастьян ловко заткнул бочонок и вернул его на прежнее место.
— Он пойдёт с нами. Определите ему место позади доктора и лейтенанта и предупредите наших, чтобы не спускали с него глаз.
— Я скажу Сезару, чтобы он привязал его к своему седлу.
— Нет, я дал слово этому майя, что он не пленник.
Себастьян понимающе кивнул.
— Вам удалось узнать что-то о нападении на асьенду Буэн Рекодо?
— Пока нет, но, возможно, что я знаю причины нападения. И, вполне возможно, что это не были индейцы.
— А кто тогда? — нахмурился Себастьян.
— Английские приватиры, инсценировавшие нападение индейцев.
— Если это так, то, похоже, наша спасательная экспедиция потерпела крах уже сейчас, — задумчиво произнёс аристократ, мысленно содрогаясь от понимания того, какая жуткая участь выпала бедным сеньорам, если предположение Анри окажется правдой.
— Давайте верить в милость Господа, тем более что мы уже через час — если божьей волей не произойдёт ещё что-нибудь — будем иметь возможность своими глазами увидеть, что же произошло на асьенде.
Дон Себастьян кивнул и отправился отдавать распоряжения людям губернатора.
Когда из леса вышли участники похорон, всё уже было готово к отъезду. Пока Педрито и Верзила смывали с себя грязь, Анри и Себастьян решали, где разместить нового пешего члена отряда. Поскольку Хуан, понимая, что определённое ему место было проявлением недоверия, укоризненно глянул на Анри и настойчиво просил разрешить ему бежать рядом с «сеньором», держась за стремя его лошади. Поскольку повода отказать ему так и не нашли, решили принять его предложение, после чего кавалькада быстрым шагом отправилась по каменной дороге дальше к своей цели.

Глава 2
05. (Продолжение).

— Видать, сам Господь над ним руку охранную держал, раз его ни в воде, ни в лесу дикие твари не убили! — с чувством глубокого уважения к незнакомому мальчишке сказал Анри, снял шляпу и перекрестился. Стоящие рядом мужчины проделали то же самое. — А видел ли он нападавших индейцев? — с надеждой, что есть живой свидетель нападения, спросил Анри.
— Думаю, что нет. Да вы сами его и спросите, — пожал плечами охранник.
— Ну, а ты что скажешь? Ты же осматривал трупы?
— Осматривал. Стрелами они убиты были. Костяными. Да вот, гляньте-ка, — с этими словами Эмилио повернулся к одному из охранников:
— Эй, Адриан, а ну, где стрелы-то?
Адриан махнул рукой в сторону дома:
— Там. Сейчас принесу! — и, резво развернувшись, рванул к обугленному дверному проёму.
— Среди убитых женщины были? — продолжил вопрошать Анри в ожидании орудий убийства.
— Нет, сеньор Анри. Ни единой! — покрутил головой бывший терций.
— А вы-то как здесь? Верхом?
— Мы верхом, а вот их, — охранник кивнул в сторону рабочих, — на телеге привезли.
— А где же телега и лошади? — недоумённо покрутил головой дон Себастьян.
— Да где ж им быть-то? В хлев загнали, дабы не мозолили глаза, если кто чужой сюда пожалует. Да и мы рядом там были, хоронили убитых.
— А в дом попрятались, когда нас увидали? — съязвил лейтенант Контрерас.
— Да нет, — спокойно ответил охранник. — Мы закончили с делом и пошли в дом отдохнуть и съестное найти. Индейцы даже не всю скотину увели, так что была надежда, что и еда в доме осталась.
— Нашли? — не меняя тона, спросил лейтенант.
— Что? — не понял вопроса ветеран.
— Еду! — начал раздражаться идальго Контрерас.
— Конечно нашли! Там и на вас всех осталось! — всё таким же невозмутимым тоном отвечал Эмилио.
Беседу прервал вернувшийся Адриан. Протянув Анри целую охапку стрел, он деловито пояснил:
— Мы их специально собрали, правда, не все, только те, что не сломались, чтобы губернатору показать. Чтоб сомнений не было, кто тут смерть сеял.
Анри, взяв одну стрелу из рук солдата, стал внимательно её рассматривал. Длинная, тонкая, упругая и прочная, с пучком красных перьев, прилепленных с одной стороны чем-то вроде смолы. На её другом конце был надрез, в который, очевидно, вставлялся наконечник, видимо, оставшийся в тебе жертвы, но без него можно было увидеть, что стрела внутри полая, словно сделана она была из стебля какого-то растения. Заметив, что хозяин рассматривает пустой конец стрелы, охранник поднял выше левую ладонь:
— Вот наконечники тех стрел, что прошли насквозь.
Анри поднял голову и увидел несколько очень острых и длинных наконечников странной формы. И тут раздался голос индейца, про которого Анри совершенно забыл:
— Я знаю, чьи это стрелы. Это не стрелы ица. Ица имеют воинов, а это стрелы охотников.
Анри повернулся к Хуану:
— Говори!
— Когда я нашёл Быстро… Себастьяна раненым, я отправился с ним в соседнюю деревню Балам-Ха, надеясь, что их лекарь или колдун помогут ему. Но деревня была пуста. Она не была сожжена, как наша. Она была пуста. Возможно, кто-то из наших людей успел предупредить жителей Балам-Ха о нападении, и они покинули деревню.
— А Йаш?
— Не знаю, сеньор. Там я не был. Но, думаю, я знаю, куда могли уйти люди Балам-Ха.
— Ты отведёшь нас туда? — вмешался в разговор дон Себастьян.
Старый майя посмотрел на Анри, стараясь поймать его взгляд и ответил, глядя в глаза человека, которому дал своё слово:
— Я отведу вас туда, где ты сможешь встретиться с их касиком. Ты согласен, сеньор? Ты хочешь спасти своих женщин, а я не хочу, чтобы погибал мой народ.
— Хорошо. Но вначале мы посетим Балам-Ха и Йаш.
Индеец кивнул:
— Хорошо, сеньор. Я проведу тебя туда старой дорогой, чтобы вам не пришлось прорубать её сквозь джунгли. Но ты потеряешь день.
Лицо Анри, и без того серьёзное и решительное, стало ещё жёстче:
— Да. Но я должен знать, что случилось с людьми Йаша.
— Ну что же, путь лежит через Балам-Ха и мою деревню. Ты сможешь увидеть сам то, что я тебе говорил. Когда ты хочешь отправиться, сеньор? — покорно склонил голову индеец.
— Сейчас. Ты умеешь ездить верхом?
— Нет, сеньор. Но в этом нет нужды. Я не замедлю твоих людей.
Анри кивнул и повернулся к дону Себастьяну:
— Пусть люди пополнят запасы воды и съестного — боюсь, что в ближайшие три–четыре дня у нас не будет такой возможности, и через четверть часа отправляемся.
Дон Себастьян кивнул, и вот уже его сильный голос разнёсся над затихшей асьендой, раздавая команды.
Все сразу ожили, засуетились, отстёгивая свои мешки и бочонки для воды.
— А нам что делать? — спросил Эмилио Парра.
— Ну, раз вы здесь закончили, возвращайтесь обратно. И не забудь сказать управляющему, что мне в Белизе нужен камень. Много камня. И уведите скотину на каменоломню, чтобы её не подрали хищники. Что там осталось?
— Да, сеньор, — поклонился Эмилио, — А скотины немного, лишь пара ослов и мул, — договорил ветеран и, махнув рукой рабочим, отправился в сторону хлева.
— А с этим что? — охранник Адриан всё ещё держал в руках индейские стрелы и наконечники.
— Я возьму это, — сказал Анри, забирая из рук охранника немых свидетелей подлого убийства.
Войдя в дом, Анри отправился не на кухню, где уже копошились солдаты в поисках съестного, а в комнаты, чтобы найти кусок ткани, в которую можно было бы завернуть стрелы и наконечники, дабы те, острые, как итальянские стилеты, не порезали его запасную одежду.
Уверенный в том, что подходящий материал можно будет найти в служебных помещениях, Анри решил исследовать нижний этаж. Пройдя внутренний дворик, он направился к зиявшему обугленному дверному проёму первой из комнат, расположенной возле ведущей наверх почерневшей от копоти каменной лестницы. Это была полностью уничтоженная пожаром гостевая. Осматривая обуглившиеся остатки деревянных панелей на чёрных стенах, некогда покрытых тиснённой кожей, и сгоревшие доски потолка, Анри услышал доносившийся с внутреннего дворика строгий голос дона Себастьяна:
— Каждого, кого поймаю за грабежом, сам лично проткну своей шпагой, клянусь Пречистой Девой!

Отредактировано Agnes (09-10-2018 23:34:19)

Глава 2
06.
Перейдя вброд Сибун, отряд, вытянувшись в колонну, направился вслед за Хуаном в брешь, пробитую в зелёной стене леса совсем недавно прошедшими здесь животными, угнанными с асьенды.
Лес постепенно редел, и уже через двести пасо кавалькада вышла на довольно широкое каменистое плоскогорье, почти лишённое растительности, но обрамлённое подростом, местами сменявшимся густыми джунглями.
Хуан занял своё место у стремени, давая понять, что лошади могут ускорить шаг. Время от времени индеец тянул за стремя, обращая внимание Анри на необходимость сменить направление. Таким образом отряд, то поднимаясь, то спускаясь по невысоким холмам, менее чем за час ушёл больше лиги и очутился на пороге сейбового леса.
Огромные, с толстыми серебристыми стволами деревья переплелись кронами высоко над головами всадников, создав едва пробиваемый солнечными лучами потолок, сделавший росшие в этой местности колючие кусты и невысокую траву ещё более редкими, чем на плоскогорье. Тень, созданная величественными сейбами, пробудила к жизни бесчисленное множество кровососущей мошкары, с остервенением накинувшейся на людей и животных. Тем не менее отряд, не снижая темпа, продолжал продвигаться вперёд. Проснувшиеся цикады громким треском предвещали скорый вечер.
Через четверть часа деревья стали расступаться, и вскоре кавалькада, пройдя чуть более тысячи пасо, спустилась в небольшую зелёную долину.
На мгновение Хуан остановился, осматриваясь, но потом снова уверенно повёл отряд вперёд, то преодолевая казавшиеся безжизненными возвышенности, то вновь спускаясь в поросшим высокой зелёной травой и густым кустарником долины, минуя изредка встающие вдоль пути плотной стеной густые джунгли. Так преодолели ещё около тысячи пасо, оказавшись снова перед сейбовым лесом.
Глянув на блестевшие от пота лицо и торс старого майя, Анри потянул поводья, остановил лошадь и, повернувшись к остановившемуся дону Себастьяну, предложил дать людям время напиться. Соскочив с коня и отвязав анкерок, Анри напился сам и протянул бочонок Хуану. Тот принял воду с таким гордым видом, с каким, наверное, великие майяские императоры принимали дары от своих подданных. Видевшие эту сцену дон Себастьян и сеньор Антонио по-разному отреагировали: капитан-лейтенант нахмурился, а доктор хмыкнул. Анри, у которого напыщенный вид старого индейца вызвал улыбку, после реакции товарищей задумался, надо ли ему как-то комментировать ситуацию, но додумать не успел — майя, напившись, протянул ему анкерок, а когда Анри взяв бочонок, затыкал его, индеец церемониально наклонил голову, одновременно ударяя себя в грудь правой рукой, видимо, проявляя так свою глубочайшую благодарность. Молча приторочив анкерок на место, Анри вскочил в седло, и в тот же миг дон Себастьян дал команду отряду к отправлению.
Лес то становился гуще, то, наоборот, деревья расступались, давая возможность густевшим кустам подставиться солнцу, то исчезал совсем, лишь одинокими деревьями оживляя каменные возвышенности. Так проехали ещё почти две тысячи пасо. Когда до заката оставалось ещё не менее полутора часов, Хуан резко остановился в долине, не доходя и сорока пасо до зелёной стены джунглей, отпустил стремя и, указав на землю у своих ног, сказал:
— Здесь надо делать лагерь, сеньор, — и, вытащив засунутый за пояс нож, взятый им на кухне асьенды, пока Анри спешивался и давал распоряжения дону Себастьяну, тихо удалился в сторону леса и исчез в джунглях.
Анри как раз успел расседлать и стреножить жеребца, когда к нему подошёл дон Себастьян. Покосившись на доктора, безуспешно пытавшегося снять седло, капитан-лейтенант взял друга за локоть и отвёл подальше от чужих ушей:
— Если ваш краснокожий помощник вернётся с отрядом лучников, мы тут будем мишенями не хуже, чем люди сеньора Эухенио, — почти шёпотом высказал свои опасения Себастьян. — Если же у него всё же есть душа и он не предаст нас уж хотя бы из благодарности за ваше доброе к нему отношение, но и не вернётся, то как мы будем выбираться отсюда?
— Я верю, что он вернётся. Один, без охотников. Но если ваши опасения окажутся верными, то не волнуйтесь, я внимательно смотрел за солнцем — мы всё время шли ровно на запад. Я уверен, что найду дорогу назад.
Себастьян кивнул:
— Я верю в вашу удачу, Анри. И в руку Господа над вашей головой. Но караулы я расставил ближе к лесу.
— Надо бы за лейтенантом присматривать. Есть у меня на его счёт дурные предчувствия. Он слишком горяч, и я не исключаю возможности, что он может подбить своих людей отправиться в джунгли на поиски индейской деревни, — поглядывая на идальго Контрераса, говорившего с окружившими его солдатами, высказал свои мысли Анри.
— А вы за кого больше переживаете — за лейтенанта или за деревню? — с усмешкой спросил Себастьян.
— Вы бывали уже в таких джунглях, Себастьян? — Анри указал рукой в сторону недалёкой стены леса.
— Разве те, что мы уже прошли, были иные? — недоумённо спросил аристократ.
— А вы зайдите на три-четыре пасо и всё сразу поймёте! Без проводника я в такие не сунусь, Себастьян, а я не из трусливых — вы это знаете! — последовал возмущённый ответ.
— Не горячитесь, сеньор Анри, я поговорю с ним. Возможно, мы оба пойдём пройдёмся по лесу.
— Ну что же, идите, а я пока костром займусь, — успокоился Анри и отправился к доктору, всё ещё воевавшим с седлом.
Когда они с сеньором Антонио вернулись к месту, где оставили своих лошадей, неся в руках охапки ветвей и сухих пальмовых листьев, несколько костров уже горело. Солдаты сбили лошадей вместе, и по всему периметру лагеря были расставлены караулы.
Возясь с огнивом, Анри не сразу заметил подошедших дона Себастьяна и Хуана. В руках у обоих были охапки длинных тонких бамбуковых стволов.
— Гляньте-ка, адмирал, кого мы с лейтенантом встретили в лесу, — спокойным тихим голосом сообщил дон Себастьян.
Анри повернулся.
— Надо делать укрытие, ночью будет дождь, — сообщил индеец и, положив на землю стволы, принялся ножом разрыхлять землю.
Себастьян тоже бросил свою ношу и подсел к Анри, чтобы помочь тому разжечь костёр.
— Такого густого леса я ещё никогда не видел, — начал он свой рассказ. — Уже через пару шагов нам понадобились наши даги, чтобы прорубать себе путь, а воздух там такой густой, что им невозможно дышать!